* * *
В той суматохе никто не видел, как Синичкин въехал затылком в борт платформы, сложился пополам и молча уткнулся головой в гальку. А я присел и тоже молча нырнул под колёса платформы. И выбравшись на другую сторону, немедленно исчез.
Да, исчез. Но не сбежал. Сбегать не входило в мои планы. В самом деле, куда бы я побежал? В тайгу? Но я житель города и долго в тайге не протяну. Или пустился бы по шпалам к Великой Сибирской магистрали? Эхе-хе... Меня бы сцапали если не у первого, то у второго распадка. Единственное надёжное убежище я мог найти лишь у Селивёрстыча, но к нему сейчас, как только обнаружится моё исчезновение, помчатся рысью ребята в камуфляже с автоматами. И я решил, что в данной ситуации мне следует где-то затаиться и выждать.
Вот я и затаился. И совсем недалёко. Перекатившись под колёсами на другую сторону, я поднялся с земли, огляделся и, никого не увидев, залез через борт на платформу. С внутренней стороны вдоль бортов её шли сиденья с подъёмными крышками, как в пассажирских вагонах. Под сиденьями были длинные закрытые пространства, предназначенные, видимо, для хранения инструментов и багажа. Вот под одно из сидений я и влез, обнаружив, что под ним ничего нет, кроме пары длинных и тонких деревянных реек. На них я и улёгся, надеясь, что этот стройматериал никому в ближайшем будущем не понадобится.
И закрылся крышкой.
И время пошло...
В тёмном, узком, тесном пространстве время для меня текло както по-другому. Оно замедляло свой ход и я почти не ощущал его течения, если звуки не проникали в мою темницу; жизнь тогда, казалось, замирала вокруг. Но если раздавались голоса - я оживал, прислушиваясь, и время сдвигалось с мёртвой точки и начинало обычный свой бег...
Вначале, как и ожидал, я услышал встревоженные голоса, задававшие в нетерпении вопросы: "Что случилось? Где Конусов? ". В ответ кто-то тихо мямлил расслабленным голосом и тем же расслабленным голосом длинно матерился. Потом две или три пары крепких ног поскакали, разбрасывая гальку, туда, откуда прибыли наши поезда. За мною, значит. Вслед им раздался голос Мущепако: "До километрового столба! И назад - берегом". Не верит старый хрыч, что догонят, решил я, тихо ухмыляясь.
А через некоторое время я увидел его самого, потому что с одним из омоновцев он поднялся на платформу и стал рыться в большой, какие бывают у челноков, сумке, стоявшей у противоположного борта. Тут я обнаружил, что чуть дальше моей головы между досок имеется вполне сносная щель...
Мущепако, отвлекаясь от сумки, удивлялся омоновскому снайперу.
- Зачем он в канат-то стрелял? - спрашивал он. - Почему не в человека?
- Молоток потому что, - отвечал омоновец. - Счас бы труп на склоне висел, ребятам морока была бы - снимать... А так - сам упал и лезть никуда не надо.
- Э-э... А если бы не попал в канат?
- Но попал же, - сказал омоновец и довольно хохотнул.
Я внутренне содрогнулся. Ну и меткость у ихнего снайпера...
А потом разговор перешёл на меня.
- Он же к своему обходчику побежал, - будто продолжая прерванный спор, произнёс камуфляжник. - Вот бы ребята тёпленьким его и взяли. А наберёт продуктов да уйдёт в горы - ищи тогда.
- Не уйдёт, - буркнул Мущепако. - Завтра возьмём.
- Ага, он у печки сидеть будет и нас ждать, - не унимался омоновец. Самое надёжное - упаковать, как стемнеет. Завтра он...
- Чего ты такой умный? - взъярился вдруг Мущепако. - Умнее меня хочет быть! Я тебя отпущу, а с горы злодеи опять палить начнут. Кто виноват будет?
- Зачем? - подумав, спросил камуфляжник.
- Что зачем?
- С горы палить.
В самом деле, зачем? - подумал и я, проникаясь недоумением.
- А почему и нет? - Мущепако бросил сумку на сиденье и стоял,
опершись о борт платформы. - Ты что, гарантию даёшь? Стреляли же сейчас на поражение. Отчего ещё не пострелять?
С минуту оба они молчали.
- А почему, майор, - спросил вдруг омоновец, - ты послал опознавать курьера проводницу? Можно было соседа отправить, с кем он ехал. Глядишь её бы не подстрелили.
- А потому, Гриша, - сказал майор, поворачиваясь к нему лицом, - что опознать надо ещё и сумку. Она её видела при посадке, а сосед - нет. Представь: она сумку не опознаёт. Тогда я того обходчика мигом подвешиваю за яйца. Чтобы лапшу на уши не вешал. И гостя его рядышком пристрою. Пусть на ветерке вместе покачаются.
Камуфляжник хмыкнул.
- Суров ты, майор, однако. Но кристально справедлив, - заметил он.
Я хотел было улыбнуться этой как будто бы шутке, но сообразил вдруг, что шутка не того... не смешная. Когда лежишь, вытянувшись во всю немалую длину, и дышишь так, чтобы самому не было слышно, то голова работает замедленно...
- Тогда надо брать их обоих, - упрямо сказал омоновец. - Мало ли что.
- Возьмём, - досадливо отмахнулся майор. - Не спеши, подойдёт срок. Гр-ражданин пассажир! Куда вы? - рявкнул он на кого-то и поспешно выскочил наружу.
А омоновец Гриша сел, закурил и, прищурив глаз, о чём-то задумался.
Задумался и я, но в более неудобной позе. И поскольку голова, как я уже упомянул, работала у меня в такой позе замедленно, то лишь сейчас я сообразил, что, к немалому удивлению, мог бы сегодня посетить Селивёрстыча безбоязненно. Потому что... гм... потому что Мущепако боялся отпускать омон на ночь глядя. Важная информация.
Приближался вечер этого утомительного, полного событий дня, и теперь в свете последних событий мне было необходимо при первой же возможности покинуть своё убежище и бежать к доброму обходчику. Ибо настоятельно требовалось обсудить с ним создавшуюся ситуацию. Качаться на ветерке, будучи подвешенным за что бы то ни было, мне не хотелось, а доказывать свою невиновность майору было в высшей степени утомительным занятием. Как и доказывать что-либо вообще людям, живущим по принципу: я начальник - ты дурак...
Но возможности для побега пока, увы, не было. На платформу то и дело поднимались люди, тревожно переговаривались, курили, искали что-то в сумках и рюкзаках. Под сиденья никто не заглядывал. Все ждали проводника с собакой и врача, и удивлялись, почему их до сих пор нет.
А между тем солнце садилось, воздух густел и предметы понемногу теряли подробности своих очертаний. Я лежал, плавно и бесшумно шевеля конечностями, чтобы не затекли, и придумывал множество способов, как из темницы выбраться на свет божий. Способы ни к чёрту не годились. И
ещё я думал о том, что доблестная наша милиция пока лишь занимает оборону и несёт потери. Инициативой владеют преступники. Почему так?
Тревожно. Кругом тайга и горы; ни тебе патрулей, ни телефона доверия, ни раскрытия по горячим следам...
В таких безрадостных раздумьях прошло немало времени, и вдруг что-то в окружающей атмосфере изменилось. Народ попрыгал с лавок и кинулся к бортам, а потом и вовсе побежал с платформы. Послышались радостные возгласы и я ощутил доносившийся снизу гул и ритмичное постукивание... То прибыла долгожданная дрезина.
Решив воспользоваться подходящим моментом, я жадно припал к щели между досками. И увидел: посреди платформы неподвижно стоит коренастый мужик в камуфляже и с автоматом наизготовку.
Этот живым не выпустит. Я огорчённо улёгся на бок и стал внимательно слушать.
И услышал много интересного.
На дрезину по пути следования, оказывается, было совершено нападение. На подходе к одному из туннелей она попала под перекрестный огонь: кто-то стал палить в лоб со склона горы, в которой был прорезан туннель, и когда дрезина затормозила - в левый бок. Но вот что странно: ни ехавший на ней врач, ни двое охранников, ни проводник собаки, обученной отыскивать мины и фугасы, не пострадали, а вот сама собака была тяжело ранена двумя пулями: одною ей пробили брюшную полость, а другой раздробили кость передней лапы. После этого обстрел дрезины прекратился. Врач железнодорожной больницы, человек неробкого десятка, настоял на продолжении путешествия, и после тщательной разведки дрезина двинулась дальше.
При обсуждении этого эпизода боевой милицейской жизни майор сильно матерился. Омон угрюмо молчал. Следователь Мудраков недоумевал,
почему дрезину послали, не обеспечив её исправной радиосвязью; тогда можно было бы вызвать подмогу. Впрочем, она бы всё равно не успела.
Потом ребята в камуфляже перенесли на платформу пострадавшую собаку,
майор и следователь ушли навестить врача и раненую проводницу, а омон отправился занимать позиции согласно боевого расписания. О том, чтобы послать наряд в дом путевого обходчика, более никто не заикался.
На платформе остались проводник с собакой, лежавшей на подстилке, и один из автоматчиков.
- Надо ему шину вот сюда наложить, - сказал проводник. - Поищи две палки поровнее. Бинт у меня есть.
Автоматчик спустился с платформы и, хрустя галькой, пошёл к кустам. Так, сказал я сам себе: или сейчас, или никогда...
Став на четвереньки, я спиной осторожно поднял крышку, встал и одною ногой переступил наружу. Когда проводник, сидевший рядом с собакой, повернул голову, я, нагнувшись, вытаскивал одну из деревянных реек, на которых лежал.
- Такая пойдёт? - негромко спросил я, показывая её.
Проводник, худощавый солдат, молча глядел не на рейку, а на меня, и в полутьме я видел его широко открытые глаза.
- Надо или не надо? - в нетерпении спросил я. - Здесь ещё одна есть.
- Давай, - наконец, сказал он и протянул руку. - Сойдёт.
Я закрыл сиденье - пусть теперь кто-нибудь докажет, что я был под ним - и, отдав ему рейку, не спеша по ступеням спустился на землю.
Прошёл немного в сторону поезда, который опять был обречён стоять и ждать помощи, и осторожно, цепляясь за редкую траву, спустился к берегу Байкала.
Наконец, свободен...
* * *
Скорее всего, проводник умирающей от ран служебной собаки никому ничего не сказал о фокусе с рейкой. У него от других дел голова пухла. Поэтому погони за мной не было.
Пройдя с километр по берегу, я поднялся наверх. Быстро темнело,
багровый закат уходил за вершины дальних гор. Снизу доносилось мерное шуршание волн, бьющих по розоватой прибрежной гальке. Тоскливо кричала какая-то ночная птица.
Я шёл на запад, держась в тени скал. Иногда присаживался на попадавшиеся в пути каменные глыбы, ещё хранившие тепло солнечного дня. Сидел и думал. Думать сидя было как-то сподручней.
За последние двенадцать часов на моих глазах произошло множество ужасных и во многом непонятных событий. Кто-то запустил их густым косяком. В самый разгар ясного дня по прекрасной Кругобайкалке шёл пассажирский поезд. Вдруг из последнего вагона выпрыгнул на полном ходу юноша в спортивном костюме. Выпрыгнул, перекинулся через перила виадука и спланировал на каменистый берег ручья. И больше не поднялся... Трагедия. Но, говоря откровенно, то была его личная проблема. Захотелось прыгнуть прыгнул. Место для прыжка выбрал сам. Не слишком удачное... Уж кому как повезёт. Но не прошло и пятнадцати минут после этого неожиданного прыжка, как поезд не менее неожиданно остановился сам. Уткнувшись в заминированный туннель. Или незаминированный?... Чёрт его знает. Не в этом суть. А в том, что поезд именно здесь уже ждали вооружённые люди. Возникает вопрос: неужели совпадение таких трёх событий - чистая случайность? Конечно, всё может быть в согласии с теорией вероятностей. Но в согласии с жизнью - вряд ли.
С точки зрения обыкновенного здравого смысла взаимосвязь здесь прослеживается такая: молодой человек выпрыгнул на ходу, убоявшись встречи с теми самыми людьми. Узнал каким-то образом, что поезд могут остановить и выпрыгнул. А вооружённые люди, ворвавшись в остановившийся поезд, принялись искать некую сумку синего цвета. Понятно, почему они занимались этим делом: небось знали, что в ней должна находиться партия наркотиков. Но сумка-то лежала на берегу ручья, рядом с трупом молодого человека. Да вот наркотиков в ней не было... Почему?
Роковая загадка. Впрочем, не единственная.
Люди, напавшие на поезд, действовали быстро и чётко. Но абсолютно непоследовательно. Они увели с собою женщину, проводника последнего вагона, откуда выпрыгнул наркокурьер. Это логично. Скрывшись за выступом скалы чтобы никто не помешал - они тут же стали её допрашивать с применением, как это, м-м... физического воздействия. Вскоре убедились, что она ни фига не знает, но убивать не стали, видимо, посчитав её неопасной. Зачем зря лить кровь? Просто бросили и ушли. И вдруг пару часов спустя решили её шлёпнуть. Как вам это понравится? Их не остановило даже присутствие озлоблённого омона, и в результате они потеряли своего снайпера. Что же произошло в эти пару часов? Да ничего такого, что могло бы повлиять так фатально на изменение решения. Всего-то появилось два новых трупа, и один из них капитан милиции... Нет, это ничего мне сейчас не объясняет.
Я вздохнул, встал со здоровенного камня, рухнувшего с горы, вероятно, ещё в средние века, и побрёл дальше, беспокойно поглядывая по сторонам. Так уж устроены мои мозги - неразгаданные тайны не дают им покоя, вызывают чуть ли не кошмарный зуд внутри организма... Короче,
некий дискомфорт. Поэтому я шёл, спотыкался, но продолжал упорно думать.
Положим, думал я, налётчики как-то узнали - или догадались?
что женщину ведут опознавать сумку, принадлежавшую погибшему. Опасно это для них? Вряд ли. Следственные действия милиции, производимые под тайным визуальным контролем засевших на горах наркобойцов, скорее,
могут только помочь им обнаружить пропавший товар. Какого же чёрта её пытались убить? Что-то тут не так.
Упругая ветка хлестнула меня по лицу. Я тихо, но возмущённо выразился. Во что это я упёрся, потеряв бдительность? Ничего страшного: поперёк моего пути росла черёмуха. Обогнув её, я глянул вперёд... и замер с поднятой ногой.
Впереди на рельсах, метрах в тридцати, копошились неясные силуэты двух или трёх фигур.
Вот идиот, чуть не вляпался... При мысли о том, что сейчас могло быть, по спине моей побежали мурашки.
Я медленно присел и тут увидел на фоне чуть светлого неба... рога. Козёл! Не чёрт же!
- Пош-шёл нах-х! - нервно зашипел я.
Рога дёрнулись и трое представителей козлиного племени кинулись прочь, дробно стуча копытами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10