Вадима Сычева, к его удивлению, ввели в оперативную группу. Закончив отчет о вечере, проведенном в компании "книголюбов", Логвинов пошел домой: полковник Смолянинов объявил, что ему положен отгул за работу в прошлый выходной, тем более что и сегодня воскресенье. Кроме Кима и полковника, никто пока еще не знал, что это за отгул и с чем он связан. Сам же Логвинов старался об этом не думать, но волей-неволей мысли его то и дело возвращались к этому злополучному заявлению, написанному от имени Ревзина.
Больше всего озадачивал один вопрос: откуда те, кто стоит за Ревзнным, могли знать его, Кима, фамилию.
Не было в жизни Логвинова дня, которого он ждал бы больше, чем завтрашнего понедельника. Он верил, что политотдел вместе с кадровиками во всем разберутся и он сможет опять приступить к работе. Но на душе было неспокойно, тем более что вчера, когда он поздно вернулся с работы, жена посмотрела на него не укоризненно и ласково, как всегда, а тревожно и настороженно, будто знала о свалившейся на него беде, но не знала чем помочь.
Судя по всему, кража произошла среди бела дня.
Сразу после совещания Сычев приехал на место происшествия. Вскоре в доме по Петропавловскому переулку появился и Карзанян, заходивший в р.аиотдел. В последнее время на его участке происходило все больше загадочных событии.
- Ты во дворе был? - недовольно буркнул Вадим Илье.
- Глухое дело.
- Ну конечно, это тебе не то, что в монастырском подземелье. Там бы ты враз разобрался.
- Уже раззвонили?
- Еще бы. Тебя всю ночь искали, целый город на ноги подняли. Смолянинов чуть не приказал пруд около монастыря растопить и воду спустить. Жаль, ты раньше объявился: не успели ребята рыбкой полакомиться. А как Логвинов в колодец за тобой лазил, знаешь?
- Ничего я не знаю, - хмуро ответил Илья. - В какой колодец?
- Да около монастыря колодец оставили открытым.
Ким тебя там и искал - может, ты туда провалился?
Как же ты в пещеры-то попал?
- Ладно, - отмахнулся Илья, - долгая история.
Расскажи лучше, почему меня в монастыре искали? Да еще пост там оставили?
- Тебя ребята по дороге к монастырю видели, когда мимо на патрульной машине проезжали.
- Ясно.
- Темнишь ты чего-то, Илья.
- Чего темнить-то? Задание выполнял.
Вадим откровенно расхохотался:
- Ну ты даешь, задание. Ты на свои руки посмотри. Живого места нет. Камни, что ли, ворочал, Пинкертон? Головой работать надо, а руками - пусть те, у кого головой не получается.
Карзанян с трудом подавил в себе желание вот прямо здесь, сейчас сказать ему все, что о нем думает.
И уж совсем не хотелось обсуждать с ним, как долго он бродил по подземелью, о чем передумал за эти часы, как терял надежду и как обретал ее вновь, мысленно беседуя с отцом. Тот любил повторять: "В любом безвыходном положении есть возможность для маневра". И Илья нашел то, что искал, потом нашел выход наружу. А выходя за ворота, перепачканный, с разбитыми руками, измученный и усталый, он был доволен: отец похвалил бы его. Может быть, скупо, а то и вовсе молча, но похвалил.
Воспоминания пронеслись в несколько мгновений однако их хватило, чтобы взять себя в руки.
- Я некоторых знаю, которые ни руками, ни головой не умеют, а уже в управлении работают. По-всякому бывает. Ладно, пойдем на улицу.
Они вышли во двор поговорить с жильцами соседних домов, спросить, не заметил ли кто-нибудь из них людей, грузивших в машину домашние вещи. Во дворе они встретили Логвинова, который, не усидев дома, решил осмотреть обворованную квартиру. К этому времени следователь, эксперт и проводник с собакой, потерявшей след на улице неподалёку от подъезда, уже уехали.
От царившего в квартире совсем недавно своеобразного порядка не осталось и следа. Пол устилали осколки стекла. Книги, сброшенные с полок, громоздились друг на друга. Дверцы шкафа и буфета распахнуты настежь. Преступники явно что-то искали. Нет, не ценности и не деньги, которые здесь никогда не водились.
Ясно, что их интересовали книги. Что же еще?
Ким обвел взглядом комнату, задержался на надписи "Звучат лишь письмена", поднял с пола одну из книг в темном добротном переплете, раскрыл ее. "Книги не только собирали, но и уничтожали, - читал Логвинов. - Испанский монах Диего де Ланда, написавший историю народа майя, жившего на территории Центральной Америки, был главным вдохновителем уничтожения культуры на Юкатане, организатором массового сожжения книг из библиотеки майя. Он писал: "Мы нашли у них большое количество книг... и, так как в них не было ничего, в чем не имелось бы суеверия и лжи демона, мы их все сожгли; это их удивительно огорчило и причинило им страдание". Так были беспощадно уничтожены памятники древней культуры. Есть сведения, что до прихода завоевателей в одном из храмов хранилась полная история майи, выгравированная на 52 золотых досках. Когда пришли испанцы, жрецам удалось спрятать доски. До сих пор они не найдены".
Пробегая глазами, Ким перевернул несколько страниц. Книга его заинтересовала. Возможно, не стоило столько времени просиживать в библиотеке? Можно было прийти сюда и узнать гораздо больше об истории книжного дела, а теперь обнаружить то, что искали преступники. Что же им тут понадобилось?
Он поднимал книги с пола, перелистывал, ставил на полки. Некоторые из этих издании встречались ему в библиотеке. Другие были неизвестны и разжигали в Киме неугасимое любопытство историка.
Он поудобнее уселся в глубокое кресло. "...Долгая и -трудная работа письма и украшений, - читал Ким, - дорогой материал (пергамент, привозная бумага, кожа для переплета, серебряные кованые застежки, ткань для переплета: парча, бархат; украшения из серебра, золота, драгоценных камней), роскошные переплеты - все делало старинную книгу Руси редкостной и драгоценной. При пожарах прежде всего спешили вытащить вместе с иконами книги. При взятии города книги составляли заманчивую добычу. Монастырские власти наиболее дорогие книги хранили в казне, то есть в кладовых вместе с ценными вещами".
Оглядев еще раз учиненный в квартире Ревзина разгром, Ким пришел к выводу, что кража проходила спешно. Охота за книгами продолжается. И сейчас, почти через две тысячи лет, они остаются предметом добычи, только уже не военной, а преступной. Знали бы Лукулл и Цезарь, какие у них будут предприимчивые последователи, позавидовали бы. Без осадных машин и многотысячного войска монастыри берут - голыми руками. "А в эту квартиру "библиоманы" не случайно наведались, - решил Ким. - Каталоги им нужны, чтобы не продешевить, повыгоднее, со знанием дела продавать старину. Не очень-то они на меня рассчитывают. Видно, не показался я им: не того масштаба специалист. Соображает дядя Леша. Умен мужик!"
В понедельник рано утром генерал Левко вылетел в Москву, на совещание. Во вторник ко второй половине, когда он вернулся, в приемной уже собралось несколько человек. Смолянинов хотел присесть на один из свободных стульев, но Полина Ивановна, секретарь, строго взглянув на него поверх очков, молча кивнула на дверь кабинета генерала.
- Заходи, Дмитрий Григорьевич, - протягивая руку Смолянинову и отодвигая лежавшую перед ним папку на угол стола, произнес Левко. - Дел много - времени мало. О совещании потом поговорим. Сейчас о другом. Комиссия закончила работу. В один день правда, не уложились - прознали, черти, что я в понедельник улетаю, затянули. Ну теперь уж ладно. У тебя Логвинов сейчас чем занимается?
- Канцелярией - бумажки подшивает, - ответил Смолянинов, пожимая плечами и отворачиваясь к окну.
- А ведь не умеешь ты врать, Дмитрий Григорьевич. Никогда-то не умел и к старости не научился. Что, небось еще вчера побывал у Крымова?
- Нет, - буркнул Смолянинов, недовольный, что его вот так откровенно, как мальчишку, уличили во вранье. - Он сам заходил, вместе с кадровиком, который нас курирует. Рассказали, ввели, как говорится, в курс дела. С разрешения Крымова и под мою ответственность решили тебя не дожидаться. Логвинов работает по делу "Либерея раритетов". Вот, черт, язык сломаешь. Раз десять повторил, пока правильно произнес.
- Это кто же такое название придумал? Ким, что ли?
- Он. Хотел, правда, "суперраритетом" назвать.
Но тут уж я...
- С этого и надо было начинать, Дмитрий Григорьевич. А то отнимаешь время у себя и у меня. Что ты на меня так смотришь? По поводу вашего с Крымовым решения я согласен.
- Я хотел насчет Сычева. Может, просто уволим, без последствий?
- А Крымов что?
- Он в принципе не возражает.
- Ишь ты, какие добренькие, - чуть ли не выкрикнул Левко, - он нас всех мордой об стол, а мы, значит, утремся и успокоимся? Будто и не было ничего? Ты, Дмитрий Григорьевич, меня знаешь. Я ничего утаивать не буду и наверх доложу все как есть и от сотрудников ничего скрывать не собираюсь. Прошляпили мы с тобой подлеца, нам и ответ держать.
- Да я не о том, - досадливо поморщился Смолянинов. - Молодой же, вся жизнь впереди.
- Нет уж, друг любезный. Я его тебе рекомендовал, и я буду настаивать на увольнении и передаче материалов служебного расследования в инстанции.
- Ну, что касается инстанций... Ведь он только из трусости Логвинова подставил.
- Он товарищей предал, - повысил голос Левко, - Логвинова, Карзаняна, да и нас с тобой в придачу. Мы все как-нибудь переживем, а что люди скажут? - "Опять милиции все можно?" - вот что скажут. Эх, вы, перестройщики! Да мы просто права не имеем подлецам и разгильдяям потворствовать. Сколько бед изза них! Это же не гуманность, а чистой воды попустительство. Выходит, раз демократизацию развиваем, значит, все можно: и делу навредить, и товарищей под тюрьму подвести? Далеко мы так зайдем.
- Не в попустительстве дело, и демократия тут ни при чем. Ты не хуже меня это понимаешь. О человеческой судьбе речь идет. Вот и надо решать не только по долгу, но и по совести. - Смолянинов хмуро перелистывал лежащие перед ним материалы. - Мне тоже, знаешь... Как подумаю, так сам бы его...
- Не шуми, не шуми. С тобой тоже придется разбираться. Как ты подчиненных воспитываешь? - слегка хлопнул ладонью по столу Левко. - Мы к этому еще вернемся. Что у нас нового по делу Ревзина? И, пожалуйста, поподробнее. Откровенно говоря, эта история с книгами, убийством и кражами зашла слишком далеко.
- Не было убийства, Сергей Харитонович, - с заметным удовольствием от того, что генерал сменил тему разговора, произнес Смолянинов.
- Так ли? - усмехнулся Левко. - Как камень с души.
- Точно. Прокуратура вынесла постановление о прекращений уголовного дела за отсутствием состава преступления.
- Рассказывай.
Смолянинов не мог уподобиться Киму, ворвавшемуся в кабинет своего начальника с новостью. Полковник преподнес ее по возможности спокойно, словно дело состояло в потерявшемся и благополучно найденном кошельке.
...Сегодня утром, когда уборщица еще гремела ведрами в коридоре, дверь кабинета Смолянинова широко распахнулась и на пороге появился сияющий Логвинов.
Даже забыв поздороваться, чего с ним никогда не случалось, он почти выкрикнул:
- Не было убийства, не было, Дмитрий Григорьевич! Казаченко все рассказал. Вот, - Ким положил на стол протокол допроса заведующего реставрационной мастерской. - Накануне, в субботу, Игоря Владимировича Казаченко задержали сотрудники отдела БХСС при получении денег за иконы, похищенные из действующей церкви, в соседней- области. Оказывается, они давно эту мастерскую держат на примете. Возбуждено уголовное дело. Кроме того, при ревизии выявлены копии фиктивных документов, по которым мастерская отчитывалась за якобы проделанную работу. Таким образом, реставраторы получали деньги за фактически не исполненные заказы музея. Полностью вину Казаченко на себя не берет. Он назвал соучастников, через которых получал и продавал краденое, - реставраторов Владислава Галкина и Вячеслава Докучаева, а также некоего Александра Феоктистовича Поталова, который, по его словам, поставлял клиентуру не только из Московской, но и из других областей. Я знаю всех троих, познакомились во время вечеринки у дяди Леши, простите, у гражданина Коптева.
- Постой, - Ким! Ты так увлеченно рассказываешь, словно у тебя других проблем нет. Ты что, претворяешься, или тебя в самом деле не интересует, чем закончилось служебное расследование?
- Меня в кадры уже вызывали, - сразу сник Логвинов.
- Ну, и что ты думаешь по этому поводу?
- Я не хотел бы на эту тему, Дмитрий Григорьевич.
Противно.
- Всякое бывает, Ким. Жизнь еще и не такое закручивает.
- Да я не о себе. Тут-то я был спокоен. Но еще когда прочитал, будто Ревзин именно мне книгу передал, понял, что это кто-то из управления состряпал.
Но на Вадима подумать не мог. А вы?
- Я-то? Я, наверное, идеалист. Вы как-то легчи называете вещи своими именами. Смелее вы, что ли, во взаимоотношениях, не так близко все принимаете к сердцу. Мне трудно тебе это объяснить. Спасать друзья меня спасали, но ни разу никто не предал. Может быть, поэтому я до сих пор не могу заставить себя поверить, что Сычев оказался способен на такое. Умом понимаю, а душой - никак. Ну, я понимаю, забыл, замотался, ошибся, не придал значения - распущенность и безответственность, одним словом. Но, уж если так серьезно все повернулось, приди, расскажи по-честному. Не расстреляют же, поймут. На что он рассчитывал, когда этот поклеп сочинял?
- Наверное, думал, что, как и при прежнем руководстве, особо не будут разбираться, кто прав, кто виноват. Было бы указание выполнено, а чья голова с плеч слетит, не так уж и важно. Особенно, когда о чужой голове речь идет. - Ким замолчал.
- У Левко с Крымовым такие вещи не пройдут.
Они, слава богу, понимают, что пока в работе милиции действительно не восторжествует закон и справедливость, абсолютная правда и гласность преступность непобедима. Многие еще не верят, что милиция оздоровляется. Уж на что Ревзин был потрясен похищением, и то лишь на третий день решился к нам обратиться. - Смолянинов остановился напротив Кима и без всякого перехода спросил:
- Кстати, о Ревзине речь не заходила?
- Фамилия Ревзина всплыла, когда Казаченко спросили, не приходилось ли ему реставрировать книги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18