Решили показать «Отелло». Неожиданно на роль Дездемоны режиссер выбрал Алевтину – и девушка растерялась. Звезда драмкружка, красавица Катя Мухина, высокая голубоглазая блондинка романтического облика, к тому же дочка директора единственной в городе работающей фабрики, подходила на роль Дездемоны гораздо больше, чем застенчивая худышка и скромница Аля Сорокина. Обстановка в драмкружке накалилась, все прекрасно понимали, что так просто Катя этого дела не оставит. Вокруг Алевтины сразу образовался вакуум, все настороженно наблюдали за развитием конфликта и ждали, как поступит разобиженная гордячка Катя. Развязка произошла в школьной столовой, где под дружный хохот одноклассников Катя Мухина вылила Алевтине на голову компот из сухофруктов и пообещала позаботиться о том, чтобы после спектакля вместо цветов Алю закидали тухлыми яйцами и помидорами за отвратительную, безобразную, вульгарную игру.
Угроза Кати Мухиной непостижимым образом повлияла на судьбу Алевтины: нет, девушка не испугалась – она бешено разозлилась и дала себе клятву сыграть так, чтобы зал взревел от восторга.
Зал от восторга не взревел: после финальной сцены зрители словно онемели. «Полный провал», – слушая тишину, в панике подумала Алечка и приготовилась получить гнилым помидором в лицо. В этот момент с места встал Иван Костомаров и громко заорал: «Браво!» Публика как будто только этого и ждала, и актовый зал взорвался шквалом аплодисментов. Ее вызывали на бис несколько раз. От эйфории и счастья кружилась голова, потели руки и останавливалось дыхание. Кажется, тогда все и началось. А может быть, чуть позже, когда Иван Костомаров, такой знаменитый, талантливый, красивый, нашел ее за кулисами, осыпал комплиментами и цветами – подвядшими нарциссами и тюльпанами (где он их только откопал?) – и, глядя на нее с восторгом и обожанием, вызвался проводить домой.
Был вечер, стояла ранняя, еще морозная весна. На улице пахло талым снегом, на тротуаре в свете унылых редких фонарей блестели подмерзшие скользкие лужицы. В его гостиничном номере урчал старый холодильник, беззвучно мерцал телевизор. От шампанского слипались глаза, влажные простыни неприятно липли к обнаженной спине, кровать тихо поскрипывала. От него пахло дорогим одеколоном «Эгоист», алкоголем, табаком и лакричными пастилками. Ночь была странной, романтической и какой-то нереальной, неуклюжей и застенчивой, болезненной и многообещающей – это была первая ее ночь с мужчиной. Утром дома ее, изрядно помятую и опухшую, ругала тетка – женщина, заменившая ей мать. Алевтина спряталась в ванной, включила воду и, обливаясь слезами, долго выкрикивала через тонкую фанерную дверь, что это любовь с первого взгляда и теперь у нее есть человек, который обещал ей помочь поступить во ВГИК, жениться и опекать всю оставшуюся жизнь. Тетка стучала в дверь кулаками и пыталась ее вразумить. Этого тетке не удалось, а жаль. За каким лешим она тогда не послушалась ее и поверила этому холеному московскому щеголю? Дура! Затмение какое-то нашло, еле дотерпела до получения аттестата зрелости, собрала вещички и в Москву поперлась, размечталась о славе и лаврах! Только до Ивана Костомарова она так и не дозвонилась. Телефон, который он ей записал, принадлежал прачечной – лучше бы уж это был телефон магазина или ресторана. Глупая, жестокая шутка! Алевтина опять разозлилась, причем настолько, что сама поступила во ВГИК, легко, с первого раза. Вероятно, характер у нее был такой – чтобы добиться чего-то значительного, ее нужно было сильно взбесить и буквально вывести из себя. Но больше довести ее до подобного состояния никому не удавалось. Незаметно пролетела учеба, и единственная стоящая роль, которую ей удалось получить после бесконечных кинопроб и кастингов, – роль юной партизанки Катерины в малобюджетном фильме о войне одного подающего надежды молодого режиссера. Фильму грозило стать культовым, но он так и не вышел на экраны: его попросту не досняли. Режиссер слишком рано начал праздновать победу, возомнив себя гением, допился до чертей и был помещен до полного выздоровления в одну из небезызвестных московских клиник, где и пребывает по сей день, искренне считая себя Эйзенштейном. Больше хороших ролей Алевтине Сорокиной никто не предлагал, а кушать хотелось все сильнее, поэтому, простившись с иллюзиями, девушка стала соглашаться на самые кошмарные, по мнению иных актрис, вещи. Она лукавила перед Раей, что смирилась со своей судьбой. Каждый раз, когда ее приглашали на безмолвную роль жертвы очередного маньяка, Алевтина Сорокина соглашалась – с надеждой, что однажды случится чудо, режиссер посмотрит на нее по-иному и попробует в другом качестве. Очень уж ей не хотелось возвращаться домой второсортной актрисулькой эпизодических ролей, способной лишь на то, чтобы изобразить на экране покойника.
– Как ты тут? – вернулась гримерша, и задумавшаяся Алевтина невольно вздрогнула. – У меня для тебя хорошие новости! Продюсер согласился на тебя взглянуть сегодня же.
– Сегодня? – растерялась Алевтина.
– Да. После того, как я тебя описала, он просто жаждет встретиться с тобой, – радостно подтвердила гримерша. – Только он сова, работает по ночам, а днем спит. Ближе к ночи подъезжай. Часикам к одиннадцати.
– Спасибо, спасибо тебе, Раечка! – воскликнула девушка и вскочила со стула. «Вот оно – свершилось!» – с восторгом подумала Алевтина, и глаза ее засияли. Нет, возвращаться домой было еще рано. Судьба просто испытывала ее, проверяла на прочность, перед тем как дать настоящий шанс стать звездой. И скромная гримерша Рая – это не что иное, как божественное провидение! – Раечка, я никогда этого не забуду. Спасибо тебе еще раз!
– Что уж там, – отмахнулась гримерша. – Иди расчет получай и сразу домой – переодеваться. Хочу тебя предупредить, он человек очень требовательный. Но если сделаешь все, как я тебе скажу, роль в сериале получишь без проблем.
– И что мне нужно будет сделать? – завороженно глядя на женщину, спросила Алевтина.
– Во-первых, надень что-нибудь сексуальное и непременно фиолетовое. Он обожает фиолетовый цвет. Во-вторых, макияж яркий сделай, волосы распусти, но веди себя как девственница-недотрога… до определенного момента.
– Это как? До какого еще определенного момента? – не поняла Алевтина.
– Баба ты или нет, в конце концов? – неожиданно разозлилась гримерша, но посмотрела на Алевтину и смягчилась: – Ладно, иди, на месте разберешься, что и как. Зовут его Артур Андреевич Зеленцов. Вот адрес.
– Артур Андреевич Зеленцов, – повторила Алевтина. – Боже мой, тот самый? – взвизгнула девушка, выхватывая у Раисы бумажку с адресом. Повертела ее в руках и растерянно посмотрела на гримершу: – Я что, должна буду к нему домой приехать?
– И что с того? – опять разозлилась гримерша. – Он сейчас болеет, поэтому дома работает. Трудоголик, одним словом. Купи ему малиновое варенье, тогда он совсем растает, – посоветовала Раиса, и Алевтина успокоилась. Девушка еще раз с жаром поблагодарила гримершу и выбежала из комнаты.
Раиса закрыла комнату на ключ и вытащила мобильный телефон.
– Артурчик, – проворковала она в трубку, – все в порядке. Эта овца приедет к тебе вечером, малиновое варенье привезет. Как зачем? Чтобы вылечить тебя от простуды, – расхохоталась Раиса. – Нет, она не знает, что ты именно ею интересуешься. Считает, что манна небесная на голову свалилась! Не понимаю, к чему такие сложности. Слушай, а можно поинтересоваться – зачем она тебе нужна? Такая вряд ли кого из твоих клиентов может заинтересовать. Ладно, ладно, – надулась Раиса, – не хочешь говорить – не надо. Ты меня просил – я сделала. Кстати, я попросила ее надеть что-нибудь фиолетовое, – опять развеселилась гримерша. – Артурчик, не злись, это же прикольно! Все девочки, которых я к тебе направляю, напяливают на себя одежду этого цвета. Считай, что это мой фирменный знак! У меня все.
Глава 2
Знаки
Проблема заключалась в том, что ничего фиолетового у Алечки Сорокиной никогда не было. Она ненавидела этот цвет, мало того, он ей совсем не шел, просто катастрофически. И без того бледный цвет лица в сочетании с фиолетовым оттенком одежды начинал отливать синевой, а под глазами по непонятным причинам появлялись темные тени. В фиолетовой одежде – а в юности такие эксперименты были – Алечка Сорокина становилась похожей на изможденное, замученное жизнью существо, но сегодня ей нужно было выглядеть как можно сексуальней и обворожительней, напялив на себя тряпку именно этого ненавистного цвета.
Ситуация была безвыходной.
«Придется накладывать на лицо не обычную косметику, а грим – толстым слоем. Ну и что, актриса я, в конце концов, или нет», – бубнила себе под нос Алевтина, бесцельно слоняясь вдоль бесконечных пестрых рядов вещевого рынка в Конькове с банкой малинового варенья в сумке. Цены пугали, но она знала, на что шла. При ее скромном бюджете разумнее было бы, конечно, в Лужники на промысел податься, там продавалось все то же самое, только в несколько раз дешевле, но в этом случае она при встрече с продюсером тоже чувствовала бы себя дешевле, а ей так нужен был внутренний настрой!
От фиолетовых маечек, футболок и топиков ее мутило. Она брезгливо щупала их, прикладывала к себе и уходила прочь. О брюках и джинсах, пару раз мелькнувших в одной из секций, она постаралась сразу забыть. Платьев этого цвета, к счастью, ей не встречалось ни разу.
Время шло, а нужно было еще доехать до дома, принять душ, привести себя в порядок и смириться с тем, что на ней будет надето.
– Девушка! – окликнул ее торговец обувью, молодой щуплый парень в оранжевой бейсболке и белой майке с надписью «Адидас».
Алевтина вяло обернулась и, заметив в руках мужчины фиолетовую босоножку на шпильке, вытаращила глаза.
– Вы мне? – глупо переспросила Алевтина, хотя прекрасно понимала, что торговец обращается именно к ней.
– Вам, вам, – широко улыбнулся торговец, вертя босоножкой перед ее носом. – Я знаю, девушка, что вам нужно. Вам нужно вот эти туфельки купить. Суперкачество – Италия отдыхает! Новейшие тенденции моды. Вот, последняя пара осталась. Все расхватали. Скидку на них хорошую даю.
Алевтина, как загипнотизированная, полезла за кошельком: это было непостижимо, это была судьба, это был знак свыше. Пабло Коэльо абсолютно прав – надо учиться видеть знаки. Теперь у нее все будет хорошо, она близка к своей цели.
– Вы что ж, и мерить не будете? – удивился торговец.
Алевтина счастливо мотнула головой, отсчитала условленную сумму, прижала коробку с обувью к груди и вздохнула с облегчением.
– Спасибо вам огромное, вы меня спасли. Если бы вы только знали, что сейчас сделали для меня! – с жаром воскликнула Аля, засунула коробку в пакет и, помахав торговцу рукой, торопливо засеменила к выходу.
– Чего это она, Паш? – перегнувшись через перегородку, спросила у продавца обувью соседка по секции, пышная девица с красными волосами и ярким макияжем.
– Фетишистка! – тяжко вздохнул торговец и покрутил пальцем у виска. – На фиолетовый цвет, как кошка на валерьянку, кидается. Я за ней уже час наблюдаю. Смотрю, мотается туда-сюда по рынку и тряпки только этого цвета выбирает. Ну, я это дело засек и босоножки ей предложил. Она и хапнула как дура.
– А ты, я смотрю, Пашка, профи, – заржала девица. – Я бы такой отстой ни в жисть не продала!
– Учись видеть клиента, подруга, – напыщенно посоветовал парень, засек очередную жертву и заорал: – Эй, мужик! Сандалии на лето! Совсем недорого! Стельки с супинаторами. Самая удобная модель. Такие и под костюм надеть не стыдно будет, носки в тон – в подарок…
* * *
К дому продюсера Зеленцова Алевтина подъехала на такси, но причина такой расточительности была совсем не в желании казаться крутой. Во-первых, она опаздывала на полчаса, во-вторых, надев новые босоножки, Алечка, к своему ужасу, поняла, что передвигаться в них можно только вдоль стен, опираясь о них для баланса, иначе не избежать контакта головы с асфальтом. Мало того, что босоножки оказались велики на размер, так еще имели такой высоченный каблук и неудобную колодку, что ходить в них было опасно для жизни и здоровья.
Известный продюсер жил недалеко от метро «Бабушкинская» в обычном панельном доме без домофона, кодового звонка и консьержки, и Алевтина подумала, что, возможно, Зеленцов решил поселиться здесь, потому что из окна его квартиры открывался красивый вид на небольшой парк и живописно протекающую рядом с домом речку Яузу.
В подъезде гулял сквозняк, передвигая по полу маленькие рекламные бумажки, разбросанные по бетонному грязному полу жильцами дома, ошалевшими от регулярно появляющегося мусора в своих почтовых ящиках. Кое-как она добралась до лифта, проклиная себя за то, что не надела кроссовки. Продюсера она уже почти ненавидела, когда поднялась на шестой этаж: именно он, этот гадкий любитель фиолета, испортил ей жизнь, и вообще, пошел он на фиг со своими проблемами, фильмами и малиновым вареньем!
Приняв более-менее устойчивое положение, Алевтина разгладила складки изрядно помявшегося в машине льняного брючного костюма, с любовью скроенного и сшитого маленькими китайскими ручками где-то в ближнем Подмосковье, достала из сумки банку варенья, сотворила на лице нежную застенчивую улыбку, потупила глазки и позвонила в дверь. Нога неожиданно подвернулась, девушка машинально оперлась о ручку двери – и та плавно поползла вниз, дверь распахнулась, Алевтина ввалилась в прихожую и распласталась на полу, раскинув руки в стороны.
– Ой, простите, блин, – истерично хихикнула девушка, с трудом поднялась на ноги, огляделась и густо покраснела. Она стояла на коврике в прихожей квартиры известного продюсера Зеленцова Артура Андреевича, но самого хозяина в прихожей не было! Вероятно, Зеленцов не слышал звонка, и получалось, что Алевтина ввалилась в его квартиру без приглашения.
«А квартирка-то так себе», – отметила Алевтина, разглядывая помещение, в котором оказалась.
1 2 3 4 5 6 7