.."
Катя вскочила, рванулась к пыльному телефону и позвонила.
- Дайте мне Краснодар, номер 26-86-36.
- Краснодар занят, - певуче ответил телефон. - Придётся подождать. Повторите номер.
Ничего Катя не поняла. Повторила и уткнулась головой в подушку.
Сон навалился сразу. Катя стоит в милицейской форме, и в руке у неё браунинг. Тот самый. И надо стрелять. Сейчас стрелять...
Опять звонок. Длинный-длинный. Катя опомнилась и сразу к телефону.
Голос. "Через три минуты с вами будет говорить Краснодар."
Стало легче.
И вдруг - на лестнице шаги. Шли двое. Всё рухнуло! Но откуда взялась ловкость и сила? Катя перемахнула через подоконник и, упираясь на выступ карниза, прижалась к стене.
Голос дяди. А девчонки всё нет. Вот проклятая девчонка!
Яков. Хрен с ней! Надо спешить.
Дядя (ругательство). Нет, подождём немного. Без девчонки нельзя. Её сразу повяжут, и она нас выдаст.
Яков (ругательство). Вот, ведь, блин! (Ругательство, ещё и
ещё ругательство.)
Звонок по телефону. Катя замерла.
Яков. Не подходи!
Дядя. Нет, но почему? (В трубку.) Да! (Удивленно.) Какой Краснодар? Вы, дорогая, ошиблись, мы Краснодар не вызывали. (Трубка повешена.) Хрен его знает что: "Сейчас с вами будет говорить Краснодар"!
Опять звонок.
Дядя. Нет, не вызывали! Как вы не ошибаетесь? С кем это вы только что говорили? А я вам заявляю, что весь день сижу в комнате и никто не подходил к телефону. Как вы смеете говорить, что я хулиганю?.. (Трубка брошена. Торопливо.) Это что-то не то! Это не то что-то... Давай собирайся, Яков!
"Они сейчас выйдут! - поняла Катя. - Сейчас они выйдут и увидят меня".
Она соскользнула на траву, обжигаясь крапивой, забралась на холмик и легла среди развалин каменной беседки.
"Теперь хорошо! Пусть уйдут эти страшные люди. Мне их не надо... Уходите подальше! Я одна. Я хочу быть одна!"
"Как уйдут? - строго спросил Катю кто-то изнутри. - А разве можно, чтобы бандиты и шпионы на твоих глазах уходили, куда им хочется?"
Катя растерянно огляделась и увидела между камнями пожелтевший лопух, в который был завёрнут браунинг.
"Выпрямляйся, барабанщица! - повторил ей всё тот же голос. Выпрямляйся, пока не поздно".
- Хорошо! Я сейчас, я сию минуточку, - виновато прошептала Катя.
Но выпрямляться ей не хотелось. Здесь было так хорошо - за этими сырыми, холодными камнями.
Вот они вышли. Чемоданы брошены, за плечами только сумки. Что-то орут старухе... Та из окошка показывает им язык. Остановились... Пошли.
Они почему-то не хотят идти через калитку - на улицу, и направляются туда, где сидит Катя, чтобы мимо беседки, где можно перемахнуть через невысокую ограду и выйти на глухую тропку.
Катя зажмурила глаза. Удивительно ярко представился ей горящий самолет, и, как брошенный камень, оттуда летит мальчик Славка. Вряд ли это был несчастный случай. Скорее всего, Славкиного отца уже пытались убить...
Катя открыла глаза и потянулась к браунингу.
И только она до него дотронулась, как стало тихо-тихо. Воздух замер. И раздался звук, ясный, ровный, как будто бы кто-то задел большую певучую струну и она, обрадованная, давно никем не тронутая, задрожала, зазвенела, поражая весь мир удивительной чистотой своего тона.
"Выпрямляйся, барабанщица! - уже тепло и ласково подсказал ей всё тот же голос. - Встань и не гнись! Пришла пора!"
И Катя сжала браунинг. Встала и выпрямилась.
Как будто бы легла поперёк песчаной дороги глубокая пропасть - разом остановились оба изумлённых друга.
Но это длилось только секунду. И окрик их, злобный и властный, показал, что ни Кати, ни её оружия они совсем не боятся.
Так и есть!
С перекошенными ненавистью и презрением лицами они шли прямо на неё.
Тогда Катя выстрелила. Раз, другой, третий... Старик Яков вдруг остановился и неловко попятился.
Но где ей было состязаться с другим матёрым волком, опасным и беспощадным снайпером! И в следующее же мгновение пуля, выпущенная тем, кого Катя ещё так недавно звала дядей, крепко заткнула ей горло.
Но, даже падая, она не переставала слышать всё тот же звук, чистый и ясный, который не смогли заглушить ни внезапно загремевшие в саду выстрелы, ни тяжёлый удар разорвавшейся неподалёку ручной гранаты.
Гром пошёл по небу, а тучи, как птицы, с криком неслись против ветра.
И в сорок рядов встали бойцы, защищая штыками тело барабанщицы, которая пошатнулась и упала на землю.
А могучий ветер, тот, что всегда гнул деревья и гнал волны, не мог прорваться через окно и освежить голову и горло метавшейся в бреду девчонки. И тогда, как из тумана, кто-то властно командовал: "Принесите лёд! (Много-много, целую большую плавучую льдину!) Распахните окна! (Широко-широко, так чтобы совсем не осталось ни стен, ни душного потолка!) И быстро приготовьте шприц! Теперь спокойней!.."
Гром стих. Тучи стали. И ветер прорвался наконец к задыхавшемуся горлу...
Сколько времени всё это продолжалось, Катя, конечно, тогда не знала.
Когда она очнулась, то видела сначала над собой только белый потолок, и она думала: "вот потолок - белый".
Потом, не поворачивая головы, искоса через пролёт окна видела краешек голубого неба и думала: "вот небо - голубое".
Потом над ней стоял человек в халате, из-под которого виднелся строгий серый костюм, и Катя думала: "вот человек в халате".
И обо всём она думала только так, а больше никак не думала.
Но, должно быть, продолжалось это немало времени, потому что, проснувшись однажды утром, она увидела на солнечном подоконнике, возле букета синих васильков, полное блюдце ярко-красной спелой малины.
И она удивилась, смутно припоминая, что ещё недавно в каком-то саду (в каком?) малина была крошечная и совсем зеленая.
Катя облизала губы и тихонько высвободила плечо из-под лёгкого покрывала.
И это первое, вероятно, осмысленное её движение не прошло
незамеченным. Тотчас же перед ней стала женщина в халате и спросила:
- Ну что? Хочешь малины?
Катя кивнула головой. Женщина взяла блюдечко, села на край постели и осторожно стала опускать Кате в рот по одной ягодке.
- Я где? - спросила Катя. - Это какой город?
- Это не город. Это Дагомыс! - и так как Катя не поняла, женщина быстро повторила: - Это Дагомыс - такое место в черте Большого Сочи.
- А... Сочи?
И Катя всё вспомнила.
Прошла ещё неделя. Вынесли в сад кресло-качалку, и теперь целыми днями сидела Катя в тени под липами.
Пробитое пулей горло заживало. Но разговаривать могла она ещё только вполголоса.
Два раза приходил к ней человек в сером костюме. И тут же, в саду, вели они с Катей неторопливый разговор.
Всё рассказала она ему про свою жизнь, по порядку, ничего не утаивая. Иногда человек в сером костюме просто слушал, иногда что-то записывал.
Однажды Катя спросила у него про Наташку Карякину.
- Наташка?.. Мелкая мошенница. На побегушках у армян. Думаю, кончит она плохо.
- А тот... Ашот?.. Ну, который сошёл с поезда в Горячем Ключе?
- Крупный вор. Очень авторитетная личность в определённых кругах.
- А старик Яков?
- Старый бандит. Рецедивист. Полжизни просидел за решёткой.
- А он... Ну, который дядя?
- Шпион, - коротко ответил человек в сером костюме.
- Чей?
Человек усмехнулся. Он не ответил ничего, затянулся сигаретой, сплюнул на траву и неторопливо показал рукой в ту сторону,
куда плавно опускалось сейчас багровое вечернее солнце.
- Я у него удостоверение фальшивое нашла, майора МВД.
- Ну, почему же фальшивое? - человек в сером костюме неторопливо пожал плечами. - Настоящее удостоверение. Человек фальшивый...
Катя удивлённо уставилась на собеседника.
- Он, что, милиционер?..
- Да. Но работал он на иностранную разведку. Точнее, не он лично, а его начальство - он выполнял приказы.
- Но, может быть, он не знал...
- Знал. - человек в сером костюме убеждённо кивнул. - Не мог не знать кому попало такую работу бы никогда не поручили.
Он вытащил из папки фотоснимок:
- Не узнаёшь?
Ещё бы! Вот он, сквер, лавочка. Вот он, - ишь ты как улыбается, - дядя. А вот он выпучил глаза - старик Яков.
- Так вы ещё в Краснодаре догадались достать кассеты с фотоплёнкой у Валентины из ящика и проявить их?
- Да мы давно обо всём догадались. Но вас разыскать нелегко было.
Потом он вытянул листок бумаги и, хитро глянув на Катю,
продекламировал:
На берегу стоят девицы,
Опечалены их лица.
- Это ты сочинила?
- Да, - созналась Катя. - Но скажите, что это за листы? И ещё скажите: что это были за склянки... и почему так часто пахло лекарством?
- Девочка, - ответил он, - ты не должна у меня ничего спрашивать! Отвечать я тебе не могу и не буду.
- Хорошо, - согласилась Катя. - Но я уже и сама догадываюсь: это, наверно, был какой-нибудь секретный состав для бумаги!
- А это догадывайся сама, сколько тебе угодно.
- Ладно, - сказала Катя. - Я ничего не буду спрашивать. Только одно: Славкин отец умер?
- Жив! - охотно ответил человек в сером костюме. - Я и забыл, что он тебе просил кланяться.
- За что? - удивилась Катя.
- За что?.. Гм... гм... - человек в сером костюме посмотрел на часы. Скажи мне, ты, значит, действительно в школе МВД хочешь учиться?
Катя не отвечала. Она смотрела виновато и придавленно.
- Держи. - Ей на колени легла визитная карточка. Когда поправишься, звони мне - поговорим.
Человек в сером костюме поднялся.
- Ну, до свидания, поправляйся! И не забудь позвонить мне. Да, - он остановился и улыбнулся. - Нет, - и он опять улыбнулся. - Нет, нет! Скоро всё сама узнаешь.
Он ушёл. А Катя взяла визитную карточку и прочитала:
"Горчаков Дмитрий Григорьевич. Майор. Федеральная Служба Безопасности."
...У Катиных ног лежал маленький, поросший лилиями пруд. Тени птиц, пролетавших над садом, бесшумно скользили по его тёмной поверхности. Как кораблик, гонимый ветром, бежал неведомо куда сточенный червём или склюнутый птицей и рано сорвавшийся с дерева листок. Слабо просвечивали со дна зеленовато-прозрачные водоросли.
Тут Катя могла сидеть часами и чувствовать себя замечательно. Но стоило ей поднять голову - и когда перед ней могучей стеной вставали тёмно-зелёные, покрытые лесом горы, когда за этими горами, на горизонте, голубели тоже горы, но только уже далёкие, малоразличимые, когда Катя видела, что мир широк, огромен и ей ещё непонятен, тогда казалось, что в этом маленьком саду ей не хватит воздуха, она открывала рот и старалась дышать чаще и глубже, и тогда охватывала её необъяснимая тоска.
Ей очень хотелось увидеть Славку, но тот всё не приходил. Катя догадывалась, что его, вероятно, просто не пускают к ней, а в голову, тем не менее, приходили всякие тревожные мысли.
И наконец он появился. Это случилось утром. Катя увидела его, когда он выходил из машины.
Приложив усилие, она приподнялась на кровати и села. Вошёл Славка. На нём был новый костюм, в руках он держал букет и узелок, от которого запахло едой. Славка посмотрел на Катю и растерянно огляделся, ища глазами, куда бы поставить цветы. Потом, не найдя, просто положил букет на столик, подвинул стул и присел рядом с Катиной кроватью.
- Здравствуй. - сказал он, моргая. - Папа тебе привет передавал! Это он мне дал свою машину. А ты гораздо лучше выглядишь. Совсем не так, как Горчаков описывал.
- Кто? - не поняла сразу Катя. Но потом вспомнила. - А что он ещё сказал?
- Сказал, что ты классная! - Славка улыбнулся. - Ты ему очень понравилась.
- Славка, - спросила Катя, - зачем они твоего отца убить хотели?
Славка задумался.
- Видишь ли, когда вы... - тут Славка покраснел и быстро поправился, то есть когда они обокрали в вагоне папиного помощника, то ничего нужного в сумке они, конечно, не нашли... Ну, они рассердились...
- Славка, - упрямо повторила Катя, - ну, не нашли, но зачем же
всё-таки они хотели убить твоего отца?
- Видишь ли, он, кажется, работает над каким-то важным проектом. Очень важным. Ну, а им этого не хочется. Нет, знаешь... дальше ты меня лучше не спрашивай! Я тоже однажды спросил у него: что за проект? А отец сделал такое таинственное лицо. "Ты, - говорит, умеешь хранить тайну?.. Государственную тайну..." Потом посадил меня рядом с собой, взял карандаш и говорил, говорил, объяснял, объяснял... Вот тут винт, тут ручка, тут шарниры, здесь шарикоподшипники. При вращении, говорит, развивается огромная центробежная сила. А здесь такой металлический сосуд... Я всё слушал, слушал - а потом дошло, и я закричал: "Папа! Ну, что ты врёшь? Это же ты мне объясняешь, как устроен молочный сепаратор, что стоит в деревне у бабушки!" Тогда он хохотал, хохотал, так, что и мне смешно стало. Так вот, с этого момента я уже его и сам ни о чём не спрашиваю. Нельзя! - вздохнул Славка. - Это действительно государственная тайна.
- Их посадили? - угрюмо спросила Катя.
- Кого "их"?
- Ну, этих, который дядя - и Яков.
- Но ты же... ты же убила Якова, - пробормотал Славка и, по-видимому, сам испугался, не сказал ли он Кате лишнего.
- Разве?
- Ну да! - быстро сказал Славка, увидев, что Катя даже не вздрогнула, а не то чтобы упасть в обморок. - Ты встала, и ты выстрелила. Но дом-то ведь был окружён и от калитки и от забора - их уже выследили. Тебе бы ещё подождать две-три минуты, так их всё равно бы захватили!
- Вот что! Значит, выходит, что и стреляла я напрасно!
- Ничего не выходит! - вступился Славка. - Ты же этого не знала. Ты же не знала этого! - и Славка, смущённо пожав плечами, протянул Кате завёрнутый в салфетку узелок, от которого шёл запах тёплых плюшек с ватрушками. - Это тебе моя бабушка прислала. Я не брал. Я отказывался: "Зачем? - говорю. - Там и так кормят". Но она разве слушает!..
И Славка поставил узелок на тумбочку, рядом с цветами.
- Спасибо. - Катя улыбнулась. Потом спросила: - А этот... дядя? Взяли его?
- Взяли. - Славка кивнул. - Его ранили - когда от оперативников отстреливался. А утром в больнице он умер.
Славка наклонился и негромко добавил:
- Я слышал - ему кто-то из медперосонала какую-то дрянь тихонько впрыснул. Это его начальство о нём позаботилось. Он знал слишком много. Горчаков очень злой был, кричал на своих людей: ФСБ специально охрану поставила, день и ночь следили... И вот, не уследили всё-таки... - потом Славка помолчал и добавил: - А ты молодец. Не каждый бы так смог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12