Да? Ты моя маленькая-маленькая девочка? - он отломил кусочек хлеба и отправил в рот. - А-а, вот что хотел спросить. Говоришь, соблюдаешь пост, а варишь борщи из мяса. И колбас полно в холодильнике, и сливочного масла, и сметаны? Какой же это пост? А вот...
Договорить не успел. Кто-то провернул замок, вошел, и в прихожей начал раздеваться. Через несколько секунд появился хорошо скроенный, молодой мужчина, с внешностью кавказца, с оливковыми глазами и волосами, зачесанными назад. В прихожей раздавались голоса других, тоже раздевающихся мужчин.
Сергей отложил ложку в сторону и вопросительно глянул на Юлю, поднимаясь из-за стола.
--Не понял...
Юля молча стояла у подоконника, сложив руки на груди и опустив глаза. Вошедший мужчина, увидев поднимающегося Сергея, положил руку ему на плечо, усаживая на место.
--Гость? - спросил, обращаясь к Юле, с улыбочкой.
Из прихожей вывалились еще пятеро.
--Грек, ну что, хавать готово? С утра не жрали!
Юля показала рукой на Сергея.
--Это Сережа, из Кентау. Мой давний друг. - затем указала на Грека. - А это Эдик, но мы шутя зовем его Греком.
Сергей тихо спросил:
--Обед готовила для него?
--Сережа, давно хотела тебе сказать...
--Нет, подожди. Для него?
--Я сейчас объясню, и ты поймешь. Грек, пока убери пожалуйста ребят из квартиры.
Тот, после некоторой заминки, скомандовал:
--Костя, ждите на лестнице. - и кивнул на выход.
Костя ухватил пикантность ситуации и, прыская в кулак, повел дружков за дверь.
Сергей, глядя на Грека снизу вверх, предложил:
--В ногах, говорят, правды нет? Может, посидим гуськом, побалакаем? Эдик?
--Ну, давай. Побалакаем. - Грек опустился напротив, а Юлю посадил посредине.
Сергей спросил:
--Юля, скажи честно, давно у тебя с ним? И вообще, что происходит?
--Понимаешь, Сережа...
--Ты его любишь?
--Я бы сама все объяснила, но ты ве...
--Любишь его?
--Не торопи. Не так все просто.
--Ну почему? Я же вижу, слишком у вас зашло далеко. По семейному. Обеды готовишь, ключ у него от квартиры. У меня ведь нет? Чего ж ты стесняешься? Любишь - скажи: да, люблю. Чтобы внести ясность.
Юля, опустив голову, чуть слышно сказала:
--Да, люблю. Прости, Сережа. Я, наверное, слабая женщина, не решалась сказать. Я виновата перед тобой.
Сергей сглотнул подкатившийся ком.
--И что же вы, поженитесь?
--Я не знаю...
Грек сидел хмурый, перебирал губами, молчал.
Сергей вздохнул.
--Вот теперь ясно. Только, любить как я - не сможет никто. И он тоже. Помни об этом. Елы-палы! Какой я дурак! Дурак и глупец! Я был ослеплен этой глупой любовью... Сколько лет! Наверное, с четвертого класса? - он потирал лоб и массажировал глаза. - Ну что, прощай, Юленька. Всегда звал тебя "моя маленькая-маленькая девочка". Дур-рак! Дурак!
Поднялся, прошел в коридор, накинул пальто и двинулся к двери. Грек сопровождал его.
--Шапку забыл. - виновато подал Сергею головной убор. - Не обижайся, брат. Такая история...
--Да пош-шел ты! - и крикнул Юле в кухню: - Вот тебе и сон!
Хлопнул дверью так, что посыпалась штукатурка. На лестничной площадке ржали боевики Грека. Не обращая на них внимания, медленно стал спускаться вниз.
21
Теплоход "Андрей Красин" завывал дизелями и дрожал железным туловищем, рассекая воды Финского залива. Штормовой норд-ост поднимал полутораметровую волну: залив две недели как освободился ото льда. Верхнюю палубу от бака до юта окатывало холодным соленым раствором - жемчужным балтийским бисером. Справа по борту плыли Красная Горка, Ломоносов, слева остался Кронштадт. На траверзе "Андрея Красина" прыгала на волнах рыбацкая шхуна, тоже, видимо, возвращавшаяся в порт.
В кают-компании было жарко, присутствующие только что приняли банные процедуры и теперь, распаренные, в халатах, с полотенцами на шеях, сидели за длинным, богато сервированным столом. Хозяин теплохода Иван Иваныч, пожилой мужчина за шестьдесят, с обвислой кожей на лице и шее, разливал водку по рюмочкам и крякал от удовольствия, подсовывая яства гостям.
--Это вот кальмары, рекомендую. Не те кальмары, что в магазине тухнут, нет. У меня прямые поставки морепродуктов. Это - сёмга. А это вот - икорка, между прочим тузлук сам делал. - не без гордости сообщил он. Иван Иваныч поднял рюмку. - Однако, за встречу, друзья мои! И пусть нам будет пруха!
Выпили не чокаясь, и взялись за закуску. Один из гостей заметил:
--Ну и болтает твой пароход, Иван Иваныч. Сил нет.
Тот посочувствовал, удерживая съезжающую тарелку:
--А ты Гастрит, полежи. Полежишь, оно и полегчает. И кушать не советую.
--И правда. Мутит, полежать бы надо.
Гастрит, высокий и тощий, держась за живот, со страдальческим выражением лица, отошел и прилег на кожаном диване, ноги оставил на ковре. Иван Иваныч разлил по второй. Опять выпили. Перемалывая зубами кальмара, спросил:
--Что решать будем, господа-товарищи? Как поступим?
--Ты, Иван Иваныч, сам, что думаешь?
--Я-то? Мочить их надо! Мочить сук невоспитанных! Всех поганцев, до одного! И бабу эту в первую очередь! У тебя, Цунами, есть мысли?
Цунами, в стрижке седого ёжика, с набитым ртом кивнул на соседа.
--Голова пусть скажет, я ем.
Тот дожевал и вытер рот салфеткой, затем вытер руки и плеснул в стакан минеральной воды. Головой его назвали за несоответствующие пропорции головы с туловищем и большое мясистое лицо. В детстве прозвали его Сперматозоидом, а на зоне перекрестили в Голову.
--Далеко это. Перебрасывать людей надо больше. Сколько наших повалили?
--Четырнадцать человек.
--Во-от. Придется казахстанских воров привлекать.
--Надо в Алма-Ату заслать весточку Булату-Сифону. Он в Новосибирске коронованный.
--Авторитетный вор. Я слышал, по зонам бучу затеял?
--Да это так, права качает. Проверяет силу.
--А кто поручился, говоришь? Я в Волгограде на неделе отметился.
--Седой.
--А-а! Так замочили его, Филя теперь там! Поганый слушок ходит - Филя и мочил. Но доказательств нету. След, между прочим, тянется туда же, в Чимкент, к "Серым волкам".
Гастрит со стоном, держась за лоб, посоветовал Ивану Иванычу, указывая на прыгающую посуду:
--Убери ты лишнее со стола! Ведь попадает!
Иван Иваныч согласно кивнул, вытирая пот полотенцем, и нажал кнопку для вызова прислуги.
--Э-э-э! Сапог ты, Гастрит, сапог! - безнадежно уведомил он. - На море не стол называется, а бак. Не пол - а палуба, не стена - а переборка, не потолок - а подволок.
Вошел гарсунщик.
--Вызывали, Иван Иваныч?
--Ты, мил-человек, убери с бака лишнее. Того и гляди, перевернется все. Оставь водочки и икорки.
--Хорошо, Иван Иваныч.
Гарсунщик, качаясь и маневрируя, ловко подхватив разнос, быстро орудовал с посудой. Голова отпил большой глоток минералки.
--А какой резон Булату-Сифону встревать? Дело не простое, мокрухи много. Зачем ему рисковать людьми?
--Да-а... Мокрухи много. Помню, в прежние времена за мокрое сходняк не жаловал. Интеллигентные воры были, держатели традиций. Власть была в руках законников. А теперь? Беспредел! Банд больше - чем страна может выдержать. Иван Иваныч почесал волосатую грудь. - Тесновато на одном пространстве ворам с беспредельщиками. - он вздохнул. - Менты дураки. Им бы воров поддерживать, как прежде, тогда в стране можно и порядок навести.
Цунами скривился.
--Ну-у, Иван Иваныч, загогулину сделал. Может, предложишь сотрудничать с ними?
--Сотрудничать, не сотрудничать, а задуматься стоит. Они воюют на два фронта: и против воров, и против мокрушников-беспредельщиков. Как ни крути, а тактические интересы у нас схожие: лишняя кровь ни к чему. В отличие от бандитов.
Голова снова спросил:
--Булату-Сифону пообещать что-то? Или как?
Цунами в который раз протер голову полотенцем, сверкая золотым перстнем.
--Они нам сколько, тринадцать должны? "Волки"?
--Тринадцать, плюс счетчик.
--Ну вот. Пятьдесят процентов - Булату-Сифону. На меньшее не согласится.
--И то верно.
Гастрита на диване начинало выворачивать, он мычал, прикладывая ладони ко рту, сверкал белками и сползал на ковер. Иван Иваныч отчаянно вскрикнул, расплескивая недопитую рюмку, швыряя её на стол:
--В гальюн! В гальюн давай! Вестовой! Гарсунщик!
Вбежал вестовой и потащил Гастрита из кают-кампании. Через десять минут вернулся он бледный, виноватый, шатаясь от слабости, от бортовой и одновременно килевой качки.
--Ох, Иван Иваныч, штормец... Ну, погода... На воздух бы, дышать нечем!
Иван Иваныч прикрикнул на вестового:
--Раздрай иллюминатор, пускай дышит!
Тот быстро отвинтил барашки, в помещение со стоном ворвался ветер вперемешку с ледяными брызгами, Гастрит подставил лицо и задышал облегченно, хватаясь руками за буртики иллюминатора.
--Смотри, после бани-то! - предупредил Иван Иваныч.- Не моряк ты, Гастрит!
Надышавшись, он снова добрался до дивана и опять лег. В иллюминатор хлестнуло ошалелой волной, обильно смочило ковер. Вестовой проворно его задраил, протер палубу и удалился.
Через час шторм внезапно успокоился, ветер ещё рвал снасти теплохода, еще завывал в стоячем такелаже, трепал капроновые концы на кнехтах, посвистывал в клюзах и шпигатах - но баламутить море сил уже не хватало.
Иван Иванович после долгого разговора подвел, наконец, итог.
--Будем считать - поставленные вопросы решили. Ты, Цунами, свяжись с Булатом-Сифоном, закинь нашу предложуху. С волчарами пора кончать. И без того мы пятый месяц передых им дали! Не по понятиям это!
"Андрей Красин" подходил к причалу. Из рубки дежурного летели команды по ретрансляционной сети.
--Баковым - на бак! Ютовым - на ют!
Скрипел и визжал кабестан - разматывая швартовы, по трапу, неумело придерживаясь за поручни, поднимались воры-законники.
--Отдать линь! Трави помалу! Завести концы!
Гастрит спотыкался и путался в собственных ногах.
--Я эту прогулочку, Иван Иваныч, надолго запомню! Чуть не уморил!
--Не моряк ты Гастрит, не моряк! Я третий год здесь живу, и земля мне не нужна!
Вдоль берега сновали ялики, шлюпки и баркасы. В Петербурге дело близилось к вечеру.
22
Склад фирмы "Ынтымак LTD" находился в бывшем деревообрабатывающем цеху строительного треста, с подъездными путями, с мостовым и козловым кранами, с собственной подстанцией. Станки были давно демонтированы и проданы с молотка еще во времена разгула приватизации. Затем огромное здание с территорией за купоны, или, как иные говорят, за спасибо, было приватизировано Шерифом и приспособлено для собственных нужд. Склад был заполнен всякой всячиной, начиная от мешков с баритом, весом в тонну, до товаров народного потребления, лекарственных товаров, виноводочных, металлов, стройматериалов, мебели и много еще чего.
Гремя шестеренками, мостовой кран разгружал из машины прибывший контейнер, авто и электрокары подхватывали и развозили объемные деревянные ящики, свистели стропальщики и матерились грузчики.
--Вира помалу! Вира! Стоп! Майна давай! Майна!
--Совсем там ослеп? - двигая контроллерами, орала крановщица. - Не знаешь, где вира - где майна!?
Мурка в красном плаще, в сопровождении мастеров и начальника склада, делала обход, наблюдая за работой предприятия.
--Почему все грузы перемешаны, ничего не разберешь? Существуют нормы, правила, стандарты, что за бардак в хранилище? Что за ералаш? Помещение маленькое?! - гневно повернулась к начальнику. - Даю двое суток, два дня и две ночи, послезавтра с утра доложишь в головной офис, что все рассортировал. Не успеешь - по-другому спрошу! - чиркнула в ежедневник пометку и устремилась дальше. - Целый стадион, а товары скопились на въезде, гора! Лень разобрать, как положено, вы что тут, пьянствуете?! - подняла палец, и Атамбаю: - Дай задание бухгалтерии, пусть подготовятся, и начинай ревизию. Не тяни, первые результаты жду через неделю! - она внесла еще одну запись. - Грузов на миллионы, а ни какой пожаробезопасности, скученность! Где огнетушители, почему не работают гидранты?! Подготовьте совещание на завтра! - резко бросила главному экономисту и менеджеру фирмы. Бардак! -подытожила грозно.
Везде носились перепуганные мастера и срочно наводили порядок. В это время к Мурке подошел Грек и что-то шепнул на ухо. Она все ещё находилась в гневе.
--От кого? От Булата-Сифона? Какого черта! В гости никого не приглашала! - Немного остыв, скомандовала: - Ладно, зови в каптерку. Посмотрим, что им надо.
Кабинет начальника склада освободили от посторонних, остались только Грек с Атамбаем. Спустя несколько минут вошел мужчина-европеец в кожанке, аккуратно выбритый, отглаженный, в темных очках, прическа на пробор.
Мурка сидела за столом, положив подбородок на ладошку.
--А-а, Ланцет! Ну - здорово. - протянула руку для приветствия.
Ланцет пожал её, и пожал Атамбаю с Греком. Мурка дзынькнула ложкой в стакане, отхлебывая чай, и скосила глаза.
--Давно, давно не виделись. Со времен, так сказать, юности. Сколько же лет прошло?
--Много!
--Да, много. Ты со своей шоблой к нам в детдом частенько заглядывал. Ну, что за проблемы? Зачем пожаловал? Говорят, Булат-Сифон теперь твой папа?
Ланцет не дождался, пока его пригласят сесть, и присел сам на разболтанный табурет.
--Да, приехал по его поручению.
--Интересно, зачем я понадобилась вору в законе. - сделала еще один глоток, затем полезла за сигаретами. - У меня в памяти сидит, Ланцет, как ты мастерски обращался с ножом, за что и погоняло получил. Забыл увлечение?
--Ну почему? - Ланцет сделал молниеносное движение, никто ничего не успел сообразить и среагировать, как рядом со стаканом чая глубоко в стол вонзились два ножа. Сталь еще звенела и вибрировали рукоятки, а Ланцет уже спокойно подавал спичку Мурке с горящим огнем. С поздним зажиганием спохватился Грек, выдернул из подплечной кобуры макарова и передернул затвор. Мурка раздраженно цыкнула:
--Проснулся Грек, ты убит! - она прикурила, затянулась, подавилась закашлялась. - А мне понравилось. Ловко получается! Но так больше не шути. Ребята могут неправильно понять. А, Грек?
Грек был на взводе, Атамбай отодвинулся в сторону. На всякий случай Ланцета обыскали и ничего больше не нашли. Мурка успокоилась.
--Теперь рассказывай. Что за дела сюда привели, что за проблемы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28