Барсук отключился.
Выключил свой телефон и Лученков. Взглянул на Молоканова:
— Отказался от коньяка, сука! Придется выкручиваться самим, а точнее, тебе, Юра! Ты затеял эту игру, ты и веди ее до конца!
— Этого мог не говорить! Завтра начинаю готовить Куприянова в рейс! Гружу фуру! Документы на коньяк где?
— На складе! Во втором ангаре. В сейфе подсобки. «Липа», но «липа» добротная!
— Ты это кому объясняешь?
— Тьфу, черт! Нет, меня уже точно клинит!
— Иди, трахнись со своей юной супругой. Напряжение и отпустит. Водку только больше не пей! Хуже себе сделаешь. А я поехал. Завтра созвонимся!
— Давай! Удачи!
— Да, Боря, удача нам сейчас ой как не помешала бы! Но ничего! Все будет нормально!
Молоканов покинул кабинет шефа.
Лученков прошел в спальню. Не обращая внимания на состояние жены, он грубо, доставляя боль, овладел телом несчастной женщины. И уснул. Водка взяла свое.
А его заместитель, выйдя к машине и убедившись, что рядом никого нет, достал из кармана свой сотовый телефон:
— Барсук? Молоканов!
— Привет, Юрок! Вижу, сумел развести босса? Он при тебе звонил мне?
— Да!
— И какова реакция Лученка на мой отказ?
— Он взбешен!
Леонов довольно проговорил:
— Это хорошо, что взбешен! Какое принято решение?
— То, которое и ожидалось. Я предложил дорогому Борису Анатольевичу спихнуть коньяк столичной фирме, с которой якобы наладил контакт. Лученков согласился!
— Еще бы! Куда ему деваться? Деньги-то возвращать надо? Ладно! Молодец! Сыграл отлично! Когда отправляете автопоезд?
Молоканов ответил:
— Как и договаривались, в понедельник!
— Что за машина? Кто водила? Один будет или с напарником? Последнее нежелательно!
— Водила будет один! А вот на остальные вопросы я тебе отвечу, когда отправлю машину в рейс.

Барсук спросил:
— Уверен, что Лученок ни о чем не догадывается?
— Уверен! Он проблему скинул на меня. Да и водку будет жрать, пока все не разрешится.
— Тогда не забудь отправить фуру через Партизан, но чтобы это нигде документально не было зафиксировано!
— Не забуду! У меня, вообще, память хорошая, Игорь Михайлович!
Леонов усмехнулся:
— Намек понял. Я от своих слов не отказываюсь. Уберем Лученка, ты на фирму сядешь! Полновластным и единственным хозяином. Мне с тобой проще работать!
— Конечно! Если учесть, что тридцать процентов прибыли пойдут в твой карман!
— Зато будешь работать спокойно!
— Да! Это стоит того, чтобы отдать тридцать процентов!
— Тогда до понедельника?
— До понедельника, Игорь Михайлович! Я отзвонюсь, как только груз пойдет на Партизан!
— Хорошо! Пока!
— Пока!
Молоканов оценивающе посмотрел на особняк Лученкова.
Подумал: неплохой дом! И скоро он перейдет к Юрию Петровичу вместе с фирмой, а возможно, и с красавицей Мариной! Хотя на хрена ему еще и она? Пусть валит туда, откуда ее вытащил Лученков.
Совладелец «Каравана» сел в свой новый «Опель». Выехал с территории усадьбы шефа, направился домой. Ему еще следовало детально продумать план подставы Лученкова. Малейшая оплошность грозит повлечь за собой непредсказуемые, губительные последствия. В игру Молоканов впрягся нешуточную, смертельно опасную. Но она стоила того!

Глава 2

Москва, 9 июля
В то время как чета Куприяновых обсуждала брата Андрея, Владимир Лазаренко, «крутой и бездушный бизнесмен», перекусив в ближайшем кафе, вернулся в свою служебную квартиру. Почему в служебную? Потому, что под видом богатого предпринимателя в ней проживал командир отдельной снайперской группы капитан секретного подразделения ФСБ России Владимир Семенович Лазаренко. Если бы Куприяновы знали об этом, то не осуждали бы брата Андрея, но они ничего не знали и не могли знать об истинной профессии Владимира. А Лазаренко не мог открыться им. Отсюда и те отношения, что сложились между братьями и отдельно между Владимиром и родной матерью, которая также не ведала, чем на самом деле занимается ее сын от первого брака.
Сегодня у капитана выдался выходной, что случалось очень редко. Настолько редко, что Владимир просто не знал, чем занять себя. Позвонить в Демидовск, но что это даст? Очередные вопросы, на которые он не сможет вразумительно ответить? Вновь выкручиваться, лгать? Нет, лучше уж без этого. И мать, и брат уже отвыкли от него. Это и плохо, и хорошо! Плохо, если смотреть на ситуацию с человеческой точки зрения, хорошо – с точки зрения службы. Он постоянно находился на грани между жизнью и смертью. Всего одна ошибка капитана могла стать последней. Так пусть, если это произойдет, родные не испытают боль утраты. Владимир просто перестанет звонить. И постепенно родные с этим смирятся. Пропал Вовка и пропал, к этому, в принципе, все и шло. Лучше пусть злятся, обижаются на него, чем узнают правду, получив гроб с его телом!
Владимир вздохнул. А хотелось бы съездить в Демидовск, посидеть с матерью, поговорить с Андрюхой, Ольгой, повозиться с племянниками. Своей семьи капитан не мог иметь. Это было оговорено при его назначении на должность. Мера временная. Но время исполнения обязанностей по должности затянулось на годы. Впрочем, Владимир мог настоять на переводе, но не делал этого. Может, оттого, что понимал: за него так, как он, его работу не выполнит никто другой? Или оттого, что до сих пор не встретил той единственной, ради которой можно было пойти на все? В том числе и смену должности? Как бы то ни было, Лазаренко оставался командиром специальной группы, в которую, кроме него, входил еще всего один человек, прапорщик Рыжов Евгений Алексеевич, или Рыжий, как в обиходе называл своего второго номера капитан. Евгений работал под прикрытием фиктивного сотрудника одного из закрытых научно-исследовательских институтов столицы, занимающегося то ли вертолетами, то ли самолетами. В подробности гражданской «ширмы» напарника Владимир не вдавался. В отличие от Лазаренко, Рыжов семью имел, но это потому, что пришел в подразделение уже женатым, вместо оставшегося в горах Чечни Толика Беленко. Его поначалу привлекли к операции как человека временного, пока не был подготовлен дублер Толика. Но в боевой акции Рыжий проявил себя с самой лучшей стороны, раскрыв в сложной обстановке те качества, которыми и должен обладать спецназовец, работающий практически автономно. С дублером возникли проблемы, хотя ранее подобного не случалось, и Рыжова привлекли к следующей акции. Он словно родился для этой профессии, до того ловко все у него получалось. В общем, начальник отдела спецопераций подполковник Шабанин, в порядке исключения и с полного согласия прапорщика, зачислил Рыжова в штат подразделения. Это произошло год назад. С того времени они были неразлучны. В плане проведения боевых выходов. Общались между собой и в Москве, но редко, только по необходимости, дабы не вызвать подозрений у супруги Рыжова.
Размышления капитана прервала трель вызова сотового телефона. Владимир подумал: может, Андрей или мама? Им его мобильный номер известен. Но оказалось, вызов шел не из Демидовска. Из Москвы. На дисплее высветилась цифра «1» – Первый – подполковник Шабанин. Вот и отдохнули. Хотя это даже к лучшему, если дело какое образовалось. А то за выходные с ума можно сойти. Вот что значит отвык от жизни мирной, обычной! Той, которой живут большинство людей. Не в своей тарелке себя чувствует там, где нормальный мужик нашел бы чем заняться. Но капитан не нормальный! Раз риск в любой момент потерять жизнь предпочел спокойной жизни. Раз выходил на боевые задания, чтобы те же соседи по дому могли чувствовать себя спокойно. Раз считал, что служение Родине – это не просто слова!
Капитан включил телефон:
— Слушаю вас, Олег Николаевич!
— А где приветствие? Или мы сегодня виделись?
— Здравия желаю, товарищ подполковник!
— Вот это другое дело. Как сам?
— Странный вопрос! Как всегда!
— Это хорошо! Хуже другое. Выходные придется перенести на более поздний неопределенный срок!
— Для меня, командир, это даже к лучшему, а вот у Рыжего точно проблемы в семье образуются.
— Он знает, как их решать!
Лазаренко заметил:
— С каждым выходом это для него все сложнее!
— Прапорщик знал, на что шел, когда писал рапорт!
— Кто бы спорил! Так что у нас за заморочки?
Подполковник приказал:
— Давай-ка, Володя, созванивайся с Рыжовым и в 15.00 подъезжайте в офис на Никитской. Там и обсудим, как ты выразился, очередную заморочку! Все, отбой!
— Отбой!
Лазаренко вздохнул, набрал номер напарника.
Прапорщик в это время, подогнав со стоянки к дому свою новенькую «десятку», поднялся в квартиру. Супруга уже ждала его в прихожей. Рядом сумки. Не успел он поднять их, как раздался звонок на сотовом. Рыжов ответил:
— Привет, Володь! Ты по делу или просто так?
— По делу, Женя, по делу! Собирайся и выходи к метро. Через сорок минут я подберу тебя. Едем в офис!
— Черт! Мы с Ленкой собрались за город с ночевкой. Ты застал меня в прихожей. Я и тачку подогнал.
— Не получится, Рыжий, за город, шеф вызывает!
— Нет, ну надо же! Я ж жене обещал…
Капитан перебил напарника:
— Понимаю! Прими мои искренние соболезнования, представляю, как среагирует на сюрприз Елена, но ничем помочь не могу. Короче, в назначенное время жди меня у метро. Конец связи!
— Давай!
Прапорщик повернулся к супруге. Та стояла, сжав губы, вопросительно, хотя поняла, что пикник отменяется, глядя на мужа. Рыжов развел руками:
— Лен! Не едем мы никуда! То есть меня срочно на работу вызывают.
— Опять командировка?
— Не знаю! Но, скорей всего, да!
— Куда на этот раз?
В голосе жены звучали раздраженные нотки.
Прапорщик пожал плечами:
— Ну, откуда я знаю? Сказал же, начальство вызывает. Если командировка, то скажут в институте. Я же оттуда позвоню тебе, если не смогу заехать домой! И скажу, куда предстоит ехать!
Жена усмехнулась:
— Что, опять у какого-то нового вертолета при испытании где-нибудь в тмутаракани, как ее, навигационная система дала сбой? И опять надо срочно вылетать, как будто до понедельника работа подождать не может, и, конечно, не меньше чем на неделю?
— Ну, Лен?! Я-то что могу поделать? Может, еще все обойдется.
— Уже! Обошлось! Не припомню, чтобы после подобных звонков ты не пропадал как минимум на неделю! Ты что, специально подставляешься под командировки? Кроме тебя, больше послать некого? В целом институте. Или ты один такой специалист незаменимый? Слушай, муженек, а может, тебя в тмутаракани уже дежурная блядь ждет? Или созвонишься с ней позже?
Прапорщик вздохнул:
— Лен! Ну о чем ты говоришь? Как можешь только подумать такое?
— А что мне остается? Или ты святой? Монах или оскопленный какой, чтобы без бабы неделями жить? Когда их рядом наверняка в достатке? Да ты не захочешь, баба тебя сама в постель затащит. Или ты меня за наивную дуру принимаешь?
Рыжов повысил голос:
— Лена! Прекрати!
Чем взбесил жену.
— Прекрати? Что, правда глаза режет? Да вали ты куда хочешь! Но учти, я дома тоже сидеть не буду.
— Вот так, да?
— Да, только так! Или считаешь, я мужика себе не найду?
Прапорщик махнул рукой:
— Делай что хочешь! С тобой по-хорошему…
— По-хорошему? Это уезжать каждый месяц на неделю, а то и на две, по-хорошему? Работа для тебя все, жена – ничего. Это тоже по-хорошему? Да на какой черт сдалась мне такая твоя работа? Мне муж нужен, а не любовник! Ты как-то спрашивал, почему у нас детей нет?
— Ну, спрашивал, и ты ответила, что не можешь рожать. Не можешь так не можешь. Ничего не поделаешь!
— Да могу я родить. У меня все в порядке с этим делом. Но как рожать? А если ты в один прекрасный момент не вернешься из командировки? Или притащишь с собой молоденькую шлюшку? Мне тогда что, матерью-одиночкой, никому не нужной, в этой квартире над пеленками рыдать о судьбе своей горькой? Короче! Езжай! Но как приедешь, придется выбирать: я или работа. Лучше опять в военный городок, чем вот так в столице! Все!
— Лена!
— Я сказала, все!
Елена взялась за сумки.
Прапорщик спросил:
— Ты-то куда?
— В лес, за город! Придется подруг звать. Глядишь, у их друзей и для меня какой мужичок временный найдется! Приголубит.
Прапорщик не выдержал. Влепил жене хлесткую пощечину:
— За мужичка, дорогая! А узнаю, гуляла, убью!
Лена опустилась на пуфик, закрыв лицо руками, заплакала. Евгений дернул головой. Черт! Зачем ударил? Ведь она ж от обиды. И понять ее можно! Но и времени успокаивать не осталось.
Он присел перед ней:
— Лен! Извини! Не хотел, честное слово! Вернусь, поговорим, ладно?
— Уйди! Не хочу тебя видеть!
Прапорщик поднялся, вышел из квартиры, сильно хлопнув за собой дверью. На лестничной площадке закурил. В голову ударило: а ведь так и разойдутся. Все к этому идет. И он ей правду сказать не может, и она больше не верит ему. Евгений любит жену! И у них могла бы образоваться полноценная семья, она же сказала, что лгала, говоря, что не в состоянии родить. Оказывается, в состоянии. Просто не решалась. И делала-то, в принципе, правильно. Он действительно вполне может не вернуться из командировки, но не из фиктивной и не из-за бабы. Вот, блин! Как же погасить конфликт? Конечно, жена не загуляет! В этом прапорщик уверен. Будет ждать! Знает, что и он ей не изменит. Но условие озвучила. И теперь от него не откажется. А как он оставит службу? Бросит капитана? Надо что-то придумать. До возвращения! Обязательно надо погасить конфликт. А уж потом… а что потом? Настаивать на рождении ребенка он просто не вправе! Чтобы тот, не дай бог, остался сиротой? Твою мать! Только Лене решать, иметь дитя или нет! Но для этого она должна знать правду о его службе. Что исключено! Да! Ситуация!
Прапорщик не заметил, как догорела сигарета. Лишь когда окурок обжег пальцы, тряхнул рукой.
— Черт!
Взглянул на часы и бегом бросился на выход.
1 2 3 4 5 6 7