Алексей Макеев Николай Иванович Леонов
Прошлое не продаётся


Гуров Ц




«Прошлое не продается»: Эксмо; Москва; 2007
ISBN 978-5-699-23508-7
Аннотация

Настоящий сыщик всегда начеку, даже на отдыхе. Ехали с рыбалки друзья-сыщики Гуров и Крячко да случайно приметили подозрительного типа: не иначе из монастыря сбежал, прихватив с собой что-то ценное. И как в воду глядели! Наутро обнаружился на окраине Москвы труп этого самого беглеца, только пакета, который он вез, нигде не оказалось. Как выявила проверка, он и впрямь подвизался в одном из монастырей, откуда похитил старинную книгу. Так случайная ниточка вывела сыщиков на опасную банду торговцев антиквариатом. Успеть бы только всех задержать и допросить, пока они сами друг друга от страха не перемочили…

Николай Леонов, Алексей Макеев
Прошлое не продается

ГЛАВА 1

– Вот это ничего себе! Наловили рыбки от всей души. – Полковник Крячко был откровенно зол сейчас на весь мир.
Да и как тут не разозлиться, если первая за несколько лет рыбалка, так хорошо начавшаяся, закончилась аж двумя происшествиями. Сперва к ним с Гуровым подкатили на «Чероки» три крутых, но наивных хлопца с восемнадцатилетними телками и попробовали показать, кто в доме хозяин. С молодцами разобрались быстро, причинив лишь самый необходимый минимум телесных повреждений. Потом, уже на трассе, по дороге в Москву, ребятки на «Форде» и «Фиате» подрезали Стасов «Мерседес» и попробовали скачать с двух полковников Главного управления миллион убытка. Этим морды пришлось рихтовать поосновательнее, но после полной победы свое средство передвижения пришлось оставить в мастерской в одном из подмосковных городков. Железо не человек, оно такого не выдерживает.
Выйдя из мастерской, Крячко вскинул рюкзак на плечо и, оглянувшись на Гурова, предложил:
– Ну что, пошли на автобус? А то на такси нам только сесть и тут же вылезать. Денежка-то почти вся на ремонт ушла.
– Автобус? – Гуров поморщился. – На нем столько пилить… Нет уж, тут рядом станция электрички, лучше туда.
Обогнув бараки, они действительно метрах в трехстах увидели железнодорожную насыпь и высящееся над ней длинное желтое здание небольшого полустанка. На платформе было немноголюдно. Видимо, электричка ушла совсем недавно, и пассажиры на следующую еще только начали собираться. Оглядываясь по сторонам, Гуров втянул носом уже ставший прохладным вечерний ветерок, дующий в лицо, и чуть ностальгически вздохнул.
– Да, запах железной дороги – это что-то особенное. Его ни с чем не спутаешь, – заговорил он, глядя на отполированные колесами рельсы, уходящие вдаль. – Вот вроде бы и шпалы сплошь железобетонные, а дорога все равно, как и раньше, все так же пахнет креозотом. Я этот запах с детства помню. Еще совсем пацаном с родителями ездили в гости. И вот он мне так понравился, я так завидовал тем, кто здесь работает… Даже мечтал стать железнодорожником.
– Хм… – Стас как-то неопределенно улыбнулся. – Плачь, железная дорога, – ты потеряла лучшего из своих несостоявшихся министров. Ну, или хотя бы управляющего одним из региональных подразделений. Кстати, когда-то я, тоже в сопливом детстве, путешествовал по железной дороге. Помню паровозы – черные, с красными колесами. А дыму от них было – всю округу, как тучами, занавешивали. А еще… О, смотри – наша электричка!
Зайдя в вагон электропоезда, Гуров устроился ближе к середине. Но садиться можно было где угодно – в вагоне насчитывалось не более десятка пассажиров. Неподалеку угнездилась над чем-то хихикающая компания подростков. Две старушки обсуждали какие-то свои глобальные проблемы. Мужчина в темной рубашке и затрапезных штанах, с густо заросшим лицом сидел, не выпуская из рук яркий полиэтиленовый пакет с чем-то прямоугольным, напоминающим книгу.
– Смотри-ка, – Стас тоже обратил внимание на бородача, – ни дать ни взять – Робинзон Крузо, да и только. А ну-ка, Лева, напряги свои извилины, выдай дедуктивную характеристику сему волосатому.
– Ого, да ты, оказывается, был отличником по литературе, – с некоторым удивлением отметил Гуров. – Запросто Тургенева цитируешь… Ну, хорошо. Вероятно, он беглый монах, оставивший без дозволения наместника родную обитель. К тому же что-то прихвативший на память в своем родном монастыре. Хотя, скорее всего, он по натуре не специалист по кражам, брал, вероятнее всего, под нажимом: его или шантажировали, или он оказался в трудных жизненных обстоятельствах. Думаю, в монастыре он был не слишком долго. Года два, не больше. Он единственный ребенок в семье, в детстве его часто обижали… Хватит?
– Лева, ты меня потряс. – Крячко воздел большие пальцы обеих рук. – Кое-что из тобой сказанного я и сам в какой-то мере «пробил» в его габитусе. Но такая детализация… Шерлок Холмс отдыхает.
– Вы не скажете, который час? – неожиданно обратился к Гурову мужчина, сидевший на соседнем, через проход, месте.
Незнакомец был среднего роста, худощав, темноволос, но уже пробивающаяся седина говорила о годах, близких к пятидесяти или даже более того, большие очки и «молотовские» усы придавали ему интеллигентный вид.
– Ровно девять, – взглянув на часы, ответил Гуров. – Судя по вашей ручной клади, вы – художник. И вы, как я понимаю, не москвич.
– Верно, – улыбнулся незнакомец. – Как вы правильно заметили, я художник, живу в Саратовской области. Владимир Солдатов, член Союза художников.
Держался он простецки, без многозначительной напыщенности.
– Станислав Крячко, полковник милиции, – кивнув, аттестовался Стас. – А это лучший опер всея Руси – полковник Лев Иванович Гуров. У вас что-то вроде творческой командировки?
– Да, наподобие, – согласился художник. – Ездил в Сергиев Посад, делал наброски. Хочу написать несколько работ на тему «Золотые купола России». Я бывал во многих местах, но Сергиев Посад – это нечто необычайное. Вот уж действительно заповедник истории. А вообще, где мне только не довелось побывать! Наш бывший Союз я изъездил вдоль и поперек. От западной границы Белоруссии до восточного побережья Камчатки.
– А мне всегда почему-то казалось, что художники больше домоседы, – снова в разговор включился Гуров. – Вы родом откуда-то с юга Украины или даже из Молдавии?
– Все правильно, – согласился художник. – Я родился в Молдавии. Когда-то это был процветающий край садов и виноградников. А сейчас… Но вот что интересно: меня почему-то всегда манил Север – морозы, снега, тайга без конца и края. Вот сейчас живу в Заволжье. Так там даже снег другой. На Севере он более жесткий, более холодный, всегда чуточку синеватый или даже фиолетовый. А у нас он белый, пушистый, легкий – как перышко…
– А вы специализируетесь на какой-то одной тематике или рисуете все подряд? – достав из кармана сигареты и со вздохом снова их спрятав, поинтересовался Стас.
– Нет, я пишу – у нас говорят «писать» – работы на самые разные темы, – увлеченно заговорил Владимир. – Иногда я их долго ищу, а иногда они находятся сами. Ночевал я однажды в отдаленной сибирской деревушке, и среди ночи вдруг меня как будто кто-то разбудил. Просыпаюсь и слышу… Вернее, тишина стояла абсолютная – даже лая собак не было слышно. Но в воздухе как будто разлита не уловимая ухом тончайшая хрустальная мелодия. Вышел я во двор и просто онемел: небо охвачено сиянием, красота – невероятная. И все это вместе – белый снег, черные избы, небо, где вспыхивают и переливаются самые изумительные цвета и оттенки, – меня настолько потрясло, что я забыл про сон, тут же сел за работу. А бывает, тема приходит во сне. В начале девяностых я был на Северном Кавказе, и мне приснилось там нечто жуткое: скандинавский демон войны – валькирия. Она летела над горами, держа в руке меч и что-то крича. Что она кричала, я не мог понять, но от ее голоса я проснулся в холодном поту.
– Это и немудрено, что вы ее не смогли понять, – рассмеялся Крячко. – Кричала-то она по-скандинавски…
– Наверное, – тоже рассмеялся Солдатов и уже совершенно серьезно продолжил: – А через год полыхнуло в Чечне. Вот хотите верьте… А бывало, сам попадал во всякие переделки. Был на Камчатке, пошел писать сопку Ключевскую. Иду в гору, пробираюсь по склону, поросшему мелким кедрачом. Вдруг прямо перед собой слышу громкий храп. Присмотрелся – не по себе стало: в метре от меня в зарослях развалился и спит камчатский медведь. Я на него едва не наступил. А они злющие – разорвал бы. А в Армавире как-то собрался пойти на Кубань… Ну, река там есть такая. Вышел из гостиницы, а тут разыгралась буря – в жизни такой я не видел. И вот прямо на здание гостиницы идет огромный смерч. Мне бы бежать, укрыться где-нибудь, а я как будто к месту прирос. И смотрю, смерч вырвал дерево толстенное и вогнал его в крышу старой трехэтажки – до первого этажа просадил насквозь. Потом говорили, что там даже были жертвы. И я уж было с белым светом попрощался, а смерч вдруг вбок ушел, и вскоре все утихло. Значит, мой час тогда еще не пробил.
– Да-а… – протянул Стас. – И кто бы знал, когда тот час пробьет? Хотя, по мне, лучше его не знать вовсе. Э, граждане, а куда подевался этот наш монах в синих штанах?
– Сошел на предыдущей станции, – поправив очки, сообщил художник. – Я вообще думал, что он до самой Москвы. Он сел со мною вместе в Сергиевом Посаде. Странный какой-то, дерганый весь, как будто чего-то боится.
– А вы не обратили внимание, он один сошел или с ним кто-то еще выходил? – заинтересовался Гуров.
– Двое мужчин вышли следом, – глядя на дверь вагона, стал припоминать Владимир. – Один – типичный дачник. А вот второй… Я так и не понял, что это за тип. Но человек, по-моему, скверный. Взгляд у него волчий. А вы их в чем-то подозреваете?
– Пока нет… – Гуров изобразил рукой какой-то неопределенный жест. – Просто есть такое профессиональное несчастье, когда и за праздничным столом думаешь только о работе. Кстати, а почему ты сказал, что он в синих штанах? – повернулся он к Стасу.
– А-а… – Крячко рассмеялся. – Это я просто в рифму. Когда-то в детстве у нас была такая игра, называлась «В краски». К художнику поочередно приходят двое – «монах в синих штанах» и «черт с рогами, с горячими пирогами». Оба просят ту или иную краску. Если она есть, то от них убегает, а они догоняют и ловят, пока та не села на свое место. Если таковой нет – скачут штрафной круг на одной ножке. Когда краски разобраны, обе команды меряются силой – кто кого перетянет. По-моему, это было куда интереснее, чем нынешние игры в каких-нибудь покемонов или компьютерные тарахтелки.
– А мы больше в лапту… – начал было рассказывать Гуров, но его перебил голос диктора, извещающий о прибытии на Ярославский вокзал.
Вагон замер, пассажиры жиденькими шеренгами потянулись к дверям.
– Вам в гостиницу? – шагая вслед за Владимиром, спросил Гуров.
– Да где там! – со смехом отмахнулся художник. – Мне гостиница не по карману. Я у бывшего однокурсника остановился. Учились вроде одинаково. Но он в столице устроился оформителем и живет как король. А я в провинции. Там у нас не зажируешь… Даже в райцентре пятьсот рублей зарплата не редкость. А уж в селах она и того меньше.
– Ну, мы сейчас на метро. Если хотите – идемте с нами. А то вдруг возникнут проблемы, мало ли чего… – предложил Гуров.
Когда они уже подходили к концу перрона, перед ними внезапно появились два крепких сержанта с хрипящими рациями, висящими на плече. Судя по всему, непонятная троица – художник и два рыболова – их чем-то заинтересовала.
– Сержант Гж… пш… мж… – невразумительно представился старший, небрежно подняв руку к голове – то ли честь отдал, то ли хотел нос почесать. – Ваши документики.
– А в чем дело, товарищ сержант? – изобразив из себя «пинжачка», пожал плечами Гуров. – Мы вам чем-то не понравились?
– Так! – сурово отчеканил сержант, грозно поглядывая на осмелившегося возразить, пусть и на крохотную йоту, гражданина. – Ты кончай тут дергаться, показывай документы. А то сейчас пойдешь в «обезьянник», до выяснения. Понял?!
– А почему вы со мной разговариваете на «ты»? – продолжая строить из себя простофилю-провинциала, Гуров недоуменно развел руками. – Я что, похож на террориста?
– А ну, все трое, пошли! – подняв дубинку, свирепо прорычал второй. – Ну?! А то щас по-пластунски поползете.
– Документы, говорите? – усмехнулся Гуров.
Достав из кармана свое удостоверение, он сунул его чуть ли не под нос старшему из этих двоих. У «стражей правопорядка» разом отвисли челюсти, и оба тут же съежились, став как будто на голову ниже. Мгновение спустя они опомнились и, вытянувшись в ниточку, вскинули руку к голове.
– Виноват, товарищ полковник! – жалобно проблеял тот, что еще мгновение назад пытался издавать рычание тигра.
– А теперь, любезные, предъявите ваши документики. – Стас тоже продемонстрировал свое удостоверение. – Ого! Да вы в органах-то без году неделя, а уже так «оперились». Это что же из вас дальше получится? Банда в погонах? Вот что, хлопцы, даем вам шанс не вылететь с позором и барабанным боем. Сейчас же идете и пишете рапорт об увольнении по собственному желанию. Если завтра вы еще обнаружитесь в черте Москвы, петушиться будете в другом месте. Вы меня поняли?
Вернув документы скисшим, сникшим, разнесчастным «стражам порядка», Стас зло плюнул, и все трое в молчании вновь продолжили свой путь.
– Лева, я сейчас же выброшу свою рыбу в ближайшую урну! – неожиданно объявил Крячко, сердито засопев носом. – А то твоя теория компенсации приятностей неприятностями уже начинает перехлестывать по части негатива.
1 2 3 4