Ваше топливо, ваши машины — и табак тоже — в обмен на наш канц и наш снули. И кроме того, мы закоснели. Наконец, межпланетные полеты открыли новое намерение в криминалистике. Да-да, я террофил.
— Так что вы нам поможете? И вы будете молчать? Ведь эта история может заставить вашу всепланетную федерацию изгнать нас с Фобоса.
Три века закрылись, сделав лицо с длинным клювом совершенной маской.
— Я не могу пока ничего обещать, Грегг.
— Ладно… тем хуже! Я рискну. — Инспектор сделал глубокий вздох. — Вы наверняка знаете историю о драгоценностями короны?
— Они были взяты на Землю, чтобы их там выставить, а также для научной работы.
— После многих лет переговоров. На всем Марсе нет более ценной реликвии… Вы были древней цивилизацией еще когда мы охотились на мамонтов… Так вот, их украли.
Сиалох открыл глаза, но его единственной реакцией был кивок головой.
— Они были помещены на корабль-робот на станции «Земля». Когда корабль прибыл на Фобос, выяснилось: они исчезли.
Сиалох зажег трубку с помощью сложной системы из кремния и железа спички не загораются на Марсе. Когда операция была закончена, он высказал предположение:
— А может быть, судно было ограблено по дороге?
— Нет, это невозможно. Всякий межпланетный корабль Солнечной системы занесен в список, и известно с точностью до часа, где он находится. Кроме того, вообразите, что хотят найти точку в безграничном пространстве и ее догнать. Никакой корабль с людьми не может взять столько горючего, чтобы это сделать. Не забудьте к тому же: о том, что драгоценности будут отправлены таким способом, вообще не сообщалось. Только полиция ООН и персонал станции «Земля» знали — с момента, когда корабль стартовал, а тогда уже не было времени для перехвата.
— Очень интересно, — Сиалох глубоко затянулся дымом.
— Если поднимется шум, — сказал Грегг жалобным тоном, — вы представляете последствия. Я думаю, у нас пока есть еще несколько друзей в вашем парламенте.
— В Палате Деятелей, да… несколько. Но не в Палате Философов, которая только и принимает окончательные решения.
— Это может привести к двенадцатилетнему перерыву в отношениях Земли и Марса… может быть, к разрыву навсегда. Черт возьми, Сиалох, просто необходимо, чтобы вы нашли эти камни.
— Гм, извините, прошу вас, но это требует размышления. — Марсианин взял музыкальный инструмент и извлек из него несколько аккордов. Грегг вздохнул, но заставил себя выглядеть спокойным. Он знал характер шланнахцев. Он был обречен выслушивать в течение часа мяуканье в строе минора.
Закат обесцвеченного солнца сменился ночью, которая наступает на Марсе с обескураживающей быстротой, а светящиеся змеи начали испускать голубой свет, когда Сиалох отставил в сторону полулиру.
— Я думаю, я должен сам выехать на Фобос, — заявил он. — Да, в этой истории слишком много неизвестных факторов, и ничего не стоят те теории, которые строятся до того, как объединены все элементы расследования. Костлявая рука хлопнула Грегга по плечу: — Поехали, старина. Я вам и в самом деле очень благодарен. Жизнь стала удивительно монотонной. Но теперь, как говаривал мой знаменитый земной коллега, ставки сделаны… и какие ставки!
Земная атмосфера вполне приемлема для марсиан; все, что им требуется, это фильтр на клюв, чтобы избежать избытка кислорода и влажности, да еще час в декомпрессионной камере при возвращении в родную атмосферу.
Сиалох прогуливался по порту со своим фильтром, с трубкой, в шляпе «Тирстокр» и ворчал по поводу жары и сырости. Он заметил, что все люди, кроме Грегга, вели себя несдержанно, даже неспокойно. Они хранили в себе секрет, который мог послужить детонатором взрыва.
Сиалох надел межпланетный костюм и вышел обследовать «Джейн Брекней». Корабль был перемещен, чтобы освободить место для вновь прибывших, и стоял на краю поля, сверкая в лучах жесткого космического солнца. Грегг и Ямагута уже находились там.
— Вы его добросовестно перекопали, — заметил сыщик, — вы прямо ободрали с него кожу.
Сфероид напоминал яйцо, которое было обработано вафельницей; виднелась решетка из балок и поперечин на тонкой алюминиевой скорлупе. Только сопла, люки и антенны радиоустройств прорезали эту шахматную доску, глубина ячеек которой была около 30 сантиметров, а ребро клетки достигало на «экваторе» почти метра.
Ямагута засмеялся с некоторым удивлением:
— Нет, полиция подвергла просеиванию каждый сантиметр, но внешний вид здесь такой же, как у всех грузовых кораблей. Они ведь, как вам известно, никогда не делают посадок ни на Землю, ни на другие планеты, где есть атмосфера, так что обтекаемый фюзеляж им не нужен. И поскольку на борту нет людей, то вопросы вентиляции и поддержания геометричности не встают. Продукты, которые могли бы испортиться, находятся в отделениях с самозатягивающимися стенками.
— Я понимаю. Где были спрятаны драгоценности?
— Считалось, что они в стенному шкафу рядом с гироскопическим устройством, — сказал Грегг. — В шкатулке размером десять на десять на тридцать сантиметров, запертой на ключ.
Он мотнул головой, как бы не в состоянии понять, как такая маленькая шкатулка могла содержать такую большую угрозу.
— Гм? А драгоценности были помещены туда?
— Я запросил Землю по радио, — ответил Грегг, — и вот что я узнал: корабль загрузили, как обычно, на планетодроме спутника, затем подняли на пятьсот метров, в ожидании старта, чтобы не загромождать поле. Он находился на орбите, в состоянии свободного полета, и был связан со спутником тонким канатом. Это обычная процедура. В последнюю минуту, без всякого предварительного предупреждения, драгоценности были доставлены с Земли и помещены на борт корабля.
— Специальным полицейским чиновником, не так ли?
— Нет. Только техникам, имеющим соответствующее разрешение, дано право входить на корабль, находящийся в свободном полете, исключая случаи, когда дело идет о жизни и смерти. Некто Картер из обслуживающего персонала станции получил распоряжение, куда поместить драгоценности. Под непрерывным наблюдением полиции он поднялся по канату и сошел в люк, Грегг показал на маленькую дверцу около антенны. — Затем вышел, закрыл люк и спустился по канату. Полиция немедленно обыскала его, в порядке предосторожности, и удостоверилась, что драгоценностей при нем нет. Впрочем, не было никаких оснований его подозревать, это честный работник, хотя, надо заметить, после этого он исчез. «Джейн» стартовала через несколько минут. За ней наблюдали до момента окончания работы двигателей и перехода на полет по инерции. Никто после этого ее не видел, до… до ее прибытия сюда без драгоценностей.
— И в точности по расчетной орбите, — добавил Ямагута. — Если бы кто-нибудь и смог попасть на нее по пути, это сбило бы ее с курса, повернуло в достаточной степени, чтобы мы это заметили при ее прибытии. «Джейн» обязательно получила бы добавочный импульс от другого корабля.
— Я понимаю. — За смотровым стеклом шлема было видно, как клюв Сиалоха описал обращенную к небу кривую. — Скажите, Грегг, драгоценности точно _были_ в шкатулке, когда она прибыла?
— На станцию «Земля», хотите вы сказать? Без всякого сомнения. Их привезли четыре инспектора полиции ООН, и начальник говорит, они вне всякого подозрения. Когда о краже стало известно, они сами настояли на обыске их квартир… Кроме того, они добровольно согласились подвергнуться испытанию на детекторе лжи.
— А ваши агенты на Фобосе?
— То же самое, — сказал мрачно инспектор. — Я наложил эмбарго. Никто, кроме меня, не имеет права покинуть колонию с момента обнаружения пропажи. Я буквально выскреб все помещения, все туннели, каждый склад, — он попытался почесать затылок — занятие довольно трудное в космическом костюме. — Я не могу дальше поддерживать это эмбарго. Корабли прибывают, и грузополучатели хотят получить свой груз.
— Хнашла. Наше время, следовательно, ограничено. — Сиалох покачал головой. — Вам ясно, что мы здесь имеем увлекательный вариант древней проблемы запертой комнаты. Корабль-робот в полете — это замкнутое пространство в классическом смысле проблемы.
Он погрузился в размышления.
Грегг рассматривал пустынный горизонт с мертвыми камнями, которые валялись под ногами. Интересно, какие штуки вытворяет зрение в безвоздушной среде. Вон тот человек, который переходит поле, при блеске солнца и прожекторов, кажется пунктиром из света и тени… Какого черта от там делает? Зашнуровывает ботинки? Да нет, идет нормально…
— Я бы хотел, конечно, подвергнуть исследованию на детекторе лжи всех обитателей Фобоса, — проворчал Грегг, — но закон не допускает этого без согласия подозреваемого, а только мои люди согласились.
— Это правильно, дорогой друг, — заметил Сиалох, — каждый должен иметь право на свободу мыслей, к тому же этот метод слишком упростил бы все расследования.
— А мне наплевать на то, упростятся они или нет! — взревел Грегг. Все, что я хочу, — это вернуть шкатулку с драгоценностями!
— Спокойно! Нетерпение погубило немало полицейских с будущим, и я вспоминаю, мой духовный предшественник на Земле уже делал такой упрек одному из людей Скотланд-Ярда, который… гм… мог бы быть вашим духовным предком, Грегг. Нужно подойти к проблеме с другой стороны. Есть ли на Фобосе люди, которые могли знать, что драгоценности находятся на борту этого корабля?
— Да. Двое. Но я уверен, что они не болтали.
— Кто они?
— Двое техников — Холлидей и Штейнман. Они были в штабе станции «Земля», когда «Джейн» грузилась. Ушли оттуда намного позже — примерно в одно время. Прибыли сюда регулярным пассажирским рейсом. Поступили на работу. Будьте уверены, их жилье было прочесано до дна!
— Возможно, — пробурчал Сиалох, — неплохо бы поинтервьюировать этих двух господ!
Штейнман, маленький рыжий человечек, использовал свое бахвальство в качестве брони. Холлидею, казалось, все просто надоело. Это не было доказательством виновности: у всех с некоторого времени нервы, казалось, подошли к самой коже.
В полицейском управлении Грегг сидел за столом, Сиалох прислонился к стене, куря и наблюдая непроницаемыми желтыми глазами за вновь прибывшими.
— Боже мой, я повторял эту историю несметное число раз! — Штейнман сжал пальцы и бросил на марсианина испепеляющий взгляд. — Я не прикасался к этим драгоценностям и не знаю, кто их взял. Каждый человек имеет право переменить место работы.
— Я вас прошу, — сказал мягко сыщик. — Чем добросовестнее вы будете нам помогать, тем быстрее продвинется расследование. Знаете ли вы человека, который поместил шкатулку на борт корабля?
— Разумеется. Все знают Джона Картера. На космической станции все знают друг друга. — Человек с Земли сжал челюсти. — Именно по этой причине мы не хотим иметь дело с вашим «детектором». Мы не хотим рассказывать то, что мы думаем, ребятам, которых мы видим по пятьдесят раз в день. От этого можно сойти с ума!
— Я никогда не выдвигал такого требования, — заметил Сиалох.
— Картер был моим другом, — заявил Холлидей.
— Вот, — сказал сквозь зубы Грегг, — он тоже уехал, примерно тогда же, когда и вы двое: он отправился на Землю, и с тех пор его не видели. Начальство сообщило мне, что вы с ним были очень близки. О чем вы разговаривали?
Холлидей пожал плечами.
— Всегда о том же: любовь, выпивка, песни. Я не имел ничего этого с тех пор, как покинул Землю.
— Кто может сказать, что Картер украл шкатулку? — спросил Штейнман. Ему просто надоело болтаться в пространстве, и он сменил профессию. Он _не мог_ украсть бриллианты: его обыскали, не забывайте об этом.
— Не удалось ли ему спрятать их в таком месте, откуда потом мог взять их его приятель? — спросил Сиалох.
— Спрятать? Куда? На космических кораблях нет потайных мест, проговорил Штейнман скучающим голосом. — Джон оставался на «Джейн» лишь несколько минут — в течение времени, которое необходимо, чтобы поместить шкатулку в указанное ему место. — Его глаза блеснули. — Посмотрим правде в глаза: единственные люди, которые имели возможность утащить эти драгоценности, это наши дорогие полицейские.
Инспектор покраснел и приподнялся с места.
— Я бы вас попросил!
— У нас есть только ваше слово, что вы невиновны, — проворчал Штейнман. — Почему оно стоит дороже моего?
Сиалох сделал успокоительный жест.
— Я очень прошу. Ссоры нелогичны. — Его клюв открылся и задребезжал марсианский эквивалент улыбки. — У кого-нибудь из вас есть гипотеза? Я готов ее выслушать.
Воцарилась тишина. Холлидей пробормотал:
— Да, у меня есть.
Сиалох закрыл глаза и спокойно затянулся. Улыбке Холлидея не хватало убежденности.
— Но только, если моя гипотеза правильна, вы никогда не вернете драгоценности.
Грегг нахмурил брови.
— Я шатался по всей Солнечной системе, — продолжал Холлидей, — в ней чувствуешь себя потерянным. Да. Нужно там побыть одному, чтобы понять, что такое одиночество. Я занимался изысканиями… как любитель… Я искал уран. И я не верю, что мы знаем все о Вселенной или хотя бы о том, что находится в пустоте между планетами.
— Вы говорите об этих «кобблиях»? — спросил Грегг.
— Можете называть это суеверием, если хотите. Но если бы достаточно долго путешествовали в пространстве… да, тогда вы знаете. Там есть существа, там где-то — существа, состоящие из газа или же излучения — как вам угодно, — существа, которые живут в пространстве.
— А зачем такому «кобблию» драгоценности?
Холлидей развел руками.
— Откуда я знаю? Может быть, мы надоели им полетами через их мрачное царство. Украсть драгоценности марсианской короны — это наилучшее средство прервать сообщение с Марсом, не так ли?
Только ироническое урчание трубки Сиалоха прерывало молчание.
— Ладно… — Грегг теребил пресс-папье из метеорита. — У вас еще есть вопросы, мистер Сиалох?
— Только один, — тройные веки открылись, и холодный взгляд уставился на Штейнмана: — Имеете ли вы какие-нибудь увлечения?
— Я? Шахматы. Но какое вам до этого дело? — Штейнман насупился и опустил голову.
1 2 3