Но старуха, хихикнув, перебила его:
— Ох, благородный сэр Хольгер, ты не простой рыцарь, и если ты даже и не из высшей знати, то человек ты опытный и проницательный. Мигом раскусил маленький фокус бедной старухи. И хотя добрые христиане вроде тебя чураются всякой магии и зовут ее измышлениями дьявола, но, по правде сказать, моя ворожба почти что то же самое, что и чудотворные деяния святых угодников, которые творят чудеса как для язычников, так и для христиан. Ты, конечно, должен понять, что здесь, на краю света, ну никак не обойтись без капельки магии — больше для защиты от сил Срединного Мира, чем ради барыша, и в своей милости ты не станешь требовать сжечь бедную, но добронравную старуху за то, что она поворожила над кружечкой пива, дабы оно лучше грело ее старые кости в холодные зимние ночи, в то время как столько могущественных волшебников, ничуть не опасаясь справедливой кары, у всех на виду прямо-таки торгуют черной магией…
«Так она, выходит, ведьма? — подумал Холь-гер. — А мне и в голову не пришло… Но что это она заговаривает мне зубы? И зачем без конца кривляется?» Он перестал слушать ее болтовню. Новая мысль поразила его. Он с удивлением прислушался к собственной речи. Он разговаривал со старухой на странном языке, твердом и звучном, похожем на старофранцузский с примесью немецкого. Вероятно, он сумел бы прочитать на нем какой-нибудь текст, с большим трудом, разумеется, однако никогда раньше не сумел бы говорить на нем с такой легкостью, с которой он на нем говорил. Странно. Значит, способ, с помощью которого он совершил путешествие в… неизвестно куда, вооружил его знанием местного диалекта.
Он никогда не увлекался чтивом вроде научной фантастики, однако цепь всех этих странных событий все больше наводила его на мысль, что в результате какого-то невероятного воздействия, он оказался в прошлом. Тут и эта убогая хижина, и старуха, которая восприняла его рыцарскую экипировку как нечто само собой разумеющееся, и этот язык, и безбрежный заповедный лес… Ну хорошо, предположим. Но что это за страна? В Скандинавии так не говорили. Германия? Франция? Англия?.. Но если он оказался в средневековой Европе, то что здесь делает лев? И что означают вырвавшиеся у старухи слова о стране Фейери?
Нет, эти вопросы нужно задавать не себе, а просто спросить напрямик.
— Мать Герда… — начал он.
— Да, благородный рыцарь? Каждое твое желание, которое я смогу выполнить, сделает моему дому честь, а потому только прикажи, а уж я расстараюсь на все, что в моих слабых силах, лишь бы ты остался доволен.
Она погладила кота, все так же пристально пялящегося на Хольгера.
— Можешь ты мне сказать, какой сейчас год?
— Ох, и дивные вопросы задаешь ты мне, славный рыцарь, хотя виной тому, может быть, рана на твоей голове, которую получил ты, конечно, в ужасной битве с каким-нибудь великаном или чудовищем-троллем, она, наверно, и замутила немного память моего благодетеля. Но, по правде сказать, хоть это и постыдно, признаюсь тебе, что счет годам я уже давно не веду, тем более, что это и невозможно здесь, на краю света, где…
— Ну ладно. А что это за страна? Чье это королевство?
— Воистину, славный рыцарь, ты задаешь вопросы, над которыми бились многие мудрецы, а уж сколько ратников из-за них перебило друг друга! Хе-хе! Уж не знаю, с каких времен спорят об этих границах человеческие цари и властелины Срединного Мира, сколько здесь бушевало войн и творилось всякого чернокнижья; могу только сказать, что и Фейери, и Империя претендуют на эти земли, но никто им не господин, хотя прав на них, конечно же, у людей больше: ведь только наш род здесь укоренился. Право на эти земли отстаивают и сарацины; ведь их Махоунд был родом из местных злых духов, как говорят. Что, Грималькин? — Она погладила по спине поднявшегося на лапы кота.
— Значит… — терпение Хольгера лопалось. — Где же могу я найти людей… ммм… христиан… которые смогут помочь мне? Где тут ближайший король, герцог или кто-нибудь в этом роде?
— Есть тут город, и не так уж до него далеко, всего несколько миль, — сказала старуха. — Однако я должна предостеречь тебя, рыцарь, что пространство здесь, как и время, пречудесно искривлено чернокнижьем, и часто бывает, что место, к которому ты направляешься, находится совсем рядом, а только вдруг или оно провалится, или посыплются на тебя всякие напасти, так что ты запутаешься и не будешь знать, какую тебе выбрать дорогу, и откуда ты шел…
Хольгер сдался и записал себе поражение. Либо перед ним сумасшедшая, либо ведьма его дурачит. В любом случае рассчитывать на полезную информацию не приходится.
— Однако если ты не побрезгуешь добрым советом, — внезапно произнесла Герда, — разумеется, не моим, потому что от такой рухляди уже никакого толку, и не Грималькина, который хоть и ужасно ловок, но от рождения нем, то можно попробовать такой добрый совет испросить, а вместе с тем разведать и способ, который выгнал бы из тебя порчу и вернул здоровье и память. Только не гневайся, ибо я хочу предложить тебе чуточку магии, а она у меня совсем белая… Или серая на худой конец, ты ведь и сам видишь, что я не могущественная волшебница, иначе разве ходила бы в этих лохмотьях и жила в такой развалюхе? Нет, дворец из чистого золота — вот что приличествовало бы мне, а тебе прислуживала бы сейчас челядь. Поэтому если я сейчас, по твоему повелению, вызову духа, маленького, совсем крошечного духа, то он поведает тебе обо всем, что тебя волнует и о чем напрасно пытать меня.
Хольгер поднял брови. Кажется, все ясно. Чокнутая. Лучше поддакивать, если он намерен провести ночь с нею наедине.
— Как пожелаешь, Мать Герда.
— Ты и впрямь, рыцарь, из неведомых стран, если даже не перекрестился. Только иные рыцари, хоть и сотворят крест, да зато уж потребуют, чтобы подали им самого Князя Тьмы, да с таким нетерпением, будто не жаль им своих горемычных душ, которым гореть за это вечно в адском огне. Конечно, они не такие уж праведники, однако для Империи и они пригодятся, коли других не сыщешь в этих Богом забытых краях. Ты не из таких, сэр Хольгер, так что как не задать тут вопрос: а не из Фейери ли ты в самом деле? Но молчу, молчу — попытаем счастья у духов, хотя должна тебя предостеречь, что они на редкость капризны и могут вообще ничего не ответить или ответить так, что понять это будет непросто.
Герда взялась за крышку сундука, и кот спрыгнул на пол. Она достала треногу и котелок, установила их и высыпала в котелок какой-то порошок из склянки. В ее руке появилась короткая палочка, выточенная, похоже, из черного дерева и слоновой кости. Бормоча что-то и бурно жестикулируя, она начертала палочкой на полу две концентрические окружности и вместе с котом встала между ними.
— Этот внутренний круг, — объяснила она, — для того, чтобы удержать духа, а внешний — чтобы не дать ему вырваться, ибо он может разбушеваться сверх меры, особенно, если вызов окажется для него нежеланным. И я должна просить тебя, рыцарь, не молиться и не творить крестное знамение, ибо в этом случае демон без промедления сгинет, причем в страшном гневе.
— Ладно, начинай, — сказал Хольгер.
Она затянула заунывный напев и стала приплясывать, не выходя из очерченного круга, и Хольгеру показалось, что он уже где-то слышал это странное пение. «Амен, амен…», — пела она. Слова тоже были знакомы. «Мало а нос либера сед…» Мурашки побежали по спине Хольгера. Латинские слова сменились каким-то кудахтаньем, в котором нельзя было разобрать ни единого слова. Потом она коснулась палочкой котла, и из него повалил густой белый дым. Клуб дыма рос и рос, но — фантастика!. — не выходил за пределы внутреннего круга.
— О Велиаал, Ваал Зебуб, Абуддон, Асмадей! — заклинала старуха. — Самиэль, Самиэль, Самиэль!
Дым стал густеть и окрасился в красный цвет, почти целиком скрыв от Хольгера фигуру старухи. Он привстал с табуретки. Ему показалось, что над котлом нависло нечто змееобразное, полупрозрачное… О небо! Он увидел, как вспыхнули пурпурные глаза и это нечто оформилось в человеческую фигуру!
Он не верил себе: существо из дыма заговорило свистящим шепотом, старуха отвечала ему на непонятном языке. Чревовещание? Галлюцинация, порожденная его утомленным мозгом? Конечно, галлюцинация, и ничего больше! Папиллон за стеной тревожно заржал и стал бить копытом. Хольгер случайно прикоснулся к стилету — лезвие было горячим. Значит, магия, рассудил он, возбуждает в металле циркуляционные токи?
Существо шелестело, ухало, корчилось. Хольгеру показалось, что их разговор со старухой длится уже целую вечность.
Наконец старуха подняла палочку и снова запела. Существо стало таять. Дым начал втягиваться обратно в котел. Хольгер сипло выругался и потянулся за пивом.
Когда дым полностью исчез в котле, старуха покинула круг, Ее лицо казалось бесстрастным, глаза были полуприкрыты. Однако от взгляда Хольгера не укрылось, что она вся дрожит. Кот, подняв хвост, выгибал спину и шипел.
— Престранный ответ, — пробормотала старуха. — Престранный ответ дал мне демон…
Хольгер с трудом выдавил из себя:
— Что он сказал?
— Он поведал… Самиэль поведал, что ты прибыл издалека, из такой дали, что человек мог бы идти и идти бесконечно, хоть до Судного дня, но никогда не достиг бы твоего дома. Так ли это?
— Так, — ответил Хольгер. — Да, я думаю, это так.
— И еще он поведал, что из катавасии, в которую ты угодил, выбраться сможешь ты только тогда, когда попадешь в Фейери. А значит, туда лежит тебе путь, сэр Хольгер. В Фейери.
Хольгеру это ничего не говорило.
— Не так страшна Фейери, как ее малюют, — хохотнула старуха. — И если уж вовсе начистоту, то сама я не из самых злейших врагов герцога Альфрика, самого сиятельного из всех рыцарей Фейери. Он немного чванлив, как и весь его род, но тебе он поможет, коли ты испросишь у него милости, — так поведал мне демон. А я сегодня похлопочу о проводнике, чтобы ты мог туда добраться без проволочек.
— Сколько это будет?.. — Хольгер запнулся, — Дело в том, что я не могу заплатить много.
— Совсем ничего, — махнула рукой старуха… — Может, зачтется при случае мне добрый поступок, когда покину я этот мир для мира иного. Притом, что может быть приятнее для бедной старухи, чем угодить такому красавцу? Эх, было времечко, да сплыло… Ну и ладно об этом. Дай-ка мне поглядеть твою рану, а после ступай в постель.
Хольгер, стиснув зубы, терпел, пока она промывала рану и накладывала компресс из трав, бормоча при этом заклинания. Он был так измучен, что готов был вытерпеть что угодно. Однако у него хватило благоразумия отказаться от предложения занять ее тюфяк: он предпочел охапку сена в конюшне, рядом с бдительным Папиллоном. Нельзя бесконечно искушать судьбу. И так его занесло, по меньшей мере, в диковинное место.
Глава 3
Хольгер проснулся и какое-то время лежал с закрытыми глазами, припоминая, что с ним произошло накануне. Потом вскочил на ноги и осмотрелся.
Итак, он провел ночь в конюшне. Допотопное сумрачное строение, пропитанное запахом навоза и сева. Черный конь, тянущий губы к его ладони… Он отряхнул одежду от приставшей соломы. Отворилась дверь, и полумрак прорезал луч солнца.
— Добрый день тебе, славный рыцарь, — пропела Мать Герда. — Вот уж кто спал сегодня сном праведника, как говорится, хотя я за свою жизнь видала не один десяток добрых людей, которых по ночам терзала бессонница, и людей подлых, от храпа которых ходила ходуном крыша. У меня рука не поднималась будить тебя. Иди, взгляни, что тебя поджидает.
Оказалось, его поджидала миска овсянки с хлебом, сыр, пиво и кусок недоваренной свинины. Холыера не нужно было долго упрашивать, но, расправившись с завтраком, он с тоской подумал о сигарете и кофе. К счастью, тяготы военного времени научили его довольствоваться малым. Он энергично умылся в корыте, стоящем на улице, и почувствовал себя совсем неплохо.
Когда он вернулся в хижину, оказалось, гостей в ней прибавилось. Правда, Хольгер обнаружил это только тогда, когда кто-то дернул его за штанину и прогудел низким басом:
— А вот и я!
Хольгер опустил глаза и увидел коренастого человечка с темным землистым лицом, ушами, как ручки пивной кружки, носом-туфлей и белой бородой.
Человечек был одет в коричневую куртку, такие же штаны, но при этом бос. Роста в нем не было и трех футов.
— Это Хуги, — сказала Мать Герда. — Он будет твоим проводником.
— Э-э-э… очень приятно, — отозвался Хольгер. Он взял карлика за руку и потряс ее, от чего тот просто остолбенел.
— Пора в путь! — весело воскликнула старука.
— Солнце уже высоко, а вас ожидает долгая дорога, чреватая напастями. Но не страшись их, сэр Хольгер. Лесной народ — а Хуги из их рода-племени — знает, как избегать нежелательных встреч.
— Она протянула ему холщовый мешок. — Я собрала тут немного мяса и хлеба и еще кой-чего: уж я-то знаю, как вы о себе заботитесь, благородные паладины, странствующие по белу свету и прославляющие имена своих дам. Разве помыслите вы о том, чтобы припасти что-нибудь на обед? Ах, будь я молодкой, я бы и сама об этом не думала, ибо когда мир цветет, то живот не в счет, только теперь, в мои годы, о чем другом еще и помнить бедной старухе?
— Спасибо, Мать Герда, — смущенно поблагодарил Хольгер.
Он шагнул к выходу, но Хуги неожиданно вцепился в его штанину.
— Ты что? — пробасил он. — Замыслил в лес ехать в одной рубашонке? В чащобе этой найдется немало лихих людей, которые будут рады-радешеньки проткнуть ножичком богатого путника.
Мать Герда ухмыльнулась и заковыляла к двери.
Хольгер распаковал свой тюк; и Хуги помог ему облачиться.
Толстый кафтан, кожаные наколенники. Потом кольчуга — звонкая и тяжелая. Ремни… Этот, кажется, на пояс, за него можно заткнуть стилет. Этот — через плечо, на нем висит меч. Пикейная шапочка, сверху шлем. Золоченые шпоры. Пурпурный плащ… Хольгер никак не мог решить: франтом или идиотом он сейчас выглядит?
— Доброго пути, сэр Хольгер, — напутствовала его Мать Герда, когда он вышел во двор.
Знать бы, как в этих краях принято выражать благодарность!

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4