Пол АНДЕРСОН
Карин АНДЕРСОН
ЧЕРТОГИ МЭРФИ


Все нижеизложенное - ложь, но я хочу, чтобы большая ее часть
оказалась правдой.
Раскаленным прутом полоснула боль. В это мгновение он почувствовал,
как пламя выжигает грудь и звериный ужас наполняет тело. Его потащило
куда-то, он успел подумать: "О нет! Разве я уже должен уйти? Вселенная, не
исчезай, ты так прекрасна!"
Чудовищный грохот и свист слились воедино, напоминая звон колокола,
который качнули однажды, и теперь он не может перестать петь. Звуки
наполняли тьму, мир умирал - растворялся в бесконечности, век за веком...
ночь становилась глубже и мягче... И он обрел покой.
Он снова осознал себя, оказавшись в высоком и просторном зале. И
увидел не-глазами пятьсот сорок дверей, за которыми на фоне необъятной
черноты полыхали облака света, исторгнутые еще не родившимися звездами.
Гигантские солнца извергали потоки пламени, стрелы сияния - бриллианты,
аметисты, изумруды, топазы, рубины - и вокруг них кружили искры. Планеты,
понял он своим не-мозгом. Его не-уши слышали барабанный перестук
космических лучей, рев солнечных бурь, спокойный, медленный, ритмичный
пульс гравитационных течений. Его не-плоть ощущала тепло, биение крови,
миллионолетия изумительной жизни бесчисленных миров.
Он поднялся. Его ждали шестеро.
- Но ведь вы... - выдохнул он неслышно.
- Добро пожаловать, - приветствовал его Эд. - Не удивляйся. Ты просто
один из нас.
Они спокойно беседовали, пока Гас не напомнил им наконец, что даже
здесь им не подвластно время. Вечность - да, но не время.
- Пойдемте дальше, - предложил он.
- Ха-ха, - сказал Роджер. - Особенно после того, как Мэрфи натворил
столько дел за наш счет.
- А поначалу он показался мне неплохим парнем, - заметил Юра.
- Тут я бы с тобой поспорил, - возразил Володя. - Правда, сейчас я
готов поспорить, что мы не успеем на встречу. Идемте, друзья мои. Время.
Всемером они вышли из зала и поспешили вниз по звездным тропинкам.
Вновь прибывший то и дело испытывал соблазн поподробнее разглядеть то, что
мелькало мимо. Но сдерживал себя, поскольку Вселенная неистощима на
чудеса, а он располагал лишь кратким мгновением - ее и своим.
Спустя некоторое время они остановились на огромной безжизненной
равнине. Вид был сверхъестественно прекрасен: над головой сияла Земля -
голубая, безмятежная, с белыми клубками штормов, Земля, с которой прибыл
аппарат, опускающийся сейчас вниз на столбе огня.
Юра по русскому обычаю пожал Косте руку.
- Спасибо, - прошептал он сквозь слезы.
Вместо ответа Костя низко поклонился Вилли.
Они стояли, укрывшись в длинных лунных тенях, под лунным небом,
смотрели на неуклюжее устройство, наконец-то обретшее покой, и слушали:
- Хьюстон, говорит орбитальная станция. "Орел" совершил посадку.

На Земле звезды маленькие и тусклые. Но они гораздо ярче, если
смотреть на них с горной вершины. Помню, когда я был ребенком, мы накопили
достаточно денег на билеты, отправились в заповедник Большой Каньон и
разбили там лагерь. Я никогда раньше не видел такого множества звезд. На
них смотришь, и кажется, что взгляд уходит все глубже и глубже - и ты
вроде бы знаешь, чувствуешь, что они и в самом деле находятся на разном
расстоянии, а громадность пространства между ними ты просто не в силах
вообразить. И Земля с ее людьми - всего лишь ничтожная крупинка,
затерянная среди равнодушных, колючих звезд. Папа сказал, что они не очень
отличаются, когда смотришь на них из космоса, разве что их намного больше.
Воздух вокруг был холодный и чистый, наполненный запахом сосен. Я слышал,
как тявкает койот где-то вдали. У звука там не было преград.
Но я вернулся туда, где живут люди. На облако смога неплохо смотреть
с крыши дома. Воздух тоже хорош - плотный, жирный, и, прежде чем ты его
вдохнешь, он уже отфильтрован миллионами пар легких. Не плох и городской
шум: обыкновенный визг и грохот, рев реактивных лайнеров и треск
перестрелки. А после какой-нибудь аварии, когда отключают свет, вы можете
иногда различить несколько звезд на темном небе.
А больше всего я мечтал жить в Южном полушарии, потому что там можно
видеть Альфа Центавра.
Папа, что делаешь ты этой ночью в Чертогах Мэрфи?
Есть такая шутка. Я знаю. Закон Мэрфи: "Все, что может произойти -
произошло". Только я думаю - это правдивая шутка. Я имею в виду то, что я
прочитал все книги и просмотрел все ленты, до которых только мог
дотянуться; изучил все, где говорилось о первопроходцах. Обо всех, без
исключения. А затем стал выдумывать для себя рассказы о том, чего не было
в книгах.

Стены кратера ощерились, выставив клыки. Острые и серовато-белые в
безжалостном лунном свете, они резко контрастировали с тьмой, наполняющей
чашу кратера. И они росли, росли. Пока корабль падал, в нем царила
невесомость, и тошнота выворачивала кишки. Плохо укрепленные предметы
мотались позади пилотских кресел. Вой вентиляторов смолк, и теперь два
человека дышали зловонием. Наплевать. Это не катастрофа с "Аполло-13" - у
них просто не будет времени задохнуться от собственных испарений.
Джек Бредон хрипел в микрофон:
- Алло, Станция Контроля... Лунный Трансляционный спутник...
кто-нибудь... Вы нас слышите? Передатчик тоже неисправен? Или только
приемник? Черт бы все это побрал, мы даже не можем сказать "прощай" нашим
женам.
- Говори, пока возможно, - распорядился Сэм Уошбарн. - Не исключено,
что они принимают.
Джек попытался стереть пот, выступивший на лице и теперь танцевавший
перед ним блестящими шариками. Бесполезная затея.
- Слушайте нас, - снова заговорил он. - Это Первая экспедиция Мосели.
Наши двигатели одновременно вышли из строя через две минуты после начала
торможения. Должно быть, отказал интегратор подачи топлива. Скорее всего,
короткое замыкание, но мы подозреваем магнитные возмущения - датчики
зафиксировали их в тот момент, когда мы начали торможение. Отдайте эту
систему на доработку. Передайте нашим женам и детям, что мы их любим!
Он замолчал. Зубья кратера царили на всем переднем экране.
- Как тебе это нравится? - спросил Сэм. - И мне, первому черному
космонавту?
Потом был удар.
Позже, когда они снова осознали себя и поняли, в каком зале
находятся, Сэм сказал:
- Было бы отлично, если бы он позволил нам заняться исследованиями.

Станция "Мэрфи"? И это ее настоящее название?
Когда Отец проявляет свой нрав, он всегда начинает оправдываться:
"Это Мэрфи сделал!". Остальное я нашел в старых записях, в пьесах о
космонавтах, выдуманных еще тогда, когда людям нравилось слушать подобного
рода истории. Когда человек умирал, то там говорилось, что он "пьет в зале
Мэрфи", или же: танцует, спит, мерзнет, поджаривается. И там в самом деле
говорилось: "Зал". Ленты такие старые. И за сотню, а то и за две сотни лет
никто не удосужился переписать их заново на пластиковую основу. Голограммы
испачканы и перецарапаны, звук плавает и изобилует случайными помехами.
Применительно к этим лентам закон Мэрфи сработал безупречно.
Мне хотелось спросить у Папы, о чем говорят астронавты, что они
думают, возвращаясь с покоренных планет. Конечно же, они никогда не
размышляют над тем, кто такой Мэрфи, владелец чертогов, где оказывается
звездный люд, когда он призывает их к себе. Но, быть может, они отпускают
какие-нибудь шутки на этот счет. И всегда ли речь идет о зале? Или же
всего лишь о пути, как мне тоже приходилось слышать? Мне хочется спросить
Папу об этом, но его давным-давно нет дома - он помогает строить и
испытывать свой корабль. Иногда он ненадолго возвращается, но я вижу, что
больше всего ему хочется не отходить от Мамы. А когда нам все же удается
побыть вдвоем, то меня это возбуждает настолько, что я просто забываю о
мыслях, которые не дают мне заснуть по ночам. А потом он снова уезжает.
Добыча Мэрфи?

К тому времени, когда Моше Сильверман кончил писать свой рапорт,
температура под куполом достигла семидесяти градусов и поднималась так
быстро, что к началу нового - по земному отсчету - дня достигнет,
наверное, сотни. Конечно же, вода не закипит - избыток энергии
компенсируется испарением. Но с имеющимися у них аппаратами даже такую
температуру не удержишь. Испарители засоряются и, того и гляди, откажут
совсем. Моше чувствовал, как река пота катится по его обнаженному телу.
Хорошо, что не отключили свет. Если энергоотсеки не в состоянии дать
энергию для нормальной работы кондиционеров, то, по крайней мере, ее
хватит, чтобы Софья не умерла во тьме.
Голова болела, гудело в ушах. Его мутило от слабости. Он давился
отвратительно теплой жидкостью - пить хотелось все время. Только без соли,
думал он. Пусть даже это убьет нас раньше, чем наступит тепловой удар,
кипение, тишина. Он чувствовал ломоту в костях, хотя тяготение Венеры было
меньше земного. Мышцы одрябли, он вдыхал запах собственных выделений.
Заставив себя сконцентрироваться, Моше перечитал написанное: сухой
деловой отчет о поломке реакторов. Следующая экспедиция будет знать, что
густой ядовитый ад атмосферы под воздействием свободных нейтронов вступает
в реакцию с графитом, и инженеры разработают соответствующие меры
предосторожности.
С неожиданной злостью он схватил кисточку для письма и на обратной
стороне металлической страницы быстро написал: "Не уступайте! Не
допускайте, чтобы эта преисподняя победила вас! Слишком многому мы можем
здесь научиться".
Прикосновение к плечу заставило его резко обернуться. От одного
присутствия Софьи Чьяпеллоне желание вспыхивало в нем. И даже сейчас -
блестящая от пота, с запавшими глазами, отекшим лицом, плотно облепленным
волосами, - она казалась ему соблазнительной.
- О чем ты задумался, милый? - Голос ее звучал тускло, но руки искали
его. - Лучше пойдем в общую комнату. Взовем к Мохандес пункаху о спасении.
- Да, я иду.
- Только сперва поцелуй меня. Раздели мою соль.
Потом она заглянула в отчет.
- Ты думаешь, они попытаются еще раз? - спросила она. - Ресурсов
мало, и они такие дорогие, пока идет война...
- Не знаю, - ответил он. - Но мне кажется - я понимаю, что это
сумасшедшее чувство, но как не станешь тут сумасшедшим? Мне кажется, что
если они не попытаются, то большее, чем наши тела, останется здесь...
Останутся наши души. В ожидании кораблей, которые должны когда-нибудь
прийти.
Она вздрогнула и увлекла его к ожидающим их друзьям.
Может быть, мне стоило бы почаще бывать дома. Мать могла нуждаться во
мне. Она негромко жаловалась на жизнь, проклинала судьбу, оставаясь одна в
нашей маленькой квартирке. Но все же, наверное, она чувствовала себя
лучше, когда меня не было поблизости. Что может сделать неуклюжий
четырнадцатилетний подросток с прыщеватым лицом?
И что он сможет, когда повзрослеет?
Ох, Папка, большой сильный Папка, я хотел бы быть рядом с тобой. И
даже... во владениях Мэрфи?

Директор Сабуро Мураками стоял около стола в зале общих собраний и
медленно изучал их глаза - пару за парой. Тяжело висело молчание. Небрежно
нарисованные фигуры на стенах (автор - Георгиос Ефтимакис) - нимфы и
фавны, кентавры, резвящиеся под чистым небом среди травы, цветов, лавровых
деревьев - ничего этого на Земле уже нет, - внезапно показались ему
гротескными и бесконечно чуждыми. Он прислушался к биению собственного
сердца. Пришлось дважды сглотнуть, прежде чем рот смочился достаточно и он
смог заговорить сухим, деревянным голосом.
И с началом речи пришли слова, четкие и ясные, пусть даже несколько
холодные и прямые. В этом не было ничего странного: он целую ночь провел
без сна, мысленно выбирая именно их.
- Юсуф Якуб сообщил мне, что ему удалось достичь определенных успехов
в нейтрализации псевдовируса. Это еще не лекарство, а пока лишь удачный
результат лабораторных исследований. Так что водоросли будут болеть, и мы
будем испытывать в них дефицит, пока не прибудет очередной корабль с новой
порцией. Сразу же после нашего собрания я буду радировать в Космоконтроль
и подам заявку. На Земле успеют подготовить все необходимое. Как вы
помните, корабль намечалось выслать... Короче, он будет у нас
приблизительно через девять месяцев. На это время нам гарантирован
кислородный паек, достаточный, чтобы остаться в живых, но при условии, что
мы будем избегать физической нагрузки. Я верно изложил суть дела, Юсуф?
Араб кивнул. Его правый глаз немилосердно сводило тиком; испанский
отличался невероятным акцентом.
- Ты не потребуешь спецрейса? - спросил он.
- Нет, - ответил Сабуро. - Вы сами знаете, как дорого это обходится,
а трасса Хохмана - оптимальна. Спецрейс попросту уничтожит всю пользу от
нашей станции. Съест всю выгоду. Но я должен сказать, что наше
девятимесячное безделье также может вызвать закрытие станции.
Он наклонился вперед, легко, благодаря низкому марсианскому
притяжению, удерживая тело на кончиках пальцев.
- Вот об этом я хотел поговорить сегодня с вами. Об урезанном пайке и
финансах. Деньги являются эквивалентом человеческого труда и природных
ресурсов. Это истинно при любом социоэкономическом строе, и вы знаете, как
невероятно низок сегодня курс денег на Земле. Рабочих рук миллиарды, да,
но отсюда - массовая бедность и, как следствие, нехватка людей с
тренированным интеллектом. Если оглянуться назад, это было отлично видно
по политической борьбе в Совете, когда принималось решение об организации
нашей базы.
1 2 3