и Шерринфорд просто двинул его так, что тот потерял сознание, потом затащил в машину. Теперь юноша сидел привязанный к вращающемуся стулу.
– Говорить с тобой, презренный человек? – Он сплюнул на пол, но на лбу у него выступили капли пота, а взгляд беспокойно заметался по металлической камере.
– Как тебя зовут? У тебя есть имя?
– Так я тебе и сказал. Не хватало еще, чтобы ты наслал на меня чары.
– Меня зовут Эрик. И если ты не оставишь мне выбора, я буду называть тебя… м-м-м… Недоумком.
– Что?… – Хотя и воспитанный какими-то жуткими сверхъестественными существами, пленник все же оставался обычным подростком. – Тогда – Погонщик Тумана. – Странное ритмичное произношение английских слов только добавило загадочности. – Но это просто разговорное имя, не больше.
– А у тебя есть еще и тайное, которое ты считаешь настоящим?
– Она считает. Я его и сам не знаю. Зато она знает настоящие имена любого из живущих.
– Она? – Шерринфорд удивленно поднял брови.
– Она, Которая Правит. Надеюсь, она простит меня, но со связанными руками я не могу сделать священный жест. Кое-кто из захватчиков называет ее Царицей ветров и тьмы.
– Так-так. – Шерринфорд достал трубку, набил ее табаком и в полном молчании раскурил. – Должен признаться, Древние оказались для меня сюрпризом. Никак не ожидал, что с вами окажется этот жуткий гигант. Я думал, что они обрабатывают моих соплеменников – кстати, и твоих тоже, парень, – лишь коварством, обманом и иллюзиями.
Юноша горделиво вскинул голову.
– Она создала первых никоров не так давно. Поверь, в ее распоряжении отнюдь не одни только иллюзии.
– Верю. Однако пуля со стальной оболочкой тоже действует неплохо, а? – усмехнулся Шерринфорд, затем, словно бы сам себе, продолжил: – Я по-прежнему считаю, что эти м-м-м… никоры – да и все остальные полулюди – служат скорее для устрашения, чем для действий. А способность вызывать иллюзии наверняка ограничена и расстоянием, и числом тех, кто ею обладает. Иначе Царице не пришлось бы действовать так осторожно. И даже за пределами гасящего поля Барбро – это моя спутница – смогла бы устоять против иллюзий, если бы догадалась, что видит перед собой мираж. Просто она была слишком потрясена, взволнована, одержима. – Шерринфорд покачал головой в окутавшем его облаке дыма. – Я тоже видел там кое-что, но это уже не важно. Она наверняка увидела что-то другое. Я думаю, нам просто скомандовали увидеть, как нечто самое желанное для нас на свете удаляется в лес. Надо полагать, она успела сделать всего несколько шагов, а потом ее схватил никор. Я решил, что выслеживать их будет совсем глупо: я ведь не следопыт, и, кроме того, в лесу слишком легко было бы устроить мне засаду. Поэтому я вернулся. И ты свяжешь меня со своей повелительницей, – закончил он твердо.
– Ты думаешь, я отведу тебя в Звездную Гавань или Кархеддин? Попробуй меня заставить!
– Я думаю, мы договоримся.
– И я подозреваю, ты рассчитываешь на нечто большее. – Погонщик Тумана оказался удивительно догадлив. – Что ты расскажешь, когда вернешься к себе домой?
– Да, это для вас проблема, не так ли? Барбро Каллен и я – не запуганные дальнопоселенцы. Мы – городские жители. Мы привезли с собой записывающую аппаратуру. Мы – первые, кто сможет сообщить о встрече с Древними, и наше сообщение будет подробным и доказательным. После этого люди не станут сидеть сложа руки.
– Я не боюсь смерти, – заявил Погонщик Тумана, хотя губы его при этом слегка дрожали. – Если я позволю тебе проникнуть туда, чтобы лишить нас всех свободы, мне все равно незачем будет жить.
– Сейчас тебе бояться нечего, – сказал Шерринфорд. – Ты всего лишь приманка.
Он опустился на сиденье и взглянул на юношу оценивающим взглядом, хотя при воспоминании о Барбро все сжималось у него внутри.
– Сам подумай. Твоя Царица, понятно, не может отпустить меня назад с пленником и рассказом о том, что я видел. Как-то она должна этому помешать. Пробиться я сумею: машина защищена лучше, чем ты думаешь. Но так мне никого не освободить, и поэтому я остаюсь на месте. Очевидно, свежие силы прибудут сюда со всей поспешностью, но я полагаю, они не станут бросаться очертя голову на машину с пулеметом, гаубицей и огнеметом. Каковы бы ни были их намерения, сначала они вступят в переговоры, и таким образом я добьюсь нужной мне встречи.
– Что ты задумал? – сердито пробормотал юноша.
– Для начала – вот это. Вместо приглашения. – Шерринфорд протянул руку и щелкнул переключателем. – Я убрал щит, умеющий читать мысли и наводить галлюцинации. Думаю, по крайней мере ваши вожаки почувствуют, что щит исчез. Возможно, это им прибавит уверенности.
– А потом?
– Потом посмотрим. Ты хочешь есть или пить?
В ожидании развития событий Шерринфорд пытался немного развеселить Погонщика Тумана, а заодно и узнать что-нибудь о его жизни, но тот отвечал коротко, односложно. Шерринфорд погасил свет в кабине и устроился в кресле поудобнее, наблюдая за поляной. Часы неопределенности тянулись долго.
Закончилось ожидание радостным полувскриком-полувсхлипом связанного юноши. Из леса вышел на поляну целый отряд Древних.
Некоторых из них было видно гораздо лучше, чем должно быть при скудном свете лун, звезд и северного сияния. Во главе отряда ехал на белом королевском олене с гирляндами на рогах мужчина невероятной, неземной красоты: его гордое лицо обрамляли платиновые волосы, волнами спадавшие на плечи из-под рогатого шлема. Плащ трепетал за его спиной, словно живые крылья. Кольчуга цвета изморози позвякивала при каждом шаге оленя.
Чуть позади, слева и справа, ехали двое с мечами, на которых то и дело вспыхивали и мелькали крохотные огоньки. В небе с трелями и смехом кувыркались на ветру какие-то существа. Неподалеку от их стаи зависли полупрозрачные сгустки тумана. Остальных, что следовали за вождем между деревьями, разглядеть было труднее. Но они двигались быстро и грациозно, словно ручей из ртути, перетекающий под звуки арф и труб.
– Лорд Луихад. – В голосе Погонщика Туманов слышалось беспредельное обожание. – Сам главный Познаватель Царицы.
Никогда в жизни не выпадало Шерринфорду задачи тяжелее – сидеть у приборной панели, держа палец на переключателе генератора защитного поля, и ждать. Чтобы лучше слышать, он спустил стекло одной из секций кабины. В лицо ударил порыв ветра, смешанного с запахом роз, что росли в саду его матери. В салоне фургона связанный юноша изо всех сил напрягал мышцы, чтобы дотянуться лицом к окну.
– Поговори с ними, – приказал Шерринфорд. – Спроси, будут ли они разговаривать со мной.
Полилась незнакомая мелодичная речь. Ответили ему точно так же.
– Да, – перевел Погонщик Тумана. – С тобой будет говорить сам лорд Луихад. Но я могу сразу сказать, что тебя никогда отсюда не выпустят. Лучше не сопротивляйся. Сдавайся. Выходи из машины. А то ты так и не узнаешь, что такое настоящая жизнь. Для этого надо хоть немного пожить в Кархеддине под горой.
Аутлинги приближались.

Джимми поманил и исчез. Барбро полулежала в крепких руках, прижатая к широкой груди, и чувствовала каждое движение коня под ней. Видимо, это действительно конь, смутно подумала она, хотя на дальних поселениях их почти уже не держали – разве что для каких-то особых целей или просто по привязанности. Она ощущала, как перекатываются его мышцы, слышала шелест стремительно раздвигаемых ветвей и тяжелый стук, когда копыто ударялось в камень. В окружающей ее темноте то и дело проскальзывало что-то живое, теплое.
– Не бойся, дорогая, – произнес всадник. – Это было видение. Но он ждет тебя, и скоро мы к нему приедем.
Смутно, в глубине сознания Барбро понимала, что она должна испытывать ужас, смятение и еще что-то. Но память о прошлом осталась где-то позади. Она даже не знала, как попала сюда, чувствуя лишь, что любима. Покой, долгожданный покой, отдых в тихом предвкушении радости…
Спустя какое-то время лес кончился, и они въехали на широкий луг, где в отблесках лун лежали огромные валуны. Тени от них шевелились в такт всполохам северного сияния. Над растущими между ними цветами, словно крохотные кометы, летали порхунчики. Впереди блестела гора, самый пик которой скрывался в облаках.
Барбро посмотрела вперед, увидела лошадиную голову и вдруг подумала: «Это же Самбо! Мой Самбо. Я каталась на нем в детстве». Потом она запрокинула голову и взглянула на мужчину в черном плаще с капюшоном, под которым лицо едва угадывалось.
– Тим… – прошептала она, потому что просто не могла закричать.
– Да, Барбро.
– Но я похоронила тебя…
– Неужели ты думаешь, что мы – это всего лишь телесная оболочка, которую кладут в могилу? Бедняжка моя. Ту, которая позвала нас, зовут Целительница. А теперь отдыхай, спи.
– Сон… – пробормотала она, какое-то время еще пытаясь сопротивляться, но сил уже не осталось. Почему она должна верить пепельно-бледным сказкам про атомы, энергию… Сказки, которые она даже не может вспомнить… Ведь рядом Тим, и на коне, подаренном ей отцом, они едут к Джимми. Сном была та, другая жизнь, а это ее первое робкое пробуждение.
Словно в ответ на ее мысли Тим проговорил:
– У аутлингов есть песня. Она называется «Песня о человеке»:

Мир плывет,
Его гонит невидимый ветер,
Впереди разгорается свет,
За кормой остается ночь…
Истинные Обитатели не знают
такой печали.

– Я не понимаю тебя, – сказала Барбро.
Тим кивнул.
– Тебе еще многое предстоит понять, дорогая, и мы не сможем видеться, пока ты не познаешь основные истины. Но это время ты проведешь с нашим сыном.
Барбро попробовала приподняться и поцеловать его, но он удержал ее на месте.
– Рано. Ты еще не принята среди народов Царицы. Мне даже не следовало приезжать за тобой, но она была слишком великодушна, чтобы запретить. Ложись, ложись.
Время летело. Конь без устали скакал вверх по склону, ни разу не споткнувшись. Барбро заметила отряд, спускавшийся мимо них к западу на битву с… С кем? С тем, кто закован в сталь и сожаление… Позже она спросит себя и узнает, как имя того, кто доставил ее на землю Древних Истин.
Наконец впереди на фоне звезд – маленьких волшебных звезд, которые шепчут нам слова утешения, когда мы мертвы, – поднялись великолепные шпили. Они въехали во двор замка, где, не колеблясь, горели свечи, плескали фонтаны и пели птицы. В воздухе стоял запах цветов брока и перикупа, руты и роз – не все, что принес в этот мир человек, ужасно. Истинные Обитатели во всей своей красе ждали у входа, чтобы поприветствовать их. За стройными рядами встречающих играли в полутьме пэки; среди деревьев мельтешили дети; веселье сливалось с торжественной музыкой…
– Мы прибыли, – сказал Тим неожиданно хриплым, каркающим голосом.
Барбро даже не поняла, как он слез с коня, держа ее на руках. Теперь она стояла рядом с ним и вдруг заметила, что его качает.
– Тебе плохо? – со страхом спросила она и схватила Тима за руки, оказавшиеся вдруг холодными и грубыми на ощупь.
Самбо куда-то исчез. Барбро заглянула под капюшон: здесь гораздо светлее, и она разглядит его лучше… Но лицо Тима оставалось расплывчатым и изменчивым.
– Что-то не так… Что происходит?…
Тим улыбнулся. Неужели это та самая улыбка, которую она так обожала?
– Я… Мне надо идти, – выговорил Тим с трудом и так тихо, что она едва расслышала. – Наше время еще не пришло.
Он высвободился из ее объятий и оперся на фигуру в капюшоне, возникшую вдруг рядом. У голов обоих вилось нечто смутное и туманное.
– Не смотри, как я ухожу… обратно в землю, – молил Тим. – Это моя смерть… Скоро придет наше время… Вон, наш сын!
Барбро не могла не обернуться. Она упала на колени, расставив руки, и Джимми врезался в нее, словно теплое, живое пушечное ядро. Барбро ерошила ему волосы, целовала шею, смеялась, плакала, лепетала какие-то глупости. Это был не призрак, не воспоминание, которое исчезнет, едва она отвернется.
Барбро беспокойно перебирала в уме всяческие беды, которые могли выпасть на долю Джимми – голод, болезни, страх, – и не находила никаких признаков. Сады вокруг исчезли, но это уже не имело никакого значения.
– Я так скучал по тебе, мама. Ты останешься?
– Я заберу тебя с собой, золото мое.
– Останься. Здесь весело. Я тебе все покажу. Но ты обязательно оставайся.
Словно вздох, пронесся в сумерках порыв ветра. Барбро встала, и Джимми вцепился в ее руку. Перед ними стояла Царица. Высокая, очень высокая, в наряде, сотканном из северного сияния, в короне из звезд и гирляндах из цветов-недотрог. Позой она напоминала Венеру Милосскую, чье изображение Барбро часто видела на землях людей, но Царица выглядела несравненно красивее, и гораздо больше величия чувствовалось в ее осанке и сине-черных глазах. Снова восстали вокруг сады, воскресли придворные, вознеслись к небу высокие шпили.
– Добро пожаловать, – произнесла Царица, словно пропела. – Навсегда.
Но, переборов страх, Барбро ответила:
– Праматерь Лун, отпусти нас.
– Этому не бывать!
– Отпусти нас в наш мир, маленький, но любимый, – молила Барбро, словно в полусне. – Мир, который мы построили для себя и которым дорожим ради наших детей.
– К дням заточения, к ночам, полным горести, к работе, которая рассыпается в пальцах, любви, которая превращается в гниль или мусор, к потерям, к печали, к единственной уверенности, что впереди ничего не будет? Нет. Ты, которая будешь зваться отныне Странницей, тоже возрадуешься, когда знамена Северного Мира вознесутся над последним городом человека, и человек наконец оживет. А теперь иди с теми, кто будет тебя учить.
Царица ветров и тьмы подняла руку, призывая слуг, но вдруг замерла, и никто не явился на ее зов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9