– Я ничего такого не думала.– Думали, не спорьте. – Натали опустилась на ступеньку рядом с шезлонгом. – Мои дети тоже так считают. По их мнению, я похоронила Александра и устремилась вперед, не оглядываясь. Но это не так, поверьте. То, что я чувствую здесь, – она коснулась груди, – не всегда совпадает с тем, что здесь, – она коснулась лба. – Умом мы все понимаем, что нельзя помешать естественному ходу событий. Я понимаю, что Мадалена и Жуакин должны уехать. Его сестра больна, он должен быть с ней рядом. Время для ухода выбрано несколько неудачно, но, по правде говоря, если им неприятно, что я выхожу замуж за Карла, пусть лучше уезжают. Карл столько сделал для Асконсета, что рядом с ним не должно быть людей, которые питают к нему неприязнь.– А Сюзанна и Марк? Они-то уж точно попадают под эту категорию.– Они другое дело. Это родные. Вы же понимаете меня, у вас тоже семья.Оливии стало стыдно. Натали делится с ней личными переживаниями, превозмогая боль, честно отвечает на самые нелицеприятные вопросы, а она, Оливия, дважды солгала ей.– По правде сказать, – тихо сказала Оливия, – я не знаю своих родных. Знаю только, что мама у меня была. Мне хотелось, чтобы были и отец, и братья, хотя бы один. Но у меня никого нет.Натали не рассердилась – напротив, черты ее смягчились, в глазах светилось сочувствие.– Вы часто видитесь с ней?Оливия покачала головой.– Вообще не встречаетесь?Оливия хотела было снова солгать, но поняла, что устала от лжи, устала лгать Натали и прежде всего самой себе. Она снова покачала головой.– Где она? – спросила Натали.– Не знаю.– Я могу ее разыскать. Люди не исчезают с лица земли бесследно.– Нет, не делайте этого, – быстро сказала Оливия. – Она не хочет, чтобы ее нашли. Я связывала ее по рукам и ногам. Она заслужила свободу.– Но вам нужна мать, а Тесс – бабушка.– Но что, если мы найдем ее, а она откажется от нас? Это хуже всего.– Вот оно что, – грустно улыбнулась Натали. – Вы отпускаете ее, потому что для вас лучше не знать правду. Правда может причинить боль. Теперь вы понимаете, что чувствовала я. Мне было проще вычеркнуть из сердца любовь Карла, потому что иначе я бы просто не смогла жить.– Но вы каждый день видели его. Он вернулся сюда после войны. Как вы могли не думать о том, что потеряли его навсегда?– А зачем думать об этом? – возразила Натали. – Да, я могла бы думать об этом день и ночь, но что толку? Да у меня и не было времени на размышления. На моих руках было двое детей, умирающий отец, дом, кухня, ферма. Попробуйте отыскать здесь романтику, Оливия Джонс. Я вертелась как белка в колесе с утра до вечера и тащила на себе абсолютно все. Это не значит, что я не думала о том, чего лишилась. Думала, конечно. Я же человек. – Она встала и прошла в дальний угол сада, где остановилась, горестно заломив руки. Оливия последовала за ней, чувствуя себя ужасно неловко.– Простите, я не должна была так говорить.– Меня задел не ваш вопрос, а ваш укор.– Нет, я вас совсем не осуждаю. Как я могу осуждать вас? Вы же не осуждаете меня за то, что я солгала вам про свою семью.– Я сама казню себя больше, чем кто-либо другой, – сказала Натали. Она обернулась, и в глазах ее блеснули слезы. – Я предала Карла и отказалась от прекрасного, чистого чувства. Да, я страдала, страдала тайно от всех.Она смахнула слезы трясущейся старческой рукой.– Простите меня, – прошептала Оливия.– Не извиняйтесь, – пробормотала Натали, обняв Оливию за плечи. – Вы делаете то, что должны делать. Это ваша работа. Я не люблю говорить о своих переживаниях. Мне кажется, я не заслужила сочувствия. Но я не хочу, чтобы мои дети думали, будто мой жизненный путь был усеян розами.– Но когда вернулся ваш муж, стало полегче? – спросила Оливия.– Вот тогда-то и начались настоящие трудности. Глава 17 Видеть Саймона Оливии не хотелось. Она так и не решила, как себя вести. Физическое влечение без какой-либо привязанности – только этого ей сейчас не хватало! Но Натали права: тело женщины порой ведет себя не так, как того требует разум.Если точно, то Натали говорила о голосе разума и голосе сердца, но не все ли равно? Оливия не доверяла себе. По утрам она оставалась в постели до тех пор, пока Тесс не приходила в ее комнату в сопровождении своих любимцев котов. К тому времени Саймон уже уезжал на плантацию. Думала ли она о нем?У нее не было ни минуты на праздные размышления. Если она не отвечала на телефонные звонки в кабинете Натали, то сидела за компьютером, внимательно перечитывая написанное, проговаривала вслух предложения, чтобы добиться плавности. Но это только полдела. Смысл слов зависит от контекста, и для каждой фразы надо подбирать свою интонацию.Натали была права. Оливия не имела права на осуждение, но слащавый тон еще хуже. Нельзя превращать историю Натали в слезливую мелодраму, это лишит ее достоверности.Необходимо найти золотую середину. Ради этого Оливия по нескольку раз переписывала уже готовые главы. Она работала в кабинете на чердаке, когда Тесс засыпала, и брала с собой в постель блокнот, чтобы записывать удачные мысли. Думала ли она о Саймоне? Конечно. Если бы он сделал шаг навстречу, она бы, наверное, не устояла. Но он отсутствовал день-деньской. А так ей было проще выкинуть его из головы.К тому же в доме все пошло кувырком. Наняли новую горничную, а ей требовалось время, чтобы наладить работу. Мадалена бы ей помогла, но они с Жуакином давно уехали. Без них в кухне воцарился настоящий хаос. Натали приглашала то одну, то другую кухарку, но никак не могла найти подходящую. А пока что трапеза до предела упростилась и каждый выкручивался как мог. Обедали в городе, на ленч покупали бутерброды в закусочных, а завтрак готовили себе сами. Но тут за дело взялась Оливия. По крайней мере, завтрак она готовить умела. Сначала она испекла блинчики, на другой день приготовила омлет, на третий – французские тосты. Она варила кофе и готовила овсяную кашу, покрошив туда бананы и другие фрукты. Она была страшно горда собой, пока на четвертое утро Джилл не попросила у нее чашечку чаю и тост.Оливия поначалу испугалась, что ее стряпня стоит у всех комом в горле, но тут ей пришла в голову другая мысль.– О Боже, ты, наверное, говорила с Грегом.Джилл улыбнулась:– Почему ты так думаешь?– Ты немного бледна.Немного – не то слово. Джилл была бледна как мел, светлые волосы просто зачесаны за уши – видно, у нее не хватило сил даже на то, чтобы сделать прическу.– Грег – тяжелый человек, – сказала она, опуская пакетик с чаем в чашку. Долив воды, поставила ее в микроволновку.– Он недоволен, что ты здесь?– Нет, ему нравится, когда я в Асконсете. – Она выставила время на регуляторе и включила печь. – Хорошо бы он приехал. Я не виделась с ним уже месяц. Это похоже на развод.– Правда? – осторожно спросила Оливия. Она ни разу в разговоре с Джилл не касалась личной темы, но теперь они подруги.Джилл, видимо, тоже так думала, потому что ответила без колебаний:– Не официальный развод, конечно. Я пожила у мамы. Надеялась, что Грег испугается и задумается. Он хочет, чтобы я вернулась к нему в Вашингтон. – Она открыла холодильник. – Но сперва нам надо многое обговорить. И если я поддамся на его уговоры и вернусь, все пойдет по-старому. – Она сунула в тостер кусочек батона с изюмом.– А он согласен поговорить?– По его словам – да. – Она скрестила руки на груди. – К сожалению, мы с ним по-разному понимаем, что такое серьезный разговор. Грег в принципе не способен на серьезное общение.– Наверное, это характерно для всех Сибрингов, – заметила Оливия, подумав о Натали. – Им тяжело говорить о личном.– Тяжело говорить? Скорее не хочется думать, – сказала Джилл, доставая чашку из микроволновки. – Каков отец, таков и сын. Александр был человек неглубокий.– А вот Натали – наоборот. Просто она не хочет делиться своими переживаниями.Выбросив чайный пакетик в мусорное ведро, Джилл обхватила чашку ладонями и вопросительно взглянула на Оливию.– Она, правда, любит Карла?– С пяти лет, – ответила Оливия.Натали позволила ей быть откровенной с Джилл.– Неужели?– Именно так.– Как интересно. – Джилл нахмурилась. – Это многое меняет и ставит под вопрос супружескую верность.– Натали была верна Александру, – сказала Оливия.Она не знала этого наверняка и ни разу не спрашивала об этом у Натали, но придерживалась того мнения, что женщина считается невиновной, пока ее вина не доказана.– Все эти годы? – недоверчиво заметила Джилл. – Будучи влюбленной в другого? – Она вынула хлеб из тостера.– А он был ей верен?– Не знаю.– И все же?– Между нами говоря, – Джилл понизила голос, – я так не думаю. Кажется, у него была подружка на стороне. Он любил общаться с людьми, путешествовать, быть в центре внимания. Александр часто гостил у нас в Вашингтоне. Не исключено, что у него была там женщина.Оливии стало обидно за Натали.– А чем его не устраивала собственная жена?– Спроси ее детей. Они скажут, что с ней было скучно, что она недалекая женщина, что большую часть жизни провела в Род-Айленде, никуда не выезжая.– Но она же потрясающе интересный человек, – возразила Оливия.– Мы-то с тобой это понимаем, но мы не Сибринги. Удивительно, как родные порой бывают слепы. Сюзанна и Грег не видят того, что видим мы. Они законченные эгоисты. В детстве им хотелось, чтобы Натали их опекала и ублажала, но она все время была занята. Сюзанна приезжала сюда с детьми в надежде, что Натали будет нянчиться с ними, но у бабушки не было времени на внуков.Самое смешное, что с Александром она нянчилась как с ребенком. Она исполняла все его прихоти, а он вечно унижал ее и дома, и на людях. К примеру, мог сказать: «Не правда ли, какие прелестные салфетки? Складывать салфетки – любимое занятие Натали». Я, конечно, не против салфеток, но Натали занята не только этим. Стоит мне задержаться здесь хотя бы на неделю, она тотчас привлекает меня к работе. И это не подготовка вечеринки, а рекламная кампания бизнеса с миллионной прибылью. Как ни странно, в мое отсутствие она со всем справляется сама.– Она все делает сама? – переспросила Оливия. Конечно, она уже поняла, что активность Натали не ограничивается домом, но держать под контролем все предприятие!– Александр старался ее унизить, потому что никак не мог смириться с тем, что она умная женщина с деловой хваткой. В ее способностях он видел угрозу своему положению. Поэтому взвалил на Натали всю рутину, зарегистрировался как представительное лицо и хозяин «Асконсета» и стал почивать на лаврах. Я вполне допускаю, что он нашел себе женщину на стороне, которая не представляла для него угрозы и не покушалась на его популярность. – Джилл грустно вздохнула. – Почему мужчины боятся сильных женщин? Неужели их самолюбие настолько уязвимо? Мой муж почти никогда не разговаривал со мной по душам, касалось ли это работы, политики, любви или семейных обязанностей. Он говорил, что устает на работе, и до недавнего времени я ему верила. Но это только отговорка. Зачем ему знать мое мнение? А если оно не совпадет с его взглядами или, хуже того, может оказаться верным?Оливия оторопела. Она не ожидала такой откровенности. А Джилл продолжала:– Мне тридцать восемь лет. Я работала, пока не вышла замуж за Грега. Мой муж: считал, что я должна отдыхать, и поначалу я согласилась. На самом деле это была просто борьба за власть. А вдруг я смогу сделать удачную карьеру? Грег убежден, что мужчина – добытчик, хозяин. Он всегда прав. Он глава семьи. Таким был и его отец. – Джилл покачала головой. – Для полного сходства не хватает только, чтобы у Грега объявилась подружка на стороне.– А такое может произойти? – спросила Оливия, готовая заочно осудить неверного мужа.Джилл возвела глаза к потолку.– Кто знает. Надеюсь, что нет. – Внезапно она еще больше побледнела и, закрыв глаза, стала глубоко дышать.Оливия бросилась к ней.– С тобой все в порядке?Джилл слабо улыбнулась:– Как сказать. Если забеременеть от бесчувственного, эгоистичного мужа – нормально, то я в полном порядке.Оливия вытаращила глаза от изумления:– Ты беременна? И он ничего не знает?– Так же как и Натали. Пока я не собираюсь открывать им эту тайну.Гордая оказанным ей доверием, Оливия приложила палец к губам.– На устах моих печать.
Саймон хотел видеть Оливию. Нет, не для того, чтобы говорить с ней или даже поцеловать ее. Ну, если совсем честно, от поцелуя он бы не отказался. Но не это главное. Главное, что ему просто необходимо ее видеть. Он должен присмотреться к ней и понять, так ли уж она отличается от остальных.Прошло три дня, а она ни разу не появилась утром в окно своей комнаты, не вышла во двор, не забрела в виноградник, и Саймон понял, что она избегает его.Этого нельзя было сказать про Тесс. Что бы он ни делал – прореживал кусты, поправлял сетку, – она тут как тут, стоит неподалеку и смотрит на него.У него нет времени на игры. Без Паоло приходится теперь обрабатывать площадь в два раза большую, а погода только мешает. Из-за дождей он каждый день должен рыхлить почву под кустами. Он хотел опрыскать и подкормить виноград, но влажность не позволяет. Да еще надо следить, чтобы ветки не переросли сетку. Какие уж тут разговоры!..Но Тесс стояла, глядя на него через очки, почти сползшие на нос.«У тебя очки как приспущенный флаг», – говорила ему в детстве мама. Теперь он носит контактные линзы, но то время хорошо помнит.Мама терпеть не могла собак. У них одно время жил Лабрадор. Считается, что собака – лучший друг мужчины, но пес буквально по пятам ходил за матерью. Никто не мог понять почему. Она не кормила его, не чесала, не купала, не ласкала. Но чем больше она отмахивалась от него, тем больше он к ней лез. Наконец она сдалась и позволила ему сопровождать ее. И он моментально потерял к ней всякий интерес.«Может, и Тесс такая же?» – подумал Саймон. Он как раз рыхлил почву на тракторе, и тут она возникла перед ним из ниоткуда. Остановив машину, он махнул девочке рукой. Она отчаянно затрясла головой и бросилась прочь.Но на следующий день вернулась. Бак к ней привык. Он уселся рядом и, не мигая, уставился на нее, а она, в свою очередь, на Саймона.Сегодня Саймон был без трактора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42