– У меня в Козельске есть свой телескоп. «Белый карлик» называется, очень удобный для домашних условий, а стократное увеличение, знаете ли, это что-то. А этот бинокль – так, игрушка, память о службе на флоте…
Ирина уже скрутила матрац в рулон, перевязала его бечевками и, сунув под мышку, стала подниматься по тропе. Она то пропадала, то появлялась опять, с каждой минутой все ближе и ближе.
Я отдал бинокль гражданину и бегом рванул на шоссе.
– Приходите завтра часикам к десяти! – крикнул он вдогонку. – Я покажу вам еще один наблюдательный пункт!
Обливаясь потом, я выбежал на шоссе и, вытирая майкой лицо и грудь, стал искать какой-нибудь выступ в скалах, откуда мог бы незаметно проследить за Ириной, но как только я сделал первый шаг, чтобы перебежать на другую сторону дороги, из-за поворота выскочил хорошо знакомый мне «Москвич» и пошел мне наперерез. Только его здесь не хватало!
Машина остановилась рядом как вкопанная.
– Что ты носишься как чумной? – крикнул Клим, высунувшись из окошка.
– Давай рули дальше! – махнул я рукой. – Не до тебя!
– А я видел твою кралю, – сказал он.
– Какую кралю, черт тебя возьми? – Я обернулся. Ирина вот-вот поднимется на шоссе.
– Ну эту, как ее? Анютку!
Я просунул руку в окошко и схватил Клима за плечо.
– Где?!
– Ишь ты, как всполошился! А ведь я предупреждал, что ее уведут.
– Да не трави душу, говори, где ты ее видел?
– Ну, не так чтобы лично Анюту видел, – поправил себя Клим, – А «Вольво», на которой ее хахаль катал. В Новом Свете на стоянке у бывшего мидовского санатория жарится. Только что мимо проезжал… Так-то, братишка.
Среди деревьев мелькнула салатная майка Ирины. Я хлопнул ладонью по горячему капоту.
– Все, проваливай! – И метнулся к скалам.
Клим, к счастью, не стал выяснять, с чем связано мое странное поведение, и тотчас переключился на Ирину. Он проехал вперед метров пятьдесят и, поравнявшись с ней, остановился. В это время я, согнувшись в три погибели, наблюдал за ним из-за придорожного камня и нещадно бил кулаком по песку:
– Вперед! Езжай! Не останавливайся… А-а-ах, ешкин кот!
Ирина прыгнула на переднее сиденье, «Москвич» лязгнул коробкой передач и быстро растаял за облаком выхлопа.
«Ну что за человек! – в сердцах бормотал я, поднимаясь из-за своего укрытия. – Ну откуда он взялся на мою голову!«
Я оглянулся в надежде, что меня подберет какая-нибудь попутка, но шоссе, как назло, было пустынным. Не тратя больше времени на бесполезные раздумья, я побежал следом за «Москвичом» и, поднявшись на перевал, увидел, как машина, стреляя выхлопами, медленно ползет вниз по серпантину. У меня был шанс догнать ее, пробежав со скоростью молодого жеребца наискосок, по бездорожью.
Проклиная в уме Клима, раскаленное солнце и весь этот сумасшедший день, который для меня начался в пять утра, я побежал по знойным, высушенным холмам, стараясь не упускать из виду «Москвич», но после нескольких падений стал смотреть уже только под ноги. Я промчался мимо гаражей пансионата, где, разбрызгивая слюну, надрывались в истерическом лае никогда не знавшие ласки сторожевые псы, затем по тенистым аллеям, где дрожала в воздухе прохладная водяная пыль от поливочных форсунок, и по мосту, перекинутому через бетонированный высохший канал, выскочил опять на шоссе.
Бежать дальше у меня уже не было сил, но, к счастью, необходимость в этом отпала. Когда я, высунув язык, вывалился на шоссе, «Москвич» стоял рядом с улочкой, ведущей к моей даче. Ирина вышла из машины, но Клим, похоже, настойчиво предлагал ей свидание, и она вынуждена была что-то отвечать ему, склонившись над окошком, поворачиваться, отходить на шаг-другой, затем снова возвращаться к машине и склоняться над окошком.
Мне хорошо известно, как бывает непросто отвязаться от Клима, но сейчас эта его особенность играла мне на руку. Пока Ирина с натянутой улыбкой прощалась с ним, я переводил дух, сидя в тени пыльного кипариса.
Наконец «Москвич», отравляя атмосферу, покатил дальше, а Ирина, оглянувшись, свернула в проулок. Когда она скрылась за домами, я покинул свое убежище и, уже не торопясь, пошел следом.
Из-за ствола тополя я увидел, как она приблизилась к калитке дачи, в очередной раз посмотрела по сторонам, привстала на цыпочки, чтобы дотянуться до защелки, открыла дверь и юркнула во двор. Я поторопился, чтобы не упустить самое интересное.
Дверь не скрипнула – каждый год я смазываю солидолом петли. Во дворике Ирины не было, в палисаднике тоже. Остается крыша. Я встал перед лестницей, не зная, как подняться по ней бесшумно. Никаких звуков не доносилось сверху. Я осторожно поставил ногу на нижнюю ступеньку. Деревянная доска прогнулась, но не скрипнула. Поставил вторую, поднял голову, чтобы убедиться, что Ирина не наблюдает сверху за моими стараниями, и тут же услышал тихий шипящий звук, будто вспыхнула спичка, и над крышей поплыл серый дымок.
По-моему, самое интересное уже началось, а может быть, уже прошло. Рискуя обломать своей тяжестью прогнившие ступени, я взлетел наверх, сильно стукнувшись головой о ветку ореха.
Ирина сидела на раскладушке с перекошенным от испуга лицом. Думаю, что она не закричала только потому, что вовремя закрыла ладонью рот. На полу, у ее ног, тлел кусочек бумаги. Я придавил его подошвой.
– Это вы? – с трудом произнесла Ирина, пытаясь вытянуть губы в улыбке. – А я думала…
Она пыталась незаметно отодвинуть раскрытую косметичку за спину. Я схватил ее за руку. Ирина не сопротивлялась. Из ее другой руки я выхватил коробок со спичками.
– Ну хватит! – сказал я. – Ты что, решила поджечь мою дачу?
Она ужасно фальшиво рассмеялась, потом провела ладонью по лбу и опустила глаза:
– Простите, Кирилл. Сама не знаю, что на меня нашло. Умоляю вас, уведите меня отсюда, мне надо что-нибудь выпить.
Я понял, что если она не расскажет мне всего сейчас, то уже через несколько минут, когда я поведу ее что-нибудь выпить, она возьмет себя в руки и я снова ничего от нее не добьюсь.
Ирина взяла себя в руки намного быстрее, чем я ожидал. Она вскинула на меня глаза и уже другим тоном спросила:
– Что ты следишь за мной, как ищейка?
– Ирина, я повторяю свой вопрос: где Анна?
– Я не знаю, где твоя Анна.
– Что ты делала здесь?
– Искала свою помаду в этой косметичке. Позавчера одолжила, сегодня забираю. Что, нельзя? Можешь так сильно не волноваться, я ничего не украла с твоей дачи.
Я убрал ногу и поднял с пола полуобгоревший бумажный уголок. Похоже, это была визитная карточка. Я с трудом разобрал остатки слова, может быть, фамилии: «РОВ», а ниже, более мелким шрифтом: «тор».
– Что это?
– Не знаю, – коротко ответила Ирина и отвернулась, делая вид, что рассматривает Портовую башню.
– Не принимай меня за идиота, – сказал я, чувствуя себя, однако, полным идиотом. – Ты пришла сюда для того, чтобы сжечь эту визитку. Кто такой этот «РОВ»? Какое отношение он имеет к Анне?
– А ты в милиции не работал? – томным голосом спросила Ирина. – Из тебя бы получился хороший мент. – Она поднялась с раскладушки. – Ладненько, я пошла… Ой, черешни сколько! Угостил бы, что ли!
Ну что с ней делать? – думал я, глядя, как Ирина, ухватившись одной рукой за арматурный каркас, свешивается с крыши и тянется к тяжелым ветвям, усыпанным крупной желтой черешней. Не получился бы из меня мент. Ни хороший, ни плохой.
Глава 5
Я плелся по жаре домой, машинально хлопая себя по карманам в поисках ключей, и только когда вывернул их наружу, то вспомнил, что сдуру отдал ключи женщине в желтом сарафане, чтобы из моей квартиры она позвонила по телефону.
Да, Кирилл, сказал я себе, в последнее время у тебя что-то с головой. Женщины крутят тобой как хотят.
Неожиданно я вспомнил, что сказал мне Клим насчет «Вольво», хотел уже было повернуть назад, чтобы немедленно поехать в Новый Свет, но голодное, измученное жарой тело каждой клеткой завопило: «Нет! Только не сейчас! Пообедай, прими душ, а потом отправляйся!» В самом деле, подумал я, раз «Вольво» жарится на стоянке в Новом Свете, значит, и водилу, и Анну следует искать там же.
Я нажал кнопку звонка, но дверь никто не открыл. Я позвонил еще раз, потом постучал. Эта женщина на воровку вроде не похожа, подумал я, прислушиваясь к тишине за дверью. Да и воровать у меня нечего. Может быть, она давно ушла, но куда в таком случае она дела ключи?
Я посмотрел под половиком, на всякий случай позвонил соседу, хотя знал, что в это время он работает, и спустился вниз.
Хорошо, что ей не взбрело в голову закрыть балконную дверь – почти круглый год я держу ее открытой. Во-первых, в квартире всегда свежий морской воздух, а во-вторых, случайно забывая ключи, я легко проникаю в квартиру через балкон.
Так я и сделал. Упражнение для начинающего скалолаза – сначала на бетонную плиту, служащую навесом над подъездом, с нее по газовой трубе, держась за подоконник на втором этаже, – на перила балкона соседа, а оттуда уже легко дотянуться до моего. Раз-два, и я в комнате.
Я ожидал увидеть все, что угодно, но только не это. Кадр из детективного фильма! На минуту мне стало не по себе, и я, все еще находясь в дверном проеме при входе в комнату, невольно обернулся, словно хотел убедиться, что с балкона никто не ткнет мне в спину револьверным стволом.
На стуле, как раз напротив меня, сидела та самая глуповатая женщина в желтом сарафане. Голова ее была безвольно опущена на грудь, глаза закрыты, но, слава богу, она была жива, и при каждом вздохе опоясывающие ее тело веревки врезались в кожу, оставляя на ней красные полосы. Рот завязан кухонным полотенцем, веревочная петля, стянувшая шею, соединена узлом с руками, заведенными за спину, из-за чего женщина не могла ни пошевелить ими, ни опустить их ниже. Ноги несчастной двумя поясными ремнями были прижаты к ножкам стула. Компактно, аккуратно и надежно. Профессиональная работа.
Услышав мои шаги, женщина открыла глаза, и из них выплеснулся безмолвный крик. Она не узнала меня в первое мгновение, приняв, должно быть, за своего мучителя. Должен признаться, что у меня не шевельнулось в душе ни малейшего сострадания к ней, может быть, потому, что сам факт присутствия в моей квартире связанной женщины, оказавшейся здесь совершенно случайно, был невероятен и я еще не воспринимал его достаточно серьезно. Поэтому я не кинулся развязывать ей руки, а с выражением глубочайшего недоумения на лице обошел вокруг моей странной гостьи, заглянул во вторую комнату, затем в коридор и на кухню и снова вернулся в комнату.
Дверки платяного шкафа были раскрыты настежь – отсюда вытащили ремни, из кухонного стола выдвинули ящик, нарочно или в спешке бросив его на пол. Я собрал с пола вилки и ножи, поставил ящик на место. В прихожей сорвана с вешалки моя штормовка и брошена на пол. Ну, это все мелочи. Самая главная потеря – унесли золотого дракона инков с изумрудным глазом, которого я привез из Южной Америки. Вещица дорогая, и не только потому, что золота в ней почти на два кило, но и как память о моем авантюрном путешествии. Я никогда не прятал дракона от посторонних глаз, потому что определить его подлинность и ценность мог только специалист, а этнографы, специализирующиеся на культуре древних инков, пока еще у меня в гостях не были. Друзья же, в том числе и Клим, воспринимали дракона как дешевую латунную безделушку, которую я купил на рынке у цыган, торгующих бижутерией и гипсовыми статуэтками чертей и драконов, и не проявляли к нему никакого любопытства, а я, естественно, не подогревал их интереса.
Я взял табурет и сел напротив женщины, внимательно глядя ей в глаза, молящие о помощи. Что-то не нравится мне весь этот спектакль. Два года назад я был очень доверчивым человеком и на мои уши совсем несложно было навешать лапшу. С лапши и началось мое знакомство с Валери, тогда еще будущей матерью моей дочери. Эта красивая, умная и хитрая метиска возглавила группу мошенников, и они моими руками ограбили инкассатора казино «Магнолия». Впрочем, инкассатором потом оказался сводный брат Валери Глеб, но тем не менее я глубоко заглотнул приманку, подкинутую мне Валери.
Дочь перуанца, крупного наркодела, и литовской артистки драмтеатра, она научила меня иначе смотреть на жизнь. Благодаря ей я стал неисправимым скептиком и любое явление жизни, которое раньше воспринял бы как истину, теперь подвергаю сомнению: а так ли оно есть, как кажется на первый взгляд? Безусловно, такая концентрированная подозрительность стала не лучшим моим качеством, поэтому кое-кто из моих прежних друзей теперь на дух меня не выносит, зато я познал одну очень важную житейскую мудрость: наша жизнь – затянувшийся спектакль, где каждый играет ту роль, которая в наибольшей степени скрывает его истинную суть.
Я молча смотрел на тихие страдания женщины и, прежде чем развязать ей рот и выслушать ее, попытался в общих чертах разгадать, что же произошло. Без всякого сомнения, ее связал кто-то другой, сама она никак не могла связать свои руки за спиной. Предположим, у нее есть сообщник, вместе с которым она решила обчистить мою квартиру. Сообщник звонит мне по утрам, чтобы создать атмосферу таинственности, а также вывести меня из себя, затем в очень лаконичной форме предупреждает о какой-то опасности. Нетрудно просчитать, что я тотчас побегу к единственному телефону-автомату в поселке в надежде найти анонимщика, но встречаю легкомысленную гражданку, щебечущую по телефону. Разумеется, она видела какого-то мужчину в красных трусах и хорошо запомнила, куда он пошел, но у нее больше нет жетончика, а так срочно надо позвонить. Я, как нормальный человек, предлагаю ей ключи от квартиры, а сам иду искать мужчину в красных трусах, звонившего мне, хотя он вовсе не в красных трусах и давно стоит у подъезда моего дома, ожидая женщину с ключами. Затем они быстро обчищают квартиру, мужчина, обеспечивая женщине алиби, связывает ее и завязывает ей рот полотенцем, а сам скрывается.
Ну вот, все склеивается, думал я, разглядывая полные коленки женщины. Красотой тебя бог обделил и, к сожалению, умом и хитростью тоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10