Это был полный кошмар.
И полное прозрение. Она никогда раньше не понимала, До чего ничтожны ее родители. Какие они мелочные, самовлюбленные. Они практически не обращали на нее внимания. В сущности, их интересовало только одно - они сами. Им надо было, чтобы она провела праздники дома, не потому, что они действительно хотели ее видеть, а потому, что так полагается: единственный ребенок на Рождество должен быть дома. Ничего из происходящего у них за дверью их не занимало и не волновало, за исключением того, как они выглядят в глазах окружающих.
Воспоминание об обеде в рождественскую ночь еще живо в памяти - как она сидела и слушала их разговоры. Мерзкие пошлости, колкости, ревнивые замечания. Тонко рассчитанные, целенаправленные и язвительные, оскорбительные намеки, когда они расспрашивали, как она собирается делать карьеру, не хочет ли еще раз выйти замуж и подарить им внуков, чтобы они догнали своих старых друзей Андерсонов, у которых уже трое. Она никогда раньше не знала родителей, и несколько месяцев с Рафом открыли ей глаза.
Все это было тягостно. И приводило в ярость. Лизл спрашивала себя, что, в сущности, сделали эти люди как родители. Кормили ее, одевали, давали крышу над головой - она признает, это уже кое-что, ибо не все родители делают для детей даже это, - но, кроме удовлетворения жизненных потребностей, чем обеспечили? Что они ей передали?
Она была потрясена, когда осознала, что в ее жизни нет главного, на чем следовало сосредоточиться. Ее вырастили и выпустили в мир без компаса. А поскольку она со своей стороны ничего не предпринимала, чтобы поправить дело, ей оставалось плыть по волнам в полном смысле слова - в эмоциональном, духовном и интеллектуальном плане.
На следующий день после Рождества она улетела назад в Пендлтон. И была невероятно обрадована, обнаружив, что Раф ее ждет.
И сейчас он стоит рядом с ней на тротуаре неподалеку от ювелирного магазина Болла. Они только что совершили двадцать вторую кражу.
- Хорошо, - подытожил Раф. - Кому же из случайных счастливцев прохожих достанется наша добыча?
Лизл вглядывалась в лица проходящих мимо покупателей, для которых уже миновал рождественский бум, и тех, кому пришлось позаботиться об ответных подарках, потом перевела взгляд на золотую булавку с бабочкой, зажатую в ладони, несколько минут назад украденную с прилавка. Ее очаровывала тончайшая филигрань на крылышках.
- Никому, - проговорила она.
Раф повернулся к ней, подняв брови.
- Что?
- Она мне нравится. Пожалуй, оставлю себе.
Слова эти поразили ее. Как будто они сами ожили и сорвались с губ вопреки ее воле. Но это правда. Она хочет оставить булавку себе.
Медленная улыбка расплылась на лице Рафа.
- Никакой вины? Никакого раскаяния?
Лизл прислушалась. Нет. Никакого чувства вины нет. Собственно говоря, кражи стали обычным делом. Ну, может быть, не совсем обычным, а, скажем, таким, как особое поручение на работе или командировка не больше.
- Нет, - призналась она, качая головой и глядя на золотую, бабочку. И это пугает меня.
- Не надо пугаться.
Раф взял булавку, распахнул на Лизл пальто и пришпилил бабочку к свитеру.
- Почему? - спросила она.
- Потому, что это рубеж, и надо радоваться, что ты его перешагнула.
- Я чувствую, как у меня на душе растет мозоль.
- Ничего подобного. Вот такие мысли и отбрасывают тебя назад. Негативные образы. Ни о каких мозолях не может быть речи. Ты освобождаешься от детских кандалов.
- Я не считаю себя свободной.
- Потому что сброшена только одна цепь. Остается еще немало. Намного больше.
- Не знаю, хочу ли я слушать об этом.
- Доверься мне.
Раф взял ее за руку, и они пошли по Конвей-стрит.
- До сих пор, - возвестил он, - мы предпринимали безликие акты освобождения.
- Безликие? Что это значит? Они затронули множество лиц.
- Фактически нет. Мы воровали в магазинах. Безликие корпорации не понесли ни малейшего ущерба от наших действий.
- Ты что, хочешь сделать меня марксисткой?
На лице Рафа появилось недовольное выражение.
- Пожалуйста, не задевай мои умственные способности. Нет. Я хочу сказать, что отныне мы переходим на личности.
Лизл это не понравилось.
- Что ты имеешь в виду?
Не что, а кого. Я лучше тебе покажу, чем рассказывать. Завтра - долго ждать не придется. - Он открыл правую переднюю дверцу "мазерати" и кивнул ей на сиденье. - Карета подана.
Когда Лизл садилась в машину, в желудке ее образовался маленький ледяной комочек. Облегчение при мысли, что с воровством покончено, сменялось крепнущей тревогой при мысли о том, что начнется взамен.
Глава 12
На следующий день Лизл, открыв дверь квартиры, с удивлением увидела перед собой усталого с виду незнакомца. Она ждала Рафа. Он должен был явиться в течение часа, и, услышав звонок, Лизл подумала, что он выбрался пораньше.
- Чем могу помочь? - спросила она.
Выглядел незнакомец осунувшимся, был худ, но чисто выбрит и распространял пикантный аромат лосьона после бритья. Широкое пальто несколько скругляло его костлявую фигуру.
Можете, если вы мисс Лиза Уитмен.
- Лизл. Это я. А вы кто?
Он выудил из-под пальто черный кожаный бумажник и мельком предъявил жетон.
- Детектив Аугустино, мисс Уитмен. Полиция штата.
Она разглядела блеснувший синим и золотым значок, прежде чем бумажник захлопнулся и опять исчез под пальто.
Волна паники разом нахлынула на Лизл.
Полиция! Им известно о кражах!
Она взглянула на свитер с приколотой золотой бабочкой с филигранными крылышками. Ей захотелось прикрыть булавку ладонью - но ведь это все равно, что указать на нее пальцем, правда?
Вот оно - стыд, позор, обвинение в преступлении, конец карьеры.
- Что~ - Во рту у нее пересохло. - Что вам от меня нужно?
- Вы - та леди, которая жаловалась на странный телефонный звонок шестнадцатого декабря?
"Странный звонок? Шестнадцатого декабря? О чем он, черт побери~"
- А, на вечеринке! Звонок на вечеринке! О да, действительно! О Господи, а я думала, вы~ - Она прикусила язычок.
- Что вы думали, мисс Уитмен?
- Ничего! Ничего! - Лизл боролась с безумным желанием расхохотаться. Нет, ничего!
- Можно войти, мисс Уитмен?
- Конечно! Входите! - пригласила она, отворяя пошире дверь и отступая назад. Она так ослабла от радости, что ей пришлось сесть. - И называйте меня Лизл.
Он заглянул в блокнот, который держал в руке.
- Значит, в самом деле Лизл, с "л" на конце? Я думал, это опечатка.
- Нет. Моя мать была из Скандинавии.
Лизл с изумлением сообразила, что говорит о матери в прошедшем времени, словно она умерла. После поездки домой на Рождество на прошлой неделе она в каком-то смысле действительно умерла. Лизл прогнала эти мысли.
- Садитесь, детектив~
- Аугустино. Сержант Аугустино.
Пока он усаживался на маленькой кушетке и вытаскивал ручку, Лизл пыталась определить, что у него за акцент. Какое-то непривычное произношение.
- Так вот, насчет звонка~ - начал было он.
- Почему им заинтересовалась полиция? - спросила Лизл. - Я сообщала телефонной компании.
- Да, но тут не только ваш случай. "Саутерн Белл" посчитала, что повод серьезный, и связалась с полицией штата.
Лизл припомнила ужас в голосе ребенка.
- Я рада, что они так поступили. Это было ужасно.
- Я думаю. Вы не могли бы мне точненько все описать, включая сопутствующие обстоятельства? Детально?
- Я уже дала эту информацию телефонной компании.
- Знаю, только они доложили нам в общем виде. Мне требуются показания очевидца, из первых рук, чтобы убедиться, что это тот самый случай. Начните, пожалуйста, с самого начала.
Лизл содрогнулась от необходимости оживить в памяти тот звонок, но если это поможет найти сумасшедшего, устроившего столь пакостную мерзость, она сделает все.
И она рассказала Аугустино о вечеринке в дома Рафа, описала переполненную гостиную, ненормальный непрерывный звонок, лишивший всех дара речи. Она видела, как он наклоняется к ней все ближе и ближе по мере продвижения рассказа. Он так внимательно слушал, что не делал никаких записей.
- И так как никто другой вроде бы не хотел отвечать, - говорила она, я сняла трубку. И услышала этот голос. - Она помолчала, охваченная дрожью. - Как мне описать ужас в этом детском голосе?
Взглянув на сержанта Аугустино, Лизл сразу поняла, что не надо описывать ему этот голос. Она видела выражение его глаз. Почти такое же, какое часто ловила в глазах Уилла Райерсона.
- Вы ведь его тоже слышали, правда? - сказала она.
Слова женщины сразили Ренни.
Откуда ей, черт возьми, знать? Как она догадалась?
Да, будь он проклят, он его тоже слышал. Он испытал это сводящее с ума переживание пять лет назад, - Господи Иисусе, почти пять лет прошло с того растреклятого дня! - сняв трубку после такого же нескончаемого звонка. Он его слышал. И никогда не забудет. Как можно забыть? Этот голос звучит во сне каждую ночь.
Он по-новому, с уважением разглядывал Лизл Уитмен. Проницательная дамочка. И симпатичная.
Внешность и ум убийственная комбинация. Ренни знает, ему надо быть начеку. Здесь, в Северной Каролине, у него нет официальных полномочий, а он еще выдает себя за сотрудника полиции штата. Это molto [очень, весьма (ит.)] незаконно.
- Нет, по правде сказать, нет, - соврал он, зная, что врет не совсем удачно. - Мне столько раз его описывали, что теперь кажется, будто я сам его слышал.
- Она равнодушно кивнула. Можно было с уверенностью сказать, что не поверила.
- Кто стоит за всем этим? - спросила Лизл.
- Очень опасный человек. Мы пытаемся его выследить.
Она взглянула ему прямо в лицо и сказала:
- А это~ это был настоящий ребенок?
- Нет, - ответил Ренни, надеясь, что глаза его не выдадут. - Это запись. Это должна быть запись.
- А как же телефонный провод?
- Что с ним такое?
- Вам не сообщили? Он был отсоединен.
Он не помнил, чтобы в докладе телефонной компании упоминалось об этом.
- Я не понимаю.
- Телефон~ он не был включен в стенную розетку, когда я отвечала на звонок. Разве это возможно?
"В этом деле, леди, до чертиков всякого невозможного".
- Нет, - сказал он. - Он, должно быть, отсоединился, когда вы закончили разговор.
- Да нет же. Я точно помню, как посмотрела на пол и вижу - провод, свернувшись, лежит на ковре, шагах в двух от аппарата.
По спине Ренни пробежали мурашки. Она наверняка ошибается. Но после того, что он повидал пять лет назад, Может ли быть что-нибудь невозможное?
Надо взять себя в руки. Нельзя так рассуждать. Он всегда следует правилу старика Шерлока Холмса - отбрасывать невозможное. А то, что она говорит, невозможно, черт побери. Если принимать в расчет такие вещи, только воду замутишь.
Ренни покачал головой и сменил тему.
- Если я правильно понял, инцидент произошел не здесь?
И поздравил себя - до чего официально это прозвучало.
- Нет, - подтвердила она. - В доме Рафа Лосмары. Об этом тоже должно быть сказано в донесении.
- Верно, сказано. Только всякий раз, как я звоню мистеру Лосмаре или заезжаю к нему, никого нет дома.
- Это странно~ - заметила она.
- Вы давно знаете мистера Лосмару?
- Всего несколько месяцев.
- Всего несколько месяцев. - Ренни почувствовал, что становится теплее. В нем нарастало волнение. - Стало быть, вы не очень хорошо его знаете.
Он заметил, что спина ее напряглась.
- Я его очень хорошо знаю.
- Можете мне его описать? - спросил Ренни.
Он ждал ответа на этот вопрос уже почти две недели.
Она описывала Лосмару в самых ярких красках. Ясно, что между этой парочкой кое-что происходит. Счастливчик Лосмара. Но Ренни видел, что горячий след стынет на глазах. Мужчина, которого она описывает, слишком мал ростом, слишком смугл, слишком изящно сложен и слишком молод - лет на двадцать пять моложе, чем надо бы.
Это не Райан. Никаких сомнений.
Достаточно, чтобы отказаться от этой теории. Но это не значит, что Райана здесь нет. Пускай он не хозяин квартиры, но он был на вечеринке. Нет вопросов. Ренни голову готов прозакладывать.
- Можно мне получить список гостей?
- Неужели вы думаете, что кто-то из нашей компании~
- Нет, конечно. Но это все, от чего мы сейчас можем отталкиваться. Нам это поможет.
Она поднялась, пошла к маленькому столику в углу гостиной, принялась рыться в наваленных на нем бумагах и вдруг резко выхватила листок.
- Вот, нашла! Я всегда знала, что нельзя ничего выбрасывать.
Она протянула ему бумажку.
- Я вас вот о чем попрошу, - сказал он, взглянув на длинный перечень фамилий. - Окажите любезность, просмотрите это и вычеркните всех, кого знаете больше пяти лет, и всех, кто наверняка обитает здесь дольше.
Она взяла карандаш и начала вычеркивать некоторые фамилии.
- Значит, у вас есть подозреваемый?
Ренни прикусил губу. Тут надо быть по-настоящему осторожным.
- Мы не знаем фамилии, но у нас есть старое фото.
Она вернула ему список и снова села на место.
- Так что?..
Ренни вытащил из нагрудного кармана фотографию и выложил перед ней на кофейный столик. Жалко, не успел Оказать компьютерное изображение, которое старит лицо.
- Священник?
Лизл взяла снимок и принялась рассматривать, а Ренни с тревогой следил за ее лицом, пытаясь отметить мельчайшие признаки, которые подсказали бы, узнает она или нет.
- Иезуит. Как я уже сказал, фото старое. Конечно, сейчас он выглядит совсем по-другому.
- И вы говорите, он живет здесь меньше пяти лет? - переспросила она.
- Мы так думаем. Именно тогда он исчез. Посмотрите хорошенько. Он сейчас может носить бороду или усы. - Ему показалось, что она чуть дрогнула. - Напоминает кого-нибудь?
Лизл поспешно потрясла головой.
- Нет. Никого.
Ренни словно током ударило, когда он сообразил, что она, может быть, лжет. Ее выдавало последнее слово, лишнее и чересчур подчеркнутое. А сейчас что в ее глазах? Неуверенность? Он перехватил быстрый взгляд, брошенный на список гостей. Снимок наверняка напомнил ей о ком-то, присутствовавшем в компании.
- Вы уверены?
- Положительно.
Если бы Ренни был дома, он выпотрошил бы ее, может, дошел бы до того, что забрал ее в участок. Но тут он на нелегальном положении. Если до департамента донесется хоть слабый звон о том, чем он здесь занимается, его ждут крупные неприятности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47