Мне требовалось немедленно что-то съесть. Пока я сидел в Cafe du Monde, все было в порядке; может быть, пища каким-то образом привяжет меня к определенному моменту.
Я благополучно сделал заказ и стал напротив «Орлеанской кладовки», вгрызаясь во французскую булку с sauce piquante и наблюдая за дверями. Как и все остальное, резкий вкус лимонного сока на жареных устрицах убедил меня, что происходящее со мной – реальность. Закончив есть, я отхлебнул сока и вздрогнул. Он было гораздо слаще, чем я ожидал. И тут же понял, что это апельсиновый сок, а не «Маргарита». Вкус оставил какое-то впечатление незаконченности, как бывает, когда вы убеждены, что съели только половину пирожного, но не можете понять, куда же пропала вторая половина. Я знал, что только что купил апельсиновый сок, но знал также, что меньше минуты назад отхлебнул глоток «Маргариты».
Дрожа, я выплюнул остатки апельсинового сока. Наверное, у меня что-то не так с сахаром в крови.
А может быть, я медленно схожу с ума.
Я допил сок, не сводя взгляда с противоположной стороны улицы в ожидании Риты-Мэй. Мне уже стало казаться, что до тех пор, пока я ее снова не увижу, пока наконец не произойдет что-то такое, что привяжет меня к сегодняшнему дню, мне не удастся обрести равновесие. Если я увижу ее на другой день после вчерашнего вечера, то этот день будет завтрашним. Иначе и быть не может, ведь завтра должно как-то наступить.
Разумеется, существовал еще один вариант: я просто сижу в туалете Абсент-бара и в зловещих деталях сочиняю, что приключится со мной на следующий день. Я был уверен лишь в одном – что я хочу видеть Риту-Мэй. Я понимал, что на ней, скорее всего, будет другая одежда, но был уверен, что сразу узнаю ее. Даже не закрывая глаз, я видел перед собой ее лицо. Глаза, слегка затуманенные алкоголем, приоткрытый рот, пряди вьющихся светлых волос, заправленные за уши. А на губах, как всегда, прекрасная полуулыбка.
– Мы уходим! – проорал Триндл, и я, отвернувшись от Риты-Мэй, рассеянно взглянул на него.
В конце концов они меня не бросили: они уходили, а я еще был в сознании. Обычное раздражение, которое вызывал у меня Триндл и его компания, немного смягчилось при виде их лиц. Они явно отлично провели время. В один из редких моментов духовной зрелости я понял, что на самом деле они неплохие парни. Я не хотел портить им праздник.
Я кивал, улыбался и пожимал руки, и кутилы, покачиваясь, друг за другом вышли из бара навстречу несущейся мимо толпе. Должно быть, давно перевалило за два часа ночи, но веселье продолжалось. Я вернулся к Рите-Мэй и понял, что встреча с компанией Триндла была не таким уж несчастьем. Мы пару часов лишены были возможности общаться, и за это время наши чувства, подогреваясь на медленном огне, дошли до кипения. Рита-Мэй бросила на меня взгляд, который я могу определить лишь как откровенный, и, наклонившись к ней, я приник к ее губам долгим поцелуем. Мой язык словно превратился в какое-то веселое морское создание, слегка подвыпившее, в первый раз встретившее существо противоположного пола.
Через некоторое время мы прервались и отодвинулись на достаточное расстояние, чтобы взглянуть друг другу в глаза.
– Критический момент, – прошептала она, и мы, столкнувшись лбами, захихикали.
Я вспомнил, что уже давно должен был спросить себя, что это такое я делаю, и спросил. Ответ был: «Исключительно приятно провожу вечер», и этого оказалось для меня достаточно.
– Выпьем еще?
Мне не хотелось уходить. Нам необходимо было побыть здесь еще, во власти тех чувств, которые мы испытывали.
– Давай, – согласилась она, усмехнувшись одной стороной рта, я встал, и она взглянула на меня снизу вверх. – А затем возвращайся и сделай это еще раз.
Официантки видно не было, и я направился к бару. К этому моменту я уже понял, что произошел очередной скачок во времени, и не испытал потрясения, обнаружив, что меня обслуживает бармен с безмятежным лицом. Он также не слишком удивился при виде меня.
– Продолжаете? – спросил он, смешивая коктейли, которые я заказал.
Я знал, что не разговаривал с ним до этого, так что, наверное, он просто старался быть любезным.
– Точно, – ответил я. – Как вы думаете, под силу мне это?
– Отлично выглядите, – ухмыльнулся он. – Вас хватит еще на час или больше.
Только когда я неуверенной походкой пробирался к нашему столику, его слова поразили меня как из ряда вон выходящие. Словно он знал, что через некоторое время я отключусь. Я остановился и оглянулся на бар. Бармен все еще смотрел на меня. Он подмигнул мне и отвернулся.
Он все знал.
Я нахмурился. Это не имело смысла. Такого быть не могло. Если, конечно, это не очередная галлюцинация и весь этот разговор не порождение моего воображения. Значит, сейчас завтрашний день. Но так ли это? Тогда почему я не помню, что произошло дальше?
Я обернулся к Рите-Мэй, и мне наконец пришло в голову спросить у нее, что происходит. Если она не поймет, о чем я, то я притворюсь, что пошутил. Если с ней творится то же самое, то мы выкурили ядовитую сигарету. В любом случае что-то прояснится. Вдохновленный своим планом, я попытался ускорить шаги. К несчастью, я не заметил здоровенного подвыпившего парня в клетчатой рубашке, который, шатаясь, пересекал мне дорогу.
– Эй! Смотри, куда идешь, – проворчал он довольно добродушно.
Я ухмыльнулся, чтобы показать, что безобиден, и отступил от края тротуара. Женщина, которую я принял за Риту-Мэй, оказалась незнакомкой. Просто какая-то туристка спешила по солнечной стороне улицы. Взглянув на часы, я обнаружил, что стою напротив магазина всего двадцать минут. Мне казалось, что прошла целая вечность. Рита-Мэй должна скоро вернуться. Она обязательно придет.
И затем…
«Господи, опять я здесь», – подумал я. С течением времени скачки начали происходить все чаще (если придерживаться гипотезы, что это скачки). Поглощение пищи не помогало.
К тому времени как я добрался до отеля, я начал забывать, что произошло, но у меня хватило ума вытащить розу Риты-Мэй из кармана и засунуть ее в туфлю. Затем я спрятал туфли как можно дальше в чемодан. «Это тебя встряхнет, – бормотал я про себя. – Это заставит тебя вспомнить». Видимо, я понимал, что имею в виду. Было шесть утра, и я, как мог, стащил с себя одежду и упал на кровать. В голове царил сумбур, шея болела. Единственное, что мне оставалось, – это немедленно заснуть, и очутиться на улице Декатур, в ожидании напротив «Орлеанской кладовки».
Признаюсь, этот эпизод застал меня врасплох. Я уже почти привык к происходящему, хотя оно вызывало у меня все усиливающееся чувство ужаса. Я не мог остановить этого, не мог понять, но, по крайней мере, здесь была какая-то закономерность. Однако рывок в отель, в раннее утро, и тот факт, что я спрятал туфли сам, оказались неожиданностью.
Все начинало перемешиваться, словно порядок не имел значения, а важны были лишь ощущения.
Люди у прилавка с po-boys начинали странно поглядывать на меня, и я, перейдя улицу, стал рядом с самой «Кладовкой». У меня было такое ощущение, что я чуть ли не всю жизнь расхаживаю взад и вперед по дороге. Прямо напротив магазина стоял фонарь, и я обеими руками ухватился за столб, как будто устойчивый материальный предмет мог удержать меня на месте. Единственное, чего я хотел в этот момент, – это встречи с Ритой-Мэй.
Когда она появилась, то подошла прямо к столику, перешагнула через мои ноги и уселась мне на колени, глядя мне в лицо. Она проделала это с невозмутимым видом, не привлекая внимания, и люди за соседним столиком не сочли это чем-то из ряда вон выходящим. А я счел. Протянув руки, чтобы привлечь ее к себе, я почувствовал себя так, словно впервые в жизни испытываю сексуальное влечение. Все клетки моего тела возбужденно подпрыгивали на своих местах, как будто понимали, что затевается нечто необычное и чрезвычайное. Оркестр продолжал завывать на максимальной громкости; обычно это совершенно выводит меня из равновесия, я не переношу подобное издевательство над музыкой. Но сейчас я не обращал внимания на шум. Прижавшись щекой к лицу Риты-Мэй, я поцеловал ее ухо. Она изогнулась, немного приблизившись ко мне, обняв меня за шею, и принялась нежно перебирать волосы у меня на затылке. Чувствительность моей кожи удесятерилась, и если бы в этот момент я резко поднялся, то, подозреваю, кое-что, находящееся у меня в брюках, могло бы сломаться.
– Пошли, – внезапно сказала она.
Я встал, и мы вышли.
Было уже около трех, и на улице Бурбон стало намного спокойнее. Мы немного прошлись, затем развернулись и направились к Джексон-сквер. Мы шли медленно, обняв друг друга, с интересом наблюдая за своими руками и за тем, что они собирались делать. Не знаю, о чем думала Рита-Мэй, но я от всей души желал, чтобы эта прогулка не кончалась. И все пытался собраться с силами и спросить ее, не сталкивалась ли она с проблемами времени.
Мы добрались до угла площади, и Рита-Мэй остановилась. В темноте тихая и безлюдная площадь выглядела весьма заманчиво. Я поймал себя на мысли, что покинуть Новый Орлеан будет гораздо труднее, чем я ожидал. Не раз за свою жизнь мне приходилось покидать разные места, оглядываться на мгновение и продолжать путь. Но в этом случае все оказалось не так просто.
Рита-Мэй обернулась ко мне и взяла меня за руки. Затем она кивнула в сторону Декатур и рядов лавок.
– Там я работаю, – сказала она. Я привлек ее к себе. – Будь внимателен, – улыбнулась она. – Сейчас произойдет нечто важное.
Я слегка покачал головой, чтобы изгнать оттуда туман. Я знал, что Рита-Мэй права. Мне нужно было знать, где она работает. Минуту я пристально разглядывал «Орлеанскую кладовку», запоминая ее местоположение. Как выяснилось, я все равно забыл это место, но, возможно, это было частью спектакля.
Рита-Мэй, по-видимому, осталась довольна моими стараниями и, протянув руку, привлекла меня к себе.
– Это будет нелегко, – предупредила она после того, как мы поцеловались. – Для тебя, я имею в виду. Но не сдавайся, прошу. Я хочу, чтобы однажды ты догнал меня.
– Обещаю, – ответил я, твердо намереваясь выполнить свое обещание.
Я постепенно начинал понимать. Отняв от фонарного столба одну руку, я взглянул на часы. Прошла всего одна минута. Риты-Мэй по-прежнему не было видно, вокруг, поджариваясь на солнце, неспешно вышагивали толпы туристов в яркой одежде. Издалека донесся долгий монотонный звук трубы, и он показался мне не таким уж отвратительным. Я взглянул на улицу Декатур в направлении звука, размышляя, где же она, долго ли мне еще ждать. И решил спросить.
– Сколько потребуется, – ответила она. – Ты уверен, что хочешь этого?
Через минуту Рита-Мэй должна была дать мне розу, и мне предстояло отправиться обратно в бар и потерять сознание, как множество раз до этого. Но в тот момент я все еще находился на безлюдной площади, где единственными живыми существами были несколько усталых туристов, потягивающих cafe au lait в полумраке Cafe du Monde. Воздух был прохладным и каким-то нежным, словно кожа женщины, которую я держал в объятиях. Я подумал о доме, о Лондоне. Я буду вспоминать о них с любовью, но без тоски. Моя сестра позаботится о коте. Придет день, и я встречу Риту-Мэй и, встретив ее, уже никогда не отпущу.
Здесь хорошо варят кофе, пекут превосходные beignets, а за углом всегда можно найти muffelettas. Будет ночь, будет день, но я буду двигаться в правильном направлении. Я буду чувствовать себя как дома, стану одним из завсегдатаев, буду мелькать на всех фотографиях, где изображается Новый Орлеан и его прелести. И Рита-Мэй будет здесь, с каждым днем она будет все ближе ко мне.
– Уверен, – сказал я.
На лице ее отразилась огромная радость, и это укрепило мое решение. Она поцеловала меня в лоб, в губы и затем склонила голову.
– Я буду ждать тебя, – пообещала она и легонько укусила меня за шею.

1 2 3 4