Он выглядел таким чистым и аккуратным в своих шортах, свободной рубашке и легких туфлях. Казалось, что он только что из душа. И такой высокий! Он почти полностью заполнил собой дверной проем.
– Я пришел, чтобы извиниться за свое поведение прошлым вечером, – медленно произнес он.
– Почему? – спросила его Рэли. – Ведь это я поцеловала тебя.
– Все равно извини меня, – продолжал он. – Я не хочу, чтобы ты убегала от меня.
– Неважно, – ответила Рэли, сворачивая свою рубашку. Потом занялась другой рубашкой.
– Что ты делаешь? – спросил он.
– Я собираю вещи. Мне нужно вернуться на занятия в университет.
– Но еще рано, у тебя в запасе несколько недель, – запротестовал он.
– Но я уезжаю именно сейчас, – сказала она, нагнулась и вытащила из-под кровати чемодан.
– Значит, я выжил тебя из твоего собственного дома? – сказал Туси.
– Ты ниоткуда меня не выжил. Я просто так решила, потому что мне кажется, что это лучший выход для меня.
– Послушай, не нужно со мной так разговаривать, – заметил он. Его голос стал резким. – Ты можешь прекратить на минуту свои сборы, чтобы сесть и поговорить со мной? Я очень прошу тебя.
– Хорошо.
Она вздохнула и подумала о том, что вот он сидит рядом с ней и от него так приятно пахнет… Почему ей так трудно удержаться от того, чтобы не касаться его и не обнимать? Должен быть какой-нибудь закон против этого, решила Рэли и улыбнулась про себя, когда они прошли на террасу и сели на плетеные стулья друг против друга. Дети и подростки играли у моря в прибое, они смеялись и громко кричали. Утреннее солнце было таким ярким и теплым в этот день…
– Ты можешь поступать так, как считаешь нужным, это твое личное дело, – спокойно сказал ей Туси. – Но если вынести за скобки твое стремление удрать от меня… мне кажется, ты не имеешь права уезжать отсюда именно сейчас.
– Это еще почему? – воинственно спросила Рэли, откинувшись в кресле. Она скрестила руки на груди и положила ногу на ногу.
– Послушай меня, дорогая, – нетерпеливо сказал он. – Ты же сама видишь, что Чарльз очень болен и Элеонор буквально тает на глазах. Ты их подопечная, значит, тоже несешь за них ответственность. Ты можешь прервать учебу на год и быть здесь с ними. В конце концов, что произойдет, если твоя учеба отложится на год? У тебя впереди масса времени.
– Продолжай, я тебя внимательно слушаю, – вежливо сказала Рэли. У нее было только одно желание – врезать по этому наглому и самоуверенному лицу.
– И потом, когда все будет позади, – сказал он, осторожно выбирая слова, – мне кажется, тебе стоит перевестись в Редклифф и заканчивать учебу там.
– Это еще зачем? – спросила Рэли.
– Чтобы мы могли быть вместе, – прошептал он. – Я тебя люблю и хочу на тебе жениться.
Он не должен говорить мне это, подумала Рэли. Она не могла прийти в себя после его слов. Ему всего лишь двадцать лет, а мне восемнадцать. Чушь какая-то!
– У меня есть трастовые фонды, – продолжал Туси. – У меня их много. Я очень богат, дорогая. Я смогу позаботиться о тебе.
Она смотрела на него, постукивая босоножкой по каменному полу.
– Ух, как это все волнующе, – наконец сказала Рэли. – Ты первый раз делаешь предложение? Мне кажется, ты не выполняешь условия протокола. Разве ты не должен встать на колени и просить у Чарльза моей руки? А где же кольцо? Должно быть кольцо, разве не так?
– Пожалуйста… – прошептал он. В его голосе она услышала страдание.
– Что ж, я могу сказать, что я в восторге. Ты так хорошо все продумал. Мы знаем друг друга – сколько? Два дня? И ты решил, что я откажусь от всего, что действительно важно для меня и мы поженимся и после этого будем счастливо жить-поживать и добра наживать, так?
– Я просто хочу сделать все, что в моих силах, чтобы мы могли быть вместе, – жалобно сказал он. – Я ничего не хочу тебе навязывать, правда!
– Хорошо. Я рада это слышать. Когда завтра днем от берега отойдет пароход, я буду на нем.
– Прекрасно, – сказал Туси. – Я поеду с тобой.
– Мне казалось, что ты должен будешь учиться здесь еще год, – холодно заметила она. – Ты ведь поэтому приехал сюда, не так ли?
– Боже мой. Это было самое глупое решение, которое я принял в своей жизни.
– Пет, ты потом привыкнешь, – легко сказала она. – Так бывает со всеми. Занятия здесь принесут огромную пользу твоей карьере. И где еще ты сможешь поговорить с Бруно Беттлхеймом?
– Дорогая, не надо со мной так поступать, – умолял ее Туси.
– Не понимаю, что я делаю плохого, – заметила Рэли. – Если я правильно тебя поняла, то ты заранее спланировал всю мою жизнь вместо меня.
– Могу я задать тебе всего лишь один вопрос? – спросил ее Туси.
– Конечно.
– И ты мне правдиво ответишь на него?
– Да, да, – нетерпеливо сказала она. – В чем дело?
– Ты меня любишь? – спросил он дрожащим голосом.
Она вздохнула и сидела несколько минут молча, глядя на океан. Потом посмотрела на него и увидела, как опустились его широкие плечи и как умоляюще смотрели на нее его глаза.
– Я не могу сейчас думать об этом, – сказала Рэли. – Мне нужно сначала сделать очень много другого. Сначала я должна закончить учебу. Я уже говорила об этом с Элеонор и Чарльзом. Конечно, я понимаю, как серьезно они больны. Но они хотят, чтобы я училась. Они хотят, чтобы я получила образование и была готова ко всему в этой жизни.
– Ты должна сделать много другого, – повторил он. – Что именно?
– Мне нужно найти саму себя, – ответила она со смешком в голосе.
– Я просто не верю своим ушам, – сказал Туси и покачал головой. В его серых глазах можно было заметить искорку презрения. – Ты хотя бы понимаешь, как это выглядит? Ты похожа на студентку-первокурсницу, которая только что уехала из родного дома. Никто больше не станет так рассуждать.
– Ужасно смешно, не правда ли? – согласилась Рэли и засмеялась. – Но, понимаешь, все, что я говорила, – сущая правда. Клянусь тебе.
Элеонор не удивилась, когда Рэли сказала ей, что возвращается в университет. Она считала, что Рэли еще рано постоянно встречаться с кем-либо. Рэли согласилась, подумав про себя, что, наверное, в ее жизни никогда не будет для этого подходящего времени. Что она играла много ролей в своей жизни, но сейчас у нее не было суфлера, который подсказал бы, как ей вести себя в подобной ситуации. Более того, она даже не представляла себе, как стала бы себя вести в такой ситуации обычная девушка. На следующий день она стояла на палубе и смотрела на маленькие фигурки на берегу. Они становились все меньше и меньше. Рэли чувствовала, что у нее вырвали кусок сердца и он остался там, с Туси.
Он сказал, что станет писать ей каждый день. Она ответила ему: «Нет, не стоит. Я не стану вскрывать твои письма. Обещай, что не станешь мне писать».
– Я хочу поцеловать тебя на прощание, – прошептал он, протягивая к ней руку.
– Ты ничего не понял, – шепнула она, покачав головой.
Казалось, что он не покидал ее. Он всегда присутствовал в ее мыслях и мечтах. Казалось, он околдовал ее, думала Рэли, злясь на себя. Она много занималась – астрономия, физика и все остальные предметы. С учебой у нее не было никаких проблем. Ее мучили некоторые мелочи. И конечно, мысли о здоровье Элеонор и Чарльза. Они были так серьезно больны, что вскоре, видимо, будут зависеть от нее, как до этого она долгие годы зависела от них. Она волновалась, когда думала об этом, потому что это время могло настигнуть ее очень скоро и внезапно. Ей надо было торопиться.
ГЛАВА 59
– Желаете чего-нибудь? – спросила ее темноволосая стюардесса. – Может быть, еще чашечку кофе?
– Благодарю вас, – ответила Рэли и тяжело вздохнула. Она даже не рассмотрела стюардессу, когда та толкала свою тележку по проходу мимо кресел в самолете. Рэли только заметила, что на ней был фартук. Некоторые пассажиры продолжали общаться, они наклонялись друг к другу и вполголоса разговаривали, как это обычно бывает во время полета. Самолет как бы застыл в воздухе, пилот ждал, когда ему скажут, что он может снижаться.
Теперь она так много времени проводит в самолетах, что уже может различать разные звуки во время полета, мрачно подумала Рэли. Она равнодушно посмотрела в окно. Внизу были вспаханные поля, ничего интересного. Эти полеты выпали на самое напряженное время – последний курс.
Она получила письмо от Элеонор сразу же, как возвратилась в университет после летнего отдыха у них дома. Это были странные каникулы, она почему-то надеялась, что там будет Туси, хотя ни один из ассистентов не стажировался более одного года. Элеонор, всегда такая внимательная, никогда не произносила его имени. Она ничего не рассказала Рэли о том, как прошла его стажировка. Может быть, она ждала, что Рэли сама спросит ее об этом, но так и не дождалась.
Они сильно скучают по ней, написала Элеонор неожиданно старческим, непривычным почерком. Если у нее будет время, Элеонор было бы приятно, чтобы Рэли купила для нее следующие книги. И затем приписала, как бы вспомнив что-то: Чарльз плохо себя чувствует, они снова едут в Хьюстон на обследование. Просто чтобы сделать кое-какие анализы. Рэли не стоит ни о чем волноваться.
Так было в первый раз. Четыре дня они просидели в коридоре больницы, и Рэли крепко держала за руку Элеонор. И в этот раз врачи ничего не обнаружили. Так было и в следующий раз, и еще раз после этого. Как ни странно, она как-то успевала учиться и даже стала членом общества «Фи Бета Капа». Элеонор радовалась за Рэли. Потом врачи решили, что у Чарльза какое-то заболевание крови и есть возможность попробовать на нем новое лечение, надеясь, что оно принесет свои результаты.
И наконец завершился последний год ее учебы. Она закончила с отличием, и ее приняли в Калтек, чтобы она прошла там специализацию.
Элеонор была в восторге, вспомнила Рэли. У нее даже слезы показались на глазах. Они пошли в ресторан в Хьюстоне, который порекомендовал им кто-то в больнице, и заказали бутылочку шампанского, чтобы отпраздновать это событие. Казалось, Элеонор собрала для этого все свои силы, потому что спустя две недели она тоже стала пациенткой этой больницы. Состояние ее было тяжелым. Говорили, что у нее кончились жизненные ресурсы. Да, именно так заявили врачи. Они старались как-то подлечить Чарльза, но ему ничего не помогало.
Таковы были дела в эти последние месяцы. Рэли порой казалось, что она живет в коридорах больницы. Она там находилась ради нескольких минут, которые могла провести у постели Элеонор или Чарльза. Туда приходили ее бывшие ученики и интерны, занимавшиеся в университете, приезжали навестить известные ученые. Много цветов и телеграмм. Написанные красивым почерком записки с пожеланиями всего наилучшего и надеждой на выздоровление!
Из Бостона приехала Энн, предварительно завернув в Миннесоту, где она оставила близнецов со своими родителями.
Они обе молча сидели на ярких пластиковых стульях в приемном покое больницы. Что-то тихо вещал установленный вверху телевизор. Их кофе остыл. Они заказали пиццу и забыли о ней.
Чарльз умер первым, а Элеонор последовала за ним через несколько часов.
– Слава Богу, все кончено, – плача, сказала Энн. – Какое счастье, что никто из них не узнал, что другая его половина умерла раньше.
Рэли кивнула, она была так измучена, что не могла ни говорить, ни плакать.
Какая же милая Энн, думала Рэли с благодарностью. Она отложила свои занятия, даже не подумав о том, как Лорри будет со всем справляться. Энн твердо знала, что должна быть рядом с Рэли и по мере возможности поддержать, ободрить и помочь справиться со всеми делами.
Энн пошла с ней в контору адвоката, когда тот зачитывал завещание. Они оставили деньги мексиканскому правительству, чтобы оно позаботилось об учениках и Международном учебном центре. Сувениры, редкие книги, все любимые личные вещи завещались бывшим студентам, лаборантам, аспирантам и дальним родственникам. Авторские права на старые книги и основная часть недвижимости отошли университету Чикаго. Авторские права на три последние книги они оставили Рэли. И ей же была завещана остальная недвижимость. У Рэли широко раскрылись глаза, когда она услышала огромную сумму. Она подумала, что теперь сможет выполнить все задуманное. Сможет вернуться домой не нищей, свести счеты с Полом и востребовать то, что принадлежит ей по праву. «Спасибо тебе, моя дорогая Элеонор! – подумала она. – И спасибо тебе, милый, добрый Чарльз!»
Энн полетела с ней в Мексику, чтобы помочь составить списки вещей и книг и подготовить все для новых управляющих делами. Но Рэли была одна на палубе корабля, удалившегося на несколько миль в открытое море. Она стояла под горячим солнцем и дрожащими руками бросала пепел в воду. Их пепел смешали, и Рэли видела, как он плыл по воздуху и погружался в воду, в сине-зеленые волны.
Рэли прошептала последнее «прости» Элеонор и Чарльзу Фиск, и слезы ручьем текли по ее щекам.
Она услышала поток испанских слов по радио, и стюардессы начали быстро собирать у пассажиров пластиковые стаканчики и салфетки. Потом объявление повторили по-английски с приятным мягким акцентом. Их предупреждали, что следует пристегнуть ремни, не вставать с места до полного приземления самолета, убрать подносы и не курить. Над головой зажглись надписи на испанском и английском языках.
По внутренней радиосети мягкий голос сказал: – Благодарим вас за то, что вы воспользовались услугами компании «Мексикана». Команда надеется, что полет был для вас приятным. Мы приближаемся к Лос-Анджелесу.
Рэли почувствовала, как забилось у нее сердце, когда она посмотрела в иллюминатор. Там были серые ленты скоростных шоссе, они переходили одно в другое, образовывали кольцо развязок. Потоки машин на них переливались в свете солнца. Вдали в дымке стояла гряда гор, высокие и острые небоскребы, казалось, ранили небо. Ниже – целое море крыш, крытых красной черепицей. Бассейны во дворах напоминали ожерелье из сапфиров. И все утопает в зелени деревьев.
Она протянула руку под сиденье и вытащила оттуда свою новую элегантную дорожную сумку. Она весьма странно себя чувствовала – как будто время исчезло и она никуда не уезжала из Лос-Анджелеса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70