Теперь, с неожиданно легким сердцем, она смирилась со своим поражением. Когда герцог ночью придет к ней, она примет его без насмешки или неприязни. Женщина, отвергавшая каждую его ласку, осталась где-то далеко в горах.Верити изменилась. Она больше не была неуступчивой пленницей. Не была даже покорной любовницей, которую он содержал в роскоши в Лондоне.Хотела бы она знать, что от нее осталось.И осталось ли что-нибудь?Она нервно перебирала пальцами простыню. Кайлмор беспокоился и заботился о ее спасении. Но теперь у него было время вспомнить, что она снова сбежала от него.Его гнев еще не остыл? Господи, помоги ей.Дверь открылась, избавив ее от дальнейших размышлений по этому поводу. В дверях стоял Кайлмор, одетый, как обычно, в белую рубашку и бриджи.Он стоял и пристально смотрел на нее. Пытается сдержать гнев, предположила Верити. Она опустила глаза, затем какая-то сила заставила ее преодолеть дурное предчувствие и снова посмотреть на него.Она жадно оглядывала его прямые плечи. Поджарое красивое тело. Узкие бедра. Длинные мощные ноги.Он действительно был мужчиной, при взгляде на которого у женщины перехватывало дыхание.Верити перевела взгляд с его груди на крепкую шею, затем на лицо. Она пристально вглядывалась в его поразительные аристократические черты.Сегодня, возможно, из-за того, что ее собственная предубежденность опасно ослабела, она увидела в нем нечто большее, чем только бесконечное стремление властвовать и обладать.Она увидела следы прошлых страданий. Он мог прятать свои мучения при дневном свете, но они преследовали его в ночных кошмарах. Она видела гордость и ум. Видела страсть, которая делала его, как и ее саму, своей жертвой.Странно, но она не находила гнева на его лице. И удивлялась почему.Кайлмор тяжело вздохнул и вошел в комнату.– Как ты? – Его темные глаза вглядывались в ее лицо. – Кейт говорит, что у тебя нет лихорадки.– Я прекрасно себя чувствую. Я никогда не болею.Крепкие йоркширские предки одарили ее железным здоровьем. Верити посмотрела на герцога. Вид у него был утомленный и несчастный.– А как вы?– Я? – Он явно был удивлен ее вопросом.Ее поразила мысль, что он никогда ни от кого не ожидал такой простой вещи, как доброта.– Да, – настаивала она. – Ведь вам тоже пришлось нелегко.Ироническая улыбка, которой за последние дни Верити научилась дорожить, мелькнула и исчезла.– Меня согревали воспоминания о моих грехах.Он подошел к кровати и провел рукой по блестящим волосам, заплетенным в косу. В этом жесте чувствовалась необычная нежность.Он отступил назад, унося с собою тепло своего прикосновения.– А теперь спи.От изумления она на несколько секунд лишилась дара речи, и Кайлмор успел подойти к двери.– Ваша светлость?– Спокойной ночи. – Он даже не повернулся.«Спокойной ночи?»Она неуклюже, не обращая внимания на боль в мышцах, сползла с постели.– Подождите, ваша светлость.Он обернулся, взгляд его был непроницаем.– Да, в чем дело? – спросил он спокойно, ровно, равнодушно.Что же происходит? Она приготовилась встретить гнев, презрение, оскорбление, месть. Но это безразличие привело ее в недоумение.– А вы… разве вы не намерены остаться? – неловко спросила она.Сорайя нашла бы что сказать, чтобы соблазнить его. Верити, однако, растерялась.Он покачал головой, но по крайней мере не уходил.– Нет.«Нет?»Должно быть, она сошла с ума. Неужели ненасытный любовник отвергает ее?Преодолевая слабость в ногах, Верити подошла и положила руку на его плечо.– Ваша светлость, – тихо спросила она.– Мадам, я устал, – холодно сказал он, по-прежнему не глядя на нее.Невероятно, но он отвергал ее. Ей было больно. Так больно.Неужели она причиняла ему такую же боль каждый раз, когда отказывала? Нет, конечно, нет. Он не был таким уязвимым, как она. Каком мог быть таким? Ее отказ лишь задевал его гордость.– Понимаю, – медленно произнесла она, всеми силами стараясь скрыть свою боль. – В таком случае прошу прощения за то, что задерживаю вас.– Господи, дай мне сил! – почти неслышно прошептал он. – Ты схватишь воспаление легких!Он подхватил ее на руки и понес к постели. Ей хватило и минуты, чтобы почувствовать жар и запах его тела. Кайлмор заботливо накрыл ее одеялами, а затем повернулся к двери.– Увидимся завтра, – не глядя на нее, сказал он.– Я не понимаю, – прошептала она, приподнимаясь на подушках.– Черт побери, – пробормотал он и повернулся к ней лицом. – Чего тебе надо, Верити?Она не знала. Она не думала, что ее желания что-то значили для него. До сих пор по крайней мере.– Я вообразила, что вы сердитесь на меня за то, что я опять сбежала от вас, – неуверенно объяснила она.– Я знаю, почему ты убежала, – спокойно сказал он. – В этом была моя вина, а не твоя. Во всей этой проклятой истории виноват я.Она ничего не могла понять.– Так вы не сердитесь на меня?– Нет. Я не сержусь на тебя. Мы поговорим утром.– Ваша светлость, если вы не против… я хочу сказать, я… Я не буду возражать, если вы хотите…– Нет, – твердо заявил он, как будто ничто не могло заставить его изменить свое решение.Опора, на которой строилась вся жизнь Верити, с мощным грохотом рухнула, и обломки рассыпались вокруг.Безусловно, она знала, что этот день наступит. В конце концов, ни один мужчина не посвящает всю свою жизнь одной любовнице.Вчера он хотел ее. Сегодня не хочет.Перемена была слишком внезапной. Верити не была готова встретить свою отставку с гордым равнодушием или самообладанием.– Значит, все кончено? – прямо спросила она.На его щеке дрогнул мускул. Кайлмор с такой уверенностью отвергал ее, но это предательское подрагивание говорило совсем о другом.– А разве не этого тебе хотелось?Опасный вопрос, на который Верити не хотела отвечать.– Так вы больше не желаете меня?Он коротко и с горечью засмеялся.– Верити, после того как я встретил тебя, не было и секунды, когда бы я не желал тебя.Продолжение этого разговора постепенно лишало ее мужества. Перевязанными руками она вцепилась в одеяло, которым он так заботливо укутал ее.– Но что изменилось?Какое-то сильное чувство исказило его лицо и придало ему почти свирепое выражение.– Бога ради, конечно, это не изменилось.– Но я приглашаю вас в свою постель, – беспомощно сказала она, удивляясь, почему он не пляшет от радости.Он поклонился ей, сразу же напомнив об условностях, которые они соблюдали в Лондоне.– Благодарю вас за предложение, но, к сожалению, вынужден его отклонить.Он уже подходил к двери, когда она спросила:– Так вы меня отпускаете, ваша светлость?Его рука, лежавшая на деревянном косяке двери, сжалась в кулак.– Не знаю. Я должен. Отпущу. – Верити видела, как напряглись его плечи, словно он готовился встретить мощного врага. – Отпущу. Только не сегодня.Она, нахмурившись, смотрела на его прямую спину. Происходило нечто большее, чем просто безжалостное изгнание любовницы, которая слишком надолго задержалась в этом доме. Верити чувствовала его вожделение. Хотя бы это не изменилось.Так почему Кайлмор сразу же не повалил ее на кровать, которая была их полем сражения?– Пожалуйста, объясните мне, в чем дело, ваша светлость, – спокойно попросила она.– Господи, Верити! – Он резко обернулся и посмотрел ей в лицо. – Меня зовут Джастин. Кайлмор, если тебе так хочется. Только перестань изводить меня этим чертовым «ваша светлость». Не надо вдалбливать мне в голову эту идею.– Какую идею? – спросила она, смущенная, но, как ни странно, не испуганная.Его губы иронически скривились.– Я хочу тебя. Ты не хочешь меня. Но ты смирилась с тем, что побег невозможен, и поэтому находишь пользу в этой скверной ситуации, угождая мне. Не могу ставить это тебе в вину. Это разумный выбор. Может быть, будь я разумным человеком, мне бы тоже этого хватило.– Вы думаете, я расчетлива?– А разве нет? – В его изумительных глазах, читалось смятение.Верити подумала, что наконец поняла его.– Вам хочется вернуть Сорайю. Вам недостаточно меня, – с грустью сказала она.Он глубоко и громко вздохнул.– Да, мне хочется вернуть Сорайю. Но я хочу и Верити. Они же обе одна и та же личность, дурочка ты этакая.От такого неожиданного выпада она выпрямилась на подушках.– Нет, это не так, – резко возразила она.Он горящим взглядом смотрел ей в глаза.– Да, одна и та же женщина. Ты создала Сорайю, потому что тебе было необходимо кого-то обвинять в своих поступках, во всем, чего благочестивая Верити не могла одобрить. Сорайя продавала свое тело. Сорайя получала удовольствие от любовных утех. Сорайя не боялась.Он снова вздохнул, не отрывая от нее взгляда.– Вот тебе и разгадка тайны, Верити Эштон. Сорайя – это ты. Врожденная чувственность и страсть к приключениям – это тоже ты. Верити нежна и добродетельна, а Сорайя – женщина, которая добивается своего без сожалений или страха. Эти две женщины соединились в тебе. Пока ты не признаешь этого, ты не нужна мне, как и себе самой.– Чего вы хотите, Кайлмор? – неуверенно спросила Верити.Был ли он прав? А если да, то что же ей делать?Не глядя на нее, он говорил очень медленно и отчетливо:– Я хочу, чтобы ты желала меня так, как я желаю тебя. Я хочу, чтобы ты пришла ко мне и сказала об этом. И чтобы доказала мне, что это правда.Она была готова уступить ему в эту ночь, но не рассчитывала, что рискует последней крепостью, оставшейся в ее душе. Он был слишком требовательным и ненасытным.– Вы просите слишком много, – прошептала Верити, потрясенная его требованиями.– Да. Прошу, – сказал он и оставил ее одну в комнате, освещенной огнем камина. Глава 17 На следующий день, сидя в залитом солнечным светом саду, Верити все еще размышляла над последними словами, которые, уходя, произнес герцог. Да и как она могла не думать об этом? Дождь, усиливавший ее страдания во время побега, давно прекратился. От пережитых в горах испытаний у нее болело все тело, и Верити чувствовала усталость после беспокойной ночи.Кайлмор отсутствовал весь день. Что, как она убеждала себя, было благом.Что она могла ему сказать? Особенно теперь, когда он хотел всего – ее сердца, ее души, ее тела. Больше, чем могла бы ему дать Верити.Он слишком хорошо все понимал, черт побери. Каким-то образом он понимал игры, в которые она играла, чтобы не сойти с ума.Когда ей было пятнадцать, она придумала Сорайю, которая могла совершать любые грехи, нарушать любые законы. Верити, кем она, в сущности, и была, оставалась такой же чистой и невинной, как в те дни, когда сидела и церкви со своими родителями-методистами.Придуманный ею образ был хрупким. Но он помог ей выжить.А теперь Кайлмор хотел соединить две половины ее натуры в одно целое. Более того, хотел, чтобы она предоставила это целое в полное его распоряжение.Было ли это просто еще одним проявлением его мести?Если она отдаст ему все, чего он хочет, а он с презрением оттолкнет ее, то она погибнет. Верити чувствовала это всем своим существом.Она утратила Сорайю. Она утратила постоянную неприязнь к нему. Она утратила жажду свободы.А что осталось? Верити даже не осмеливалась думать об этом.В один из последних дней она простила его. Возможно, когда он рыдал в ее объятиях. Или когда слушал ее грустную историю и не осуждал.Или, может быть, она окончательно простила его в ту минуту безысходности в кухне, перед побегом. В ту минуту, когда призналась себе, что их соединяет нечто большее, чем просто плотская страсть.Без сомнения, к тому времени, когда он так яростно боролся за ее жизнь, она уже не ненавидела его.Как она могла ненавидеть человека, который вел себя так, как будто без нее потеряет последнюю надежду на счастье? Там, на горе, в какое-то странное мгновение она поняла, что он с радостью поменялся бы с ней местами, если бы это спасло ей жизнь.О, почему она вообще думала об этом? Разве она не хотела, чтобы он держался подальше от нее?Но она не могла забыть, с каким видом он уходил прошлой ночью.Он выглядел человеком, находившимся на грани своих сил. Она видела его в приступе плотских желаний, но сейчас это было что-то иное, неизмеримо более мощное.Уже не впервые она подумала, перестанут ли они уничтожать друг друга до того, как закончится это состязание.– Ох, миледи, день слишком хорош, чтобы грустить о чем-то. – Из-за угла дома вышел Хэмиш.Великанов нигде не было видно. Очевидно, Кайлмор считал, что отбил у нее желание сбежать.Она сумела улыбнуться старику. Преследовавшие ее страхи и сомнения сводили Верити с ума. Общество старика по крайней мере отвлечет ее.– Странное место – эта долина. Вчера здесь было скверно. Сегодня – райский сад.Хэмиш остановился перед нею, его ясные глаза внимательно смотрели на нее. Что же он видит? Никакой Сорайи, в этом не было сомнения. Он держался свободно, и впервые в его голосе звучали искренние, дружелюбные нотки.– Да, это страна крайностей, – сказал он. – Как и люди, родившиеся здесь.Верити уступила своему любопытству, молчаливый шотландец, казалось, был не прочь поговорить.– К ним относится и герцог Кайлмор?Хэмиш покачал седой головой.– Нет, миледи. Наследники всегда рождаются в замке, там, дальше по берегу. А молодой Кайлмор вырос в этой долине.Верити окинула взглядом безлюдную долину. Неподходящее место для воспитания одного из крупнейших землевладельцев королевства.– А вы тогда были здесь?– Да, я работал на его отца, шестого герцога. Маклиши всегда состояли на службе у Кинмерри.– Я понимаю вашу преданность герцогу, – мягко сказала она.Хэмиш бросил на нее острый взгляд.– Сомневаюсь, что понимаете, миледи. Сомневаюсь. Джастин Кинмерри лучше, чем он хочет казаться.Когда-то она бы презрительно рассмеялась над этими словами. Но последнее время герцог не вел себя как неисправимый негодяй, каким казался ей по дороге на север.Свет и тьма боролись за господство в душе Кайлмора. Временами Верити бывала достаточно безумной, чтобы воображать, что свет окажется победителем.«Ты упрямая слепая дурочка, – ругала она себя. – Он похитил и мучил тебя. Никогда не забывай об этом. Не совершай ошибки, воображая, что он своего рода герой, если спас тебе жизнь».Верити прикусила губу. Неужели ей действительно хочется узнать о Кайлморе побольше?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38