— Она в курсе, — ответил ведун, отступая в сторону.
В растворившуюся дверь просунулась заспанная рогатая морда, поприветствовала присутствующих ржанием и, игриво виляя задом и стреляя глазками, приблизилась ко мне.
— Принцесса Викториния! — воскликнул имперский князь, разом заставив меня зауважать его дедуктивные способности, и плашмя рухнул ниц.
Ходить не особо громыхая доспехами он умел, а вот падать… От грохота железа принцесса испуганно подпрыгнула, невзначай отбросив меня своим крупом в близлежащий куст смородины. Философски вздохнув, я сорвал ярко-красную ягодку и отправил ее в рот.
Свист извлекаемых из ножен мечей показал, что бронированная группа поддержки имперского князя приняла его здоровый обморок за нездоровое покушение с нашей стороны на его начальственную жизнь.
— Стоять! — прокричал князь, приподнимаясь на локтях. Настоящий полководец — долг превыше всего. И, пробормотав: «Принцесса…», вновь отключился, гулко стукнувшись лбом о деревянную кладку тротуара.
— Все видели? — тыча пальцем в распластанное тело, воскликнул джинн. — Это он сам. Если что, все пойдете свидетелями. А то знаю я этих мягкотелых князьев: едва очухается, сразу побежит побои снимать и в суд иски писать, дескать, военный произвол, то… се… А мы люди мирные, не смотри, что до зубов вооружены — это для самообороны.
— Джинн, кончай людям мозги пудрить! Лучше помоги князя в чувство привести.
— А я что, Красный Крест? — обиделся сгусток ультрамаринового дыма, демонстративно постучав прикладом автоматической винтовки по голубой каске.
— Была не была! — Махнув рукой на своенравного исполнителя желаний, я решился и влепил князю Торригону пощечину.
Рыцари недовольно заворчали, но нарушить прямой приказ не решились.
Ободренный их бездействием, я добавил красного цвета на вторую щеку стража императорского трона и прочих атрибутов власти. Затем подхватил бронированное тело под мышки и, дотащив до корыта, макнул головой в прохладную воду.
Судорожно дернувшись, князь с мычанием вытащил голову.
— Не стоит благодарности, — заверил я его, уклонившись от летящих во все стороны брызг. И ухватив за лапы лягушку, оторвал агрессивное земноводное от распухшего княжьего носа.
— У… — просипел князь, сверкая безумными глазами и протягивая руки к моей шее.
— Вам не полегчало? — спросил я, повторно макая его в корыто.
Вырвавшись, он вскочил на ноги и схватился за меч.
А зря. Все же Викториния весьма добрая девушка, хотя и принцесса, к тому же странно благоволит ко мне, я бы даже сказал — питает чрезмерно нежные чувства. Она решительно вклинилась между нами.
— Спасибо, детка, — искренне поблагодарил я ее, выбираясь из изрядно поломанных кустов смородины. В волосах листья, на руках царапины, и вся спина в красных разводах раздавленных ягод.
С помощью Седого Пантелея и пары бронированных молодчиков князя мы извлекли приближенную к самым верхам империи фигуру из воды, оторвали от изжеванного уха озверевший кулинарный деликатес французов и, вернув земноводное в естественную среду обитания, поставили Торригона Багрона на ноги.
Осторожно приблизившийся джинн вернул себе образ доброго старичка в застиранном и многократно заштопанном халате, с вековой мудростью в глазах. Он с интересом посмотрел на мокрого князя и задумчиво произнес, картавя и несколько коверкая слова:
— Нынче посол какой-то странный посол… наверное, соль положить забыли.
Несколько придя в себя, имперский князь откашлялся и, преклонив колено перед принцессой, обратился к настоятелю Забавицевского собора:
— Как страж меча, трона и Великой короны империи Евро требую выдать мне опасного преступника, назвавшегося Иваном и покусившегося на честь и достоинство принцессы империи Евро.
— Не покушался я на ее честь! — праведно возмутился я. Викториния обиженно фыркнула и повернулась ко мне задом. Им же слегка задев.
Пока я с помощью Ольги поднимался на ноги, Агата, холодно блестя голубыми глазами в прорези маски, ровным голосом сообщила:
— Иван Кошкин пришел на Яичницу с далеких звезд, чтобы призвать Великого дракона.
— Он?! — Имперского князя едва кондрашка не хватил. Он даже шлем себе на ногу уронил.
— Сокрушитель я, — заявил появившийся на пороге улюлюм. — Я… я… я…
— Да-да, — обрадовался Торригон Багрон, — вот он — будущий Сокрушитель. А этот самозванец. Его нужно выдать мне, с тем чтобы он предстал пред чистые очи императора земель и душ империи Евро. А охранницы…
— Раздевайся! — резко бросила Агата.
Это она мне?
— Быстро!!! — Оленька проворно задрала мне рубаху, обнажив живот, и ухватилась за шнуровку штанов.
В общем-то об этом я давно мечтал, вот только на свидетелей не рассчитывал, да и обстановка не располагает.
— Знак Великого дракона, — прошелестело по рядам рыцарей.
Из-за приоткрытых ставен донеслись смешки и неразборчивый шепот. Надеюсь, что поводом к смеху послужила растерянность самоуверенных имперцев, а не… ну, вы понимаете.
— Ты Сокрушитель? — буравя меня взглядом, спросил имперский князь Торригон Багрон, нервно сжимая рукоять меча.
Вот и настал конец моим радужным надеждам бросить все к чертовой бабушке и остаться в соборе с Оленькой, учить детишек математике, квантовой физике и вести кружок «Умелые руки». Джинна на полставки учителем литературы устроил бы… Но реальность своим тупорылым ботинком — бум! Дзинь! Как хрупки все-таки хрустальные замки, возводимые несбыточными мечтами и радужным самообманом.
— Да!
Вот и все. Назад хода нет. Теперь мой путь лежит к сердцу Яичницы — в гнездо Великого дракона, ныне ставшего обителью его расплодившихся сверх всякой меры паразитов, совершенно утративших к тому же страх.
— Если ты истинный Сокрушитель…
— Истинный я! — заявил Улюлюм, но его замечание проигнорировали. Хотя, с моей точки зрения, это вполне может быть правдой.
— …если истинный, то не мне судить твои поступки, на все воля Великого. Но если самозванец… все казни, применяемые в империи, милосерднее того, что ждет тебя в гнезде.
— Звучит многообещающе, — с беспечностью висельника усмехнулся я. Получилось натянуто. Надеюсь, присутствующие подумали, что у меня просто резкий приступ зубной боли…
ГЛАВА 28
Что посеешь — то и вылезет
Знать бы, где упаду, в другую сторону пошел бы.
Соломенный бычок
И снова в путь.
Покой мне только снится.
Звучит словно в старой песне, но соответствует истине и моменту.
Этой ночью мне снился рай всего из четырех составляющих: теплое море, горячий песок, холодное пиво и соответственно случаю облаченная Оленька. Намекну — купальников в этом мире пока не изобрели. И надеюсь, изобретут не скоро.
Разбуженный спозаранку, я впихнул в себя скромный завтрак и снова в путь-дорожку. Сегодняшний день обещает мало чем отличаться от вчерашнего. А весь вчерашний день я провел в седле вороного. Викториния несколько ревниво косилась, но попытку оседлать ее князь Торригон вряд ли воспринял бы положительно. Его либо кондратий хватил бы, либо он сам хватил бы меня первым подвернувшимся под руку тяжелым рубящим предметом. В этом плане валькирии более демократичны. Да и ехать верхом на оседланном коне оказалось много приятнее, нежели елозить по спине кобылы единорога. Сидишь себе, ноги в стременах, в руках уздечка…
— Неси, неси меня-а-а, мой вороно-о-ой, да по степи широкой-и-и, — затянул я.
Валькирии дружно вздохнули, имперский князь попридержал своего единорога, поспешно увеличив разделяющую нас дистанцию. Летящий на бреющем полете джинн резко заложил мертвую петлю и со свистом нырнул в свой кувшин. Оборвав сольный концерт, я сделал вид, что просто прочищал горло. Зато теперь я знаю способ загнать джинна в кувшин. А про то, что талант певца у меня зарыт, я знал и раньше, просто не догадывался, что так глубоко…
Вернулся из разведки Улюлюм и сообщил малоприятные для нашей спасательной экспедиции сведения:
— Прямо по курсу брошенное селение. Но там кто-то есть.
— Люди? — уточнил я.
— Возможно, когда-то они ими и были…
— Может, обойдем стороной? — без особой надежды на торжество здравого смысла предложил я, уже сожалея о поспешности нашего выезда. Ну что стоило обождать недельку-другую, пока соберется дружина витязя Триединого дракона, в которую войдут лучшие бойцы всех соборов. Со слов Оленьки, это два десятка отборных ратоборцев, специально обученных вести бой с превосходящими силами противника. Так нет же, решили выехать самостоятельно, пересечь зону отчуждения и Дикие пустоши, а затем подыскать наименее опасный проход в само логово паразитов. К этому времени и витязи подтянутся, дабы мы все вместе ударили по врагу, пробились к яйцу и избранник (хотелось бы верить, что я, да сомнения гложут) расколол скорлупу драконьего яйца и вернул в этот мир улетевшего творца Яичницы.
— Ты же Сокрушитель, — ехидно напомнил мне князь Торригон. — Вот и потряси нечисть. Разомнись перед настоящим делом.
— Я Сокрушитель! — заявил Улюлюм. — Я, а не он.
— Ты тоже можешь посокрушать. А мы тут обождем. — Наивный! Чтобы удержать Викторинию на расстоянии от меня, ее надо накачать по самые ноздри снотворным как это делали валькирии в храме дня Великого дракона и храме ночи Великого дракона. Так что в брошенное поселение мы въехали всей компанией. Два претендента на звание Сокрушителя, две валькирии, принцесса в образе единорога, имперский князь и возбужденно вауркающий Тихон. Ах да, совсем позабыл про джинна. Но он так сладко сопит у себя в кувшине, что будить его рука не поднимается. Сами справимся.
Пара десятков деревянных срубов обнесены высоким частоколом, в котором виднеются распахнутые настежь ворота.
— Гостеприимно, — заметил я, остановив коня. Поселение словно вымерло, нигде ни признака нечисти, которую заметил Улюлюм.
— Заманивают доверчивых путников, а потом… — сопровождая рассказ распутными телодвижениями, принялся стращать меня конкурент на доблестном поприще спасения этого мира.
— Не потом, — оборвал я его, — а сейчас.
— В каком смысле?
— В прямом. Будем считать, что они нас пригласили… вернее, заманили, — направляя коня в гостеприимно распахнутые ворота, пояснил я.
Стуча копытами по деревянному настилу площади, вороной вынес меня к сухому дереву, некогда росшему, а теперь памятником самому себе стоявшему в центре площади, раскинувшейся почти сразу за воротами. Приподнявшись в стременах, я осмотрелся:
— А вот и встречающая делегация.
Навстречу нам, не особо таясь, вышел рахитичного склада старик, держащий голову руками. В самом прямом смысле. Он держал ее вытянутыми перед собой руками, крепко ухватившись за лопушистые уши и как можно дальше отстранившись. Создается впечатление, что он брезгает коснуться грязных, взлохмаченных волос, в которых почти наверняка нашла приют не одна сотня прыгучих и прочих паразитов. Лучше держаться от него подальше — бритый череп мне не к лицу.
— Обнимемся же, братья, — предложил он. — И облобызаемся приветственно.
— В следующий раз, дедушка.
— Я настаиваю.
Вот же настырный… Так и голову потерять недолго. Всего-то дел — разжал на миг пальцы, она и закатится невесть куда. Ищи-свиши ее потом.
— А ты зубы чистил, объект мечтаний тимуровцев?! — проорал я, надеясь пробиться до столь отстраненного от телесного существования мозга если не доводами, то хотя бы интонацией.
Если летописцы нам не врут — а кому тогда еще верить? — то были случаи, когда голодных тигров смиряли мощью обращенного к ним слова. Но единственное слово, с которым возникает желание обратиться к дедку, при всей его эмоциональности и краткости, граничащей с талантом, в присутствии дам произносить неприлично. Так что меч из кольца я на всякий случай вытащил. Отполированное волнообразное лезвие грозно сверкнуло в солнечных лучах. На дедка это особого впечатления не произвело.
Улюлюм ограничился приведением в боевое положение бревна, раскрашенного в бело-черную полоску и заменяющего ему копье. То есть из положения перпендикулярно вверх в положение, близкое к горизонтальному, с легким креном острия, украшенного шелковыми вымпелами «а-ля передовик героического фронта» в сторону земли. Откашлившись, он прямолинейно спросил:
— А че, дед, странные вещи в вашем городишке случаются?
— Так кому и гром среди ясного неба странным кажется, — ответила голова, топорща лохматые усы и скрипя челюстями.
— А твари злобные появляются? — продолжал настойчиво допытываться рыцарь, игнорируя доносимый ветерком запах.
А он, то есть запах, с ненавязчивостью «Черемухи» сообщил о том, что, во-первых, так пахнуть нормальные твари божьи не могут, а во-вторых, что они никуда из поселения и не уходили. А теперь вот собираются вокруг. Видимо, горят желанием узнать свежие новости из большого мира, поскольку едва ли путники здесь частые гости. Возможно, за последнее время мы единственные такие идиоты…
— Вы первые, — ответил рыцарю старик созвучно моим мыслям.
— Я про злобных тварей спрашиваю, а ты…
— Так вы не злобные? — недоверчиво прищурился наш держащий в руках голову собеседник. И вздохнул. Как мне показалось, с некоторым разочарованием.
— Конечно нет.
— Все вы так говорите, а как только, так сразу.
— Что только? Что сразу?
— Сразу за оружие хватаетесь.
— Это исключительно в мирных целях, — заверил я деда, подмигивая Улюлюму, упорно не желавшему замечать крадущиеся в тени домов фигуры.
— Что с тобой? — удивился он. — Соринка в глаз попала? Вон пускай воительницы посмотрят, а то мало ли…
Махнув на Улюлюма рукой — что с героя возьмешь? — я опустил забрало и поднял меч. Компьютер послушно подстроил яркость светофильтров, увеличив контрастность окружающей среды.
Дедок плаксиво проскрипел:
— А говорили не злобные…
— Ты еще вспомни, кто за тебя замуж выйти обещал… — огрызнулся я, пытаясь определить численность противостоящего нам противника и его боеспособность.
Дедок крякнул растерянно, но промолчал. Зато Улюлюм, с брезгливой гримасой на лице отодвигаясь, выдал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48