Я смотрел на Ольгу и улыбался.
— Мой… мой…
— Вай! — воскликнул джинн со свистом вылетев из кувшина. — Ты меня достал!
— А это кто? — спросила валькирия, нервно передернув плечами.
— Я джинн из кувшина, — сообщил сотканный из дыма дух, вытаращив на нее глаза. — О…
— Мой… мой… — словно заведенный бормочет беззубый призрак, роняя на грудь слюну.
Джинн, справившись с потрясением, поспешно отрастил себе вторую голову — с пупырчатой синей лысиной, бородавкой на носу, тремя волосками на бороде и без глаз. Наверное, чтобы не отвлекалась. Новоявленная голова задумчиво пошамкала губами и заявила:
— Значит, так…
Джинн, не отрывая умильного взгляда от засмущавшейся валькирии, достал из кармана ставших малиновыми шаровар стеклянную пробирку и пинцет. Затем удлинил руку, дотянулся до призрака и выдернул из наброшенной на его плечи шкуры пару шерстинок. Поднеся их под украшенный бородавкой нос, он внимательно принюхался и, признав годными, аккуратно поместил в пробирку. Для чистоты проводимого эксперимента джинн плюнул туда и, выдернув из своей бороды одну из трех сохранившихся волосинок, бросил ее следом.
— Песчинка как родит пустыню, шерстинка пусть родит зверину. Роди!
Взмахнув пробиркой, джинн вытряхнул из нее комочек слизи, которая на землю упала уже огромной волосатой тварью. Единственной выступающей частью тела у нее являлась клыкастая пасть. Зубки у Тихона побольше будут, но вот их количество… Оскалившись, существо стремительно бросилось к своему генетическому отцу.
Беззубый призрак взвизгнул и бросился бежать со всех ног. Видимо, наброшенная на плечи шкура дорога ему как память и он не желает с ней расставаться, либо она намертво приросла от длительного ношения.
— Вот так-то, — сказал джинн. И временная голова со звонким хлопком рассосалась.
Ольга поспешно набросила на себя накидку, поняв, что мне на данный момент ничто не угрожает. Разве что избыток адреналина в крови. Последним из поля моего зрения исчез крохотный силуэт дракона на ее плече, который вполне может оказаться знаком посвященного куда-то там с правом допуска в храм.
Джинну, в отличие от меня, не удалось сдержать разочарованного вздоха. Убрав в карман пинцет и пробирку, он пожал плечами и молча скрылся в своем серебряном жилище.
— А я тебе покушать принесла, — вспомнила валькирия, наклоняясь над упавшей корзинкой. — Даже вина раздобыла.
— Не пролилось?
— Нет.
— Умница.

ГЛАВА 18
Самоотвод без оглашения
Доставая Винни-Пуху последний горшочек меда, я впервые пожалел о том, что я вегетарианец.
Кролик
— С Тихоном все в порядке?
— Это с мутантом из Диких пустошей? — переспросила валькирия, наполняя деревянную плошку молодым вином из литрового бурдюка.
— Он не из пустошей… но не важно.
— А что с ним станется? Сожрал целую гору костей, забрался в нору и дрыхнет.
— А Викториния?
— Принцесса Викториния… э… тоже пребывает в полном здравии.
— Да уж, — усмехнулся я. — Здоровье у нее лошадиное. — Не восприняв шутку, Ольга наморщила лобик и в очередной раз за эту ночь напомнила:
— Нам нужно уходить отсюда.
— Я ведь не против, — улыбнулся я, — но к чему такая спешка? Поживем некоторое время на полном довольствии, я раны залечу, и можно в путь-дорожку. Организую почетный эскорт, лепестками роз нам путь усыпать будут и все такое прочее… Ты согласна?
— Да, — кивнула Ольга. — Но нет.
— Отчего же?
— Времени больше нет. Завтра утром начнется воззвание к Великому дракону.
— Ну и что? — Я непонимающе смотрю на валькирию, такую прекрасную в ореоле лунного света, что это отрицательно влияет на мою способность сосредотачиваться на чем-либо ином. — Пускай себе поют.
— Да как же!.. Наверное, я должна кое-что рассказать тебе об обряде возвращения дракона.
— Какого? Дневного или ночного?
— Он един.
— Понятно. Вернее, ничего не понятно, но… рассказывай.
— Я послушаю, вы не против? — поинтересовался джинн, высунув из погнутого горлышка кувшина голову в тюбетейке. А затем, не дожидаясь нашего согласия, выбрался по пояс, держа в правой руке свиток чистой бумаги, а в левой — остроконечно заточенное павлинье перо. — Ну-ну…
— А разве не полагается кувшин пробкой закупоривать? — поинтересовалась рыжеволосая валькирия.
— Не отвлекайся, — сказал я. — Рассказывай о моих местных поклонниках.
— Да-да, — поспешно поддакнул джинн. — Будьте так любезны, утолите информационную жажду истосковавшейся по хорошему рассказу души…
— Для начала расскажу, наверное, о сущности обряда возвращения дракона на Яичницу, а затем о различиях, которые существуют в практическом его проведении различными народами, — решила валькирия. — Сам обряд возвращения, как видно из названия, должен вернуть дракона-прародителя на Яичницу, чтобы он изгнал с нее появившееся зло и вернул мир к гармонии и процветанию.
— С этим все понятно.
— Помедленнее, — попросил джинн, в две руки конспектируя сказанное.
— Чтобы дракон вернулся, нужно разбить оставленное им яйцо, и он выйдет из него.
— Как? Он же улетел!
— Это не важно, — отмахнулась Ольга. — Он же дракон. Ему подвластно все.
— Понятно.
— Вернувшийся дракон наделит тебя могуществом и его меньшие братья станут покорными твоей воле, как покорны его.
— Заманчиво, — признался я. — А как будет осуществляться управление ими? Голосом, мысленными командами или какими-то специальными жестами?
— Какое управление?
— Простое. Что-то вроде того как: «лети туда-то, сожри того-то».
— Кто может постичь замыслы Великого дракона?
— Ладно. Продолжай. С этим разберемся в свое время.
Валькирия отобрала у меня опустевшую плошку и поставила ее поверх ставшего плоским бурдюка. Сплетя пальцы на колене, она продолжила свой рассказ:
— Все народы ждут Сокрушителя, который пробудит дракона, вернув на Яичницу благополучие. Кроме общего прозвища каждый народ дал ему свое, основанное на представлении о характере и сущности Сокрушителя. Имперцы верят в приход Повелителя драконов, идайцы ожидают появление воплощения Великого дракона, ханийцы ищут Наездника драконов, а русичи готовятся к приходу витязя Триединого дракона.
— И это все я?
— Да, Сокру…
— Мы ведь уже договорились, — погрозив ей пальчиком, напомнил я. — Меня зовут…
— Иван.
— Умница.
— Да, Иван, это все ты, — произнесла зарумянившаяся валькирия.
Вот уж не ожидал…
— Если бы собрать четверых, больше шансов пробиться к яйцу.
— Но ты один, — напомнила Ольга. — И ты пробудишь дракона.
— Так что там у нас с обрядом?
— Вот здесь существуют серьезные разногласия. Сокрушитель, по мнению имперцев, в одиночку дойдет до центра гнезда и своим сияющим мечом расколет скорлупу яйца, вернув дракона и став Повелителем драконов. Но до этого он должен сперва пройти обряд благословения на ратный подвиг, во время которого перед его мечом преклонятся все бароны, князья и сам император, наделяя его силой веры всех имперцев.
— Понятно, герой-одиночка на белом коне и с сияющим мечом в руках.
— Про звезду забыл, — подсказал джинн.
— Какую звезду?
— Ну не героя же? Конечно, ту, что во лбу горит.
— А…
— Русичи в соборах Триединого дракона готовят специальных бойцов, лучшие из которых составят дружину и под предводительством витязя отправятся к яйцу. Во время обряда будет проводиться отбор достойных следовать за тобой.
— Очень достойно, — заметил я. — Не ждать, пока кто-то будет таскать для тебя каштаны из огня.
— Выбора не было, — с сожалением призналась Ольга, — на север мы не смогли бы пробраться. Извини.
— Да что ты? Все хорошо. Рассказывай дальше.
— Ханийцы растят специальный табун жеребцов, которые быстры и выносливы и спины которых не знали наездников. Насколько я знаю, о действиях Наездника драконов они ничего не предполагают. Он-де избранный, ему и решать.
— А местные?
— Здесь все двузначно. Последователи учения дня Великого дракона, основные постулаты которого высек на склоне храма древний мудрец Бос Хари Наел, считают…
— Что-то я их не заметил.
— Они за рядом изваяний, с земли хорошо видны, — пояснила рыжеволосая красавица. — Так вот, они считают, что хунь аватары Дра…
— А это что за орган?!
Джинн многозначительно хихикнул, но от комментариев воздержался.
— Хунь, — пояснила Ольга, — это душа, сбросившая оковы тела.
— А… И?
— Она должна вознестись к небесам, и оттуда в день возвращения дракона обрушиться каменным градом, который расколет скорлупу и вернет дракона.
— Это как?
— На огне.
— То есть? — разволновался я.
— Аватара дракона войдет в дупло праматери всех деревьев на Яичнице и, сгорев в пламени ее пылающего ствола, отпустит хунь в свободный полет на небо.
— Я на это не согласен. А другие чего хотят сотворить со мною?
— Последователи ночи Великого дракона?
— Они самые.
— Согласно учению их наставника Чу-Ю Са Ло после вознесения никакого каменного дождя не будет. Душа вселится во всех малых драконов, и они совместными усилиями возвратят Великого дракона. Последователи ночи дракона полагают, что это знаменательное событие произойдет ночью, а соответственно их оппоненты — что возвращение свершится днем. В остальном различий нет.
— Нужно бежать! — вскочив на ноги, заявил я. — Сейчас же.
— Постой, — ухватив меня за край простыни, взмолилась валькирия. — Сейчас нельзя. Завтра.
— Завтра? Завтра?!
— Да. Во время обряда все будут молиться, так что мы сможем незаметно уйти.
— Они меня завтра сожгут!
— Нет. Не завтра. Сожжение намечено на послезавтра. А завтра они будут… э… выражать свое почтение дракону.
— Мне?
— Нет. Самому Великому дракону. А мы незаметно уйдем.
— Это правильно. А как?
— Завтра с восходом солнца все последователи соберутся у праматери деревьев и будут там молиться целые сутки, пока встающее солнце не оповестит о том, что необходимо привести аватару. Мы в это время тихонько переправимся через реку, а затем поспешим на восток.
— А погоня?
— У нас будет достаточно времени, чтобы уйти далеко и сделать ее бессмысленной, — успокоила меня валькирия, потянувшись своим грациозным телом. У меня непроизвольно, словно у собаки Павлова при виде лакомого кусочка, навернулась слюна. Сглотнув ее, я нашел в себе силы задать вопрос, но не отвести взгляд:
— Мы разве не поедем на конях?
— Здесь нет коней. А на слонах или буйволах быстро не ездят. Так что преследователи будут двигаться тоже пешком.
— Значит, так. —Я стал загибать пальцы. — Во-первых, мне нужна одежда. Во-вторых, запас продовольствия. И, в-третьих, дрова. Эй, джинн, ты мне поможешь?
— Может быть, — ответил призрачный раб сосуда, играя на пергаменте сам с собой в крестики-нолики. — А в чем?
— Сможешь незаметно принести сюда охапку дров побольше?
— Может быть… А зачем?
— Костер устроим. Прощальный.
— А зачем? — одновременно спросили джинн и Ольга.
— Создадим иллюзию сгорания аватары, то есть меня, с последующим отлетом моего… ну, этого самого… Как там его? Короче, освободившейся души в заоблачные дали с миссией бомбардировки драконьего яйца камнями и захвата контрольного центра малых и средних драконов.
— Как скажешь, — поспешно согласилась валькирия, пряча от меня свои зеленые глаза.
— Я за дровами, — выпалил джинн и, достав из кармана массивный колун, отправился прочь, напевая под нос: — В костер деревья — до неба дым. Мы сад в пустыню превратим.
— Постой! — окликнул его я.
— Чего еще?
— Просто насобирай сушняка. Тихо. Своим топором ты все окрестности на ноги поднимешь.
— Этим, что ли? — уточнил джинн, подняв свой огромный колун над головой. И, молодецки ухнув, ударил им о ствол ближайшего карликового дерева.
— Пшиии… — сделал топор, сдуваясь.
— Такую вещь испортил, — опечалился джинн. И засунул уменьшившийся до размера носка колун обратно в карман, взамен вооружившись лобзиком. — Какие еще пожелания будут?
— Никаких.
— Вот и хорошо.
Когда джинн неспешной походкой скрылся за деревьями, я пожал плечами. Странный он какой-то…
— Что ты хочешь сжечь?
— Себя.
— Но… но… я думала…
— Понарошку, — успокоил я расстроившуюся валькирию. — Чтобы все подумали, будто моя душа уже там, готовит метеориты покрупнее и изучает драконий язык. Зачем нам погоня, правда?
— Угу.
— Вот и хорошо.
— Ляг, — попросила Ольга. — Я повязку сменю. — Растянувшись на ложе, я заложил руки за голову и сладко зевнул.
Обследовав рану, валькирия осталась довольна ее состоянием, но все же смазала ее какой-то бурой кашицей и приложила поверх зеленый лист подорожника.
— Иван, перевернись на бок.
Покончив с лечебными процедурами, Оля убрала в корзинку баночки с целебными снадобьями и перевязочным материалом, а поверх сложила пустую посуду.
— Поспи немного, — посоветовала она. — Наберись сил. Нам предстоит долгая и трудная дорога.
— Все будет хорошо, — пообещал я.
— Все будет хорошо, — согласилась она.
И ушла, оставив витающий в воздухе аромат своего тела.
Растянув в улыбке губы, я проводил ее взглядом, а затем блаженно прикрыл глаза, намереваясь немного вздремнуть.
— Куда сваливать?!
Вздрогнув от неожиданности, я распахнул глаза, с недоумением обнаружив нависшее надо мной дерево. Высохший и потрескавшийся ствол со свисающей лохмотьями корой, обломанные ветви, сгнившее корневище и ярко-зеленые пятна мха.
— Быстрее решай, — пробасило дерево. — Тяжело же.
— Ну… — Я попытался отодвинуться.
Из черного провала дупла высунулось темно-синее от натуги лицо джинна и повторило вопрос:
— Так куда положить?
— Туда, — указал я пальцем и облегченно перевел дух. Затрещав ветвями, дерево опустилось на орхидеи рядом с ложем.
— Маловато будет, — пробурчал джинн и отправился за следующей партией дров.
«Хороший выйдет костер», — подумал я, засыпая.
ГЛАВА 19
Загадочный очкарик
Почему у тебя голова плоская?
Шуруп
Так бьют кто ни попадя…
Гвоздь
Не… Когда бьют не попадя, то получают по пальцу… и тут уж у меня уши краснеют.
Стена
— Где я?
Этот вопрос невольно сорвался с моих губ, едва я открыл глаза, разбуженный доносящимися издали криками, в которых непритязательное ухо может уловить поползновение на некое подобие гимна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48