Когда он спустился от алтаря и подошел к ней, она почти упала на ступеньку и принялась тереть покрытую синяками шею. Ей казалось, будто в голове у нее поселилась тысяча сбесившихся молоточков, тело наконец начало откликаться на удары, полученные во время поединка.— Дитя мое! Дитя! — Голос Патриарха дрожал от тревоги. — Как ты? — Его отчаянно трясло, и Рапсодия испугалась, что он потеряет сознание.— Все нормально, Ваше Святейшество, — сказала она, с трудом поднимаясь на ноги и протягивая обе руки старику, в глазах которого застыла тревога.— Дай я посмотрю твою шею, — с этими словами он раздвинул воротник куртки, под которым красовались ярко малиновые пятна. — Выглядит ужасно.Рапсодия поморщилась, когда он прикоснулся пальцами к синякам.— Да, но он выглядит гораздо хуже.Патриарх быстро оглядел базилику.— Куда он делся?Она наклонилась вперед, тяжело дыша, пытаясь справиться с нарастающей болью.— Я не знаю. Он поджал хвост и бежал, ему помог его мерзкий дружок.— О ком ты говоришь?— Там был еще один, в рогатом шлеме. Я уверена, что именно он вызвал черный огонь.— Огонь? Сколько я всего пропустил! Я слышал рев, но когда ритуал подошел к концу, в базилике осталась ты одна. Защищая меня, ты рисковала жизнью.Рапсодию тронуло беспокойство, с которым он произнес эти слова, и она улыбнулась, стараясь его утешить:— Вам ведь и нельзя было отвлекаться, Ваше Святейшество. Значит, мы оба выполнили свой долг. Все прошло успешно?— О, да. Празднование Священного Дня завершено. Этому году ничего не грозит, а с помощью Единого Бога на будущий год обязанность проведения ритуала ляжет на плечи другого. Теперь я могу и умереть. Спасибо, дорогая, спасибо тебе. Если бы не ты, я… — Он смотрел в пол, не в силах произнести ни слова.Рапсодия погладила его по руке:— Вы оказали мне честь, выбрав своей защитницей, Ваше Святейшество. — Двери базилики открылись, и внутрь ворвалась какофония звуков — стража, солдаты, ученики и горожане спешили убедиться в том, что с Патриархом все в порядке. Когда толпа начала заполнять базилику, Рапсодия убрала меч в ножны и опустилась перед Патриархом на колени:— Я буду хранить ваш перстень, пока не появится человек, достойный стать Патриархом. Молитесь за меня, чтобы я не совершила ошибки и поступила мудро.— Не сомневаюсь, что ты справишься, — сказал старик и улыбнулся.Положив руку ей на голову, он произнес слова благословения на старонамерьенском, священном языке его религии. Рапсодия спрятала улыбку, вспомнив, как в последний раз слышала этот язык на Серендаире. Слова, считавшиеся теперь священными, когда-то служили солдатам и проституткам, их выкрикивали постоянно ссорящиеся рыбачки и коверкали пьяницы. Однако произнесенные сейчас, торжественно и с благоговением, они наполнились для нее высоким смыслом, словно она услышала песню лиринов. В самом конце прозвучало простое пожелание, которое приписывали древним сереннам — так, по крайней мере, говорили Рапсодии с детства.— И самое главное, желаю тебе познать радость.— Спасибо, — искренне сказала она.Рапсодия с трудом поднялась на ноги, поклонилась и собралась покинуть базилику, но Патриарх прикоснулся к ее плечу:— Дитя мое?— Да, Ваше Святейшество?— Когда придет мое время, может быть, ты согласишься… — Он смущенно замолчал.— Я приеду, если смогу, Ваше Святейшество, — мягко проговорила Рапсодия. — И привезу лютню. 28 Мадлен Кандерр, дочь лорда Седрика Кандерра, принадлежала к числу женщин, которых простые люди обычно называют «привлекательными». У нее было приятное лицо, с правильными аристократическими чертами — результат нескольких веков тщательного отбора, — бледной кожей (что считалось модным) и карими глазами. Как правило, намерьены из благородных и королевских семей рождались с голубыми или аквамариновыми глазами, но такой цвет тоже считался допустимым.И если цвет глаз можно было считать привлекательным, то их форма и выражение, с которым они обычно взирали на мир, таковыми отнюдь не являлись. В маленьких, близко посаженных глазках Мадлен, казалось, навсегда застыло брезгливое неудовольствие. Все дело было в том, что ее действительно вечно все раздражало.Сегодня, однако, ее дурное настроение не очень бросалось в глаза даже в тот момент, когда она уселась в экипаж отца, чтобы вернуться в его имение. Тристан Стюард вздохнул. Он попрощался с ней час назад, но она все еще не уехала, а продолжала методично перечислять проблемы, которые следовало решить, прежде чем через несколько месяцев свершится знаменательное событие и она на вечные времена отдаст ему свою руку и сердце. С каждым днем его все сильнее тошнило от этой мысли.— Я по-прежнему не могу понять, почему ты не хочешь отправиться в Сепульварту и встретиться с Патриархом, — ныла Мадлен, перебирая свои записи. — Не сомневаюсь, что он сделает исключение ради нас и сам совершит брачную церемонию. Ты ведь единственный наследник самого благородного дома Роланда. В конце концов, что может быть важнее?— Мне кажется, он умирает, дорогая, — терпеливо объяснил Тристан.— Чушь. Повсюду только и говорят о том, что он остался цел и невредим после покушения на его жизнь во время торжественной церемонии в базилике. Если он не отдал концы от такого потрясения, вне всякого сомнения, он сможет встать перед алтарем, провести ритуал Соединения и благословить самый важный брак в стране.Тристан едва сдерживал гнев. Он, разумеется, слышал новость, но совсем из иного источника и в другой связи. Проститутки, обслуживавшие его стражу, утверждали, будто спасительницей Патриарха оказалась стройная, хрупкая на вид женщина, по крайней мере так слышала Пруденс. А еще говорили, что у нее ангельское лицо и изумрудные глаза, в которых горит обжигающий огонь. Тристан знал, что речь может идти только об одной женщине.— Хорошо, я подумаю, Мадлен, — пообещал он и не слишком любезно захлопнул дверь экипажа. Затем, просунув голову в окно, едва коснулся губами щеки своей невесты. — Оставь свой список гофмейстеру, он решит все твои проблемы. Счастливого пути. Не стоит заставлять твоего отца ждать, ты же знаешь, как он из-за всего волнуется.Тристан быстро отвернулся, но все-таки успел увидеть потрясение, появившееся на лице его невесты, и знаком велел кучеру трогаться. Еще несколько мгновений перед ним стояло изумленное лицо Мадлен, а потом экипаж пропал из вида.— Я думала, ты никогда не придешь.— Пророческие слова. Как только я женюсь, мы перестанем видеться. По крайней мере так, как сейчас.Пруденс швырнула в принца подушку и попала ему прямо в грудь.— Еще не поздно, — сказала она, улыбаясь. — Ты ведь еще не надел кольцо на пальчик Мадлен, а она тебе ярмо на шею. Сверни ей шею и сбереги колечко.— Перестань меня искушать.Мягкая улыбка на лице Пруденс погасла.— Хватит ныть, Тристан. Если тебе отвратительна сама мысль о том, что придется провести остаток жизни с этой… женщиной, наберись мужества и разорви помолвку. Проклятье, ты же лорд Роланда, никто не может заставить тебя жениться.Тристан тяжело опустился на край своей громадной кровати и начал стягивать сапоги.— Все не так просто, Пру, — сказал он. — У меня очень ограниченный выбор. Лидия из Ярима мне подошла бы, но у нее оказался дурной вкус, она влюбилась и вышла замуж за моего кузена Стивена Наварнского, а заодно и лишилась жизни.Тристан вскрикнул от неожиданности, когда Пруденс сильно лягнула его ногой в спину.— Ты сказал отвратительную вещь, Тристан. Не стоит так опускаться. Я понимаю, ты провел целый месяц с Ядовитой Мадлен и вокруг тебя еще витают вредоносные пары, но так тоже нельзя. Лидия погибла во время необъяснимого нападения — как и многие за последние годы. Такое может случиться с каждым, и случается. Заявить, что Стивен виноват…— Я только хотел сказать, что герцогине не следовало отправляться в город за туфельками для леди Мелисанды с таким маленьким отрядом. Я не говорил, что Стивен виноват в ее смерти. Просто я считаю, что он должен был лучше заботиться о своей семье и о женщине, которую любил.— Хм-м-м. Ну а как насчет Прорицательницы из Хинтервольда, как ее звали? Хьорда?Тристан сбросил другой сапог на пол и начал расшнуровывать штаны.— Она не намерьенка.— И что с того? Мне казалось, что у твоей невесты в жилах должна течь кровь королей, какого-нибудь благородного семейства, или уж, на крайний случай, ты мог бы взять в жены дочку дворянина, владеющего богатыми земельными угодьями. Предсказатели облечены королевской властью в Хинтервольде. Ну и зачем тебе намерьенка? Более того, такой брак даже может оказаться очень для тебя выгодным, учитывая отношение народа к вам, намерьенам, ты уж на меня не обижайся.Тристан встал и сбросил штаны, а затем повернулся к ней лицом. Она сидела, опираясь спиной на воздушные белые подушки под голубым бархатным балдахином, украшавшим кровать. Огненно-рыжие локоны ниспадали на ее плечи, ставшие уже не такими округлыми — возраст брал свое, и юная девушка медленно, но все-таки превращалась в женщину средних лет. Когда он смотрел на нее и задумывался об этом превращении, у него сжималось сердце и становилось тяжело на душе. Тристан выглянул в окно.— Мадлен дочь герцога Кандерра и кузина герцога Бет-Корбэра, — сказал он, глядя на зеленые поля, раскинувшиеся за воротами замка. — Мы со Стивеном Наварном кузены. После нашего с Мадлен бракосочетания у меня будут родственные связи во всех провинциях Роланда, кроме Авондерра.— И что? Зачем это тебе? Ты и так лорд-регент.— Я хочу быть готов на случай, если прозвучит призыв объединить все провинции Роланда в независимое государство, где будет править Король намерьенов. Кое-кто считает, что таким способом удастся положить конец насилию, которое бушует в наших землях от самого побережья до границ владений болгов, а также в Тириане и Сорболде. Вполне возможно, что такой призыв прозвучит.Пруденс закатила глаза и демонстративно вздохнула.— Знаешь, Тристан, призыв выкрасить небо в желтый цвет тоже может прозвучать, но я на твоем месте ни за что не стала бы связывать свою жизнь с женщиной, при мысли о которой тебя посещают самые страшные и безобразные кошмары.Лорд Роланда невольно улыбнулся и стянул длинную тунику, добавив ее к куче одежды на полу.— Мадлен не настолько мерзкая, Пру.— Холодная, как сиська боевой лошади, и такая же уродливая. И тебе это прекрасно известно. Раскрой глаза, Тристан. Посмотри, во что ты ввязываешься, и подумай, ради чего. Та, что станет твоей женой, получит статус намерьенки, кем бы она ни была, — да поможет ей Единый Бог. Все равно ваша кровь не идеально чиста. Женись на женщине, с которой будешь счастлив или которая, по крайней мере, не превратит твою жизнь в кошмар. Если тебе повезет стать Королем намерьенов или уж не знаю, кем там еще, никому не будет дела до ее прошлого.Слушая ее спокойный милый голос, Тристан начал успокаиваться, морщины на лбу, появившиеся в тот момент, когда он узнал о приезде леди Мадлен, разгладились. Пруденс говорила разумные вещи, в которых, как уже много раз убеждался Тристан, было здравое зерно.Он быстро стащил нижнее белье и, схватив покрывало, отбросил его в сторону, а потом заключил Пруденс в объятия. Как же он скучал по ней весь этот месяц!— Пожалуй, следует приказать отрубить Эвансу голову, а тебя сделать моим главным советником и послом, — сказал он, скользя руками по ее спине. — Ты бесконечно умна. И намного красивее его.Пруденс демонстративно содрогнулась.— Очень на это надеюсь. Эвансу семьдесят лет.— Точно. И у него нет таких роскошных золотых волос. — Лорд Роланда провел рукам по ее локонам, перебирая их и чувствуя, как уходит напряжение.Пруденс высвободилась из его объятий и села, натянув на грудь покрывало.— У меня тоже, Тристан.— Ошибаешься, милая, — пробормотал Тристан, которому вдруг стало страшно не по себе. — У тебя светло-рыжие волосы. Все равно что золотые.— Перестань, Тристан, — сказала она, глядя в окно. — Ты снова думаешь о ней.— Я не…— Хватит. Не смей мне лгать, Тристан. Я не желаю, чтобы меня считали дурочкой. Я знаю, о ком ты думаешь, — не обо мне. — Пруденс разгладила покрывало, прикрывавшее ноги. — Кстати, я не против. Просто я хочу, чтобы ты был со мной честен.Тристан вздохнул и долго смотрел на Пруденс, а на его лице выражение стыда за то, что он причинил ей боль, сменилось привычным удивлением — она всегда прощала ему измены. В его жизни больше не будет женщины, которая принимала бы его так безоговорочно, знала обо всех его недостатках и все равно любила.Когда он увидел, что у нее в глазах зажглись смешинки, он потянул на себя покрывало, на сей раз осторожно, медленно, а в следующее мгновение скользнул в постель и лег рядом с ней. Затем осторожно обнял и притянул к себе, чтобы она положила голову ему на плечо.— Знаешь, на самом деле я тебя не заслуживаю. — В его голосе появился намек на смущение.— Знаю, — ответила она, уткнувшись лицом ему в грудь.У Тристана было гладкое, сильное тело юноши — наследство намерьенских предков, которые к тому же подарили ему такую долгую жизнь, о которой Пруденс даже и мечтать не могла.— Я хочу тебя кое о чем попросить.Пруденс вздохнула и откинулась на подушки.— О чем?Лорд Роланда устроился рядом с ней и лежал, глядя в потолок. Разговаривать о безумном влечении к Рапсодии ночью, после занятий любовью, было гораздо легче. Когда комнату наполняли тени и набрасывали на кровать свое покрывало, сотканное из неверного света, он забывал вся кий стыд и открывал Пруденс свое сердце с такой откровенностью, с какой мог бы говорили лишь со своим духовником, если бы он у него был.Но высокое происхождение, кроме привилегий, имеет и оборотную сторону. Единственным священником, занимавшим достаточно высокое положение, чтобы иметь право выслушивать его признания в совершенных преступлениях и передавать просьбы о прощении Патриарху, кроме самого Патриарха, являлся его брат, Ян Стюард, Первосвященник Кандерр-Ярима. Скорее всего, именно ему выпадет честь провести церемонию Соединения и благословить его брак с Мадлен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87