– Мальчик мой, – назидательным старческим голосом начал Золдан, – как ты мог попасться в эту старую, как мир, ловушку? Ведьмин Гриб… Ну надо же! – чародей усмехнулся.
Молодой маг, не поворачиваясь и с трудом сдерживая вызванное ознобом клацанье зубами ответил:
– Ты же знаешь, в результате стараний вашего хвалёного Совета я не могу больше колдовать. Заклятие низложения, наложенное двадцатью сильнейшими магами, не под силу разорвать даже мне.
– Ты сам виноват, самоуверенный юнец! Неужели ты думал, что сможешь морочить голову такому количеству чародеев? – удивился и даже несколько вспылил Золдан.
Торой повернул бледное, покрытое бисером пота лицо к наставнику:
– Да. Именно так я и думал. Но вы оказались глупее и, самое главное, беспринципнее, чем я ожидал. Известно ли многоуважаемому Совету, что обряд низложения (кстати, весьма болезненный и унизительный) взят из Чёрной магии? За изучение которой, к слову говоря, у меня и отобрали Силу?
Золдан нахмурился и сделал неуверенную попытку обелить своих коллег:
– Совет вправе обезвредить опасного для общества колдуна, коим ты на тот момент и являлся.
– Нет. И ты это знаешь. Поэтому вы с Алехом и отказались принимать участие в этом фарсе.
– Мы отказались потому, что любили тебя, как сына! – в ярости прогремел на всю комнату маг.
Торой вскочил с пола и сверкнул глазами:
– Меня могли попросту исключить из Совета и предать анафеме, объявив в сговоре с нечистью и чёрными магами! Но за что меня лишили того, что дано мне от природы?! Это всё равно, что отнять обычному человеку обе ноги, решив, что они бегают быстрее, чем ноги остальных людей! Или ты скажешь, что история не знала подобных мне отщепенцев?! Что плохого в том, чтобы изучать чёрную магию? Ведь я ни разу не направил свои знания во вред людям, не сделал ничего, что позволило бы считать меня настолько опасным!
Старый маг ссутулился и замолчал. Крыть было нечем. Долгими одинокими вечерами он и сам часто задавал себе все те вопросы, которые только что с яростью бросил ему в лицо ученик. И вправду, почему именно Тороя лишили Силы? Он не собирал армии на битвы, не страдал идеей мирового господства, не губил людей. А ведь были в истории примеры и повнушительнее, взять, хотя бы Аранхольда, который оставил Совет ради того, чтобы возглавить Гильдию Чернокнижников. Тот ещё был душегубец, но ведь не низложили же его, проклятого!
– Я так думаю, – смягчившись, продолжил молодой человек, – что кому-то из Совета очень хотелось лишить меня магических способностей, благо безупречностью поведения твой ученик не отличался. – Торой горько усмехнулся. – Я уже второй год ломаю голову, пытаясь докопаться до причины столь сурового наказания. И пока так ничего и не выяснил. Два года я не мог воспользоваться магией и был обыкновенным искателем приключений… Но теперь, видимо, придётся снова биться за право вернуть тот дар, который был дан мне природой от рождения. Очень уж велико унижение – быть сданным в руки властей усилиями начинающей ведьмы.
Пожилой чародей задумчиво почистил трубку, снова аккуратно набил её очередной порцией табака и рассеянно раскурил. Выпустив к потолку струйку ароматного дыма, он сквозь сизую завесу посмотрел слезящимися глазами на своего наперсника.
– Мой мальчик, я не знаю, какая миссия возложена на тебя судьбой, но, видимо, миссия эта очень значительна, раз столько магов пытаются сделать всё возможное, чтобы сорвать её. Однако ты не сможешь вернуть свои способности, и с этим надо смириться. Обряд повторного Посвящения не в силах сотворить ни одни маг…
– А как же Рогон? – с вызовом спросил Торой.
Золдан, делавший в этот момент затяжку, подавился дымом и зашёлся в кашле.
– Рогон? Неужели ты не понимаешь, что многое, связанное с этим неуёмным бунтарём, лишь вымысел? – просипел маг, откашлявшись.
– Вот как? – Торой скривил губы в язвительной усмешке. – А я слышал, что после обряда низложения, учинённого над ним вашим чудненьким Советом, он спустя некоторое время весьма удачно и, кстати, самостоятельно, провёл обряд повторного Посвящения. И впоследствии ещё долгое время жил, здравствовал и даже отправил в Мир Скорби весьма, – на этих словах Торой усмехнулся, подбирая нужное слово, – циничным образом пару своих особо рьяных врагов. В том числе и Аранхольда.
Престарелый маг нахмурился:
– Это считают мифом, одним из многих, связанных с персоной этого колдуна. Как впрочем, и то, что он сотворил со своими врагами. Бред! Вытянуть силу и вложить её… – маг покачал головой и даже не посчитал нужным заканчивать фразу, каждый волшебник знал эту странную легенду.
Торой покачал головой:
– А как же Книга Рогона? Тоже миф и вымысел? Книга, в которой он подробно описал всю процедуру Посвящения мага? Это тоже миф?
Золдан встал с кресла и нервно заходил по комнате. Белый хитон развевался в темноте, словно одеяние призрака.
– Существование Книги Рогона ничем не подтверждено. Да, в магических кругах ходят слухи о том, что чародей на закате лет действительно написал какой-то трактат и передал его на хранение своей жене – ведьме Итель, но миф этот ни разу не подтверждался фактами. Да, встречалось несколько упоминаний о Книге в древних рукописях, но эти упоминания считают более поздними вставками, которые сделали последователи Рогона, чтобы окончательно сбить с толку и магов и чернокнижников. За все триста с лишним лет ни один человек не видел в глаза этой самой Книги, никто не держал её в руках и, кроме того…
Торой не дал наставнику продолжить:
– А как же быть с тем фактом, что после своего позорного низложения Рогон продолжал, и надо сказать, весьма успешно, магическую практику?
– Он был очень сильным чародеем, вполне возможно, что обряд низложения проводили более слабые волшебники…
– Слабые? В Верховном-то Совете? Не смеши меня, отец.
Золдан вздрогнул и благодарно улыбнулся, впервые вздорный наперсник назвал его отцом. А кем, по сути, он был ему, как не родителем? Ведь именно он, Золдан, воспитывал и наставлял, оберегал и наказывал, поощрял и бранил.
Взмахом руки старый маг заставил замолчать своего воспитанника, давая понять, что беспочвенная дискуссия окончена, всё-таки были дела поважнее глупых споров.
– Сейчас я призову начальника стражи и прикажу увести тебя в камеру, но учти – ты не тот, за кого тебя принял королевский птицевод. Тёзка, однофамилец, просто похожий человек, кто угодно, но не тот, кто в действительности.
С этими словами маг очередным взмахом руки снял с комнаты заклинание звуконепроницаемости и трижды позвонил в маленький серебряный колокольчик.
Через пару секунд за дверью раздались тяжёлые шаги и в покои королевского чародея, бодро вошёл начальник дворцовой охраны.
– Послушай, Брадер, – обратился к нему пожилой волшебник, – забери-ка этого малого в наш каземат. Пусть посидит там до утра, чтобы впредь не приходило в голову лазить по парку добропорядочного Нониче, да, смотри, не корми его. Нечего нахальным юнцам жиреть на королевских харчах. А завтра с утра оштрафуй негодяя за нарушение порядка на пару десятков дилерм, да и отпусти. Не маг он, уж за это я могу поручиться своим хитоном Почётного Наставника. Ну, а проверки ради, отправь-ка ты на постоялый двор, где этот малый остановился, нескольких стражников. Пусть обыщут комнатёнку, если он, как утверждает Нониче, опасный колдун, то ты не хуже меня знаешь, что там можно будет найти… Сам понимаешь, я, как член Магического Совета, в первую очередь заинтересован в поимке негодяя чернокнижника.
С этими словами пожилой чародей, словно утратив интерес к пленнику, спокойно вернулся в уютное кресло и уставился на огонь.
Брадер, крепко стиснув Тороя за плечо, вывел еле стоящего на ногах пленника из покоев волшебника.
По длинной винтовой лестнице начальник охраны и задержанный нарушитель спустились вниз. Здесь бравый военный открыл добротную дубовую дверь, ведущую в подвал, и втолкнул узника внутрь. Спустившись по короткой лестнице, конвоир и задержанный оказались в узком сыром коридоре с низким потолком. Здесь было всего три или четыре камеры, в них, судя по всему, обычно содержали особых нарушителей (проштрафившихся ведьм, чернокнижников и прочий магический контингент). Для прожжённых бандитов, убийц и другого сброда имелась отдельная тюрьма со всем необходимым арсеналом (камерой пыток, одиночками и карцерами), которая располагалась в Фонтанной части города. Этот же подвальчик служил заточением для своего рода привилегированной касты – тех с кем справиться мог только королевский чародей. Низложенного волшебника сюда привели лишь по одной простой причине – чтобы не тащить через весь город в общую тюрьму, дабы по утру, оштрафовав, отпустить. Всё равно в эту ночь, кроме Тороя, на здешних гостеприимных нарах никто больше не «грелся». Пригибаясь, чтобы не прочертить макушками по каменным плитам, мужчины миновали несколько пустых камер с тяжёлыми решётчатыми дверями и, наконец, остановились перед последней. Позвенев ключами, Брадер открыл замок темницы:
– Прошу вас, молодой человек. – Не без юмора не то скомандовал, не то пригласил начальник охраны. – Посидите здесь до утречка, да поразмыслите о своём поведении.
Довольно усмехнувшись этому невинному наставлению, мужчина запер решётчатую дверь, оставив Тороя в кромешной тьме холодной и сырой камеры.
Бывший маг на ощупь прошёл вдоль стены, нашёл в углу что-то похожее на крытые соломой дощатые нары и, совершенно обессиленный плюхнулся на это убогое ложе. Холод пробирал до костей, всё тело было покрыто мерзким липким потом, руки и ноги тряслись, как в лихорадке. Ведьмин Гриб вызывал самые несовместимые симптомы. «Ну, спасибо, тебе, Люция, – с досадой подумал Торой, – этот твой Гриб я, наверное, до смерти не забуду. Да что там, до смерти, и помирать буду, а вспомню». И всё же девица попалась отчаянная. Неумёха, конечно, но, далеко неглупая…
Молодой человек чувствовал, как на него мягко наваливается сон. Он приехал во Флуаронис для того, чтобы зализать раны после очередной неудачной попытки пробудить в себе Силу, а вместо этого впутался в более чем странную передрягу – эта ведьма, Золдан, Книга Рогона…
И всё же последним, что промелькнуло перед мысленным взором низложенного мага, когда он стремительно провалился в сон, были зелёно-голубые глаза в обрамлении бесцветных ресниц.
* * *
Тем временем Золдан в своих покоях выслушивал причитания Сандро Нониче. Королевский птицевод подобострастно стелился перед магом, но всё же гнул свою линию, что, де, задержанный юноша есть известный на все королевства маг, а он – Нониче – самолично поймавший негодяя, заслуживает всяческих почестей.
Чародей старался не морщиться, дабы не выказать тем самым своей брезгливости, которую с трудом скрывал при виде таких вот заискивающих приспособленцев.
Наконец, выслушав длинную однообразную тираду по третьему кругу, Золдан вежливо прервал придворного мужа, и в доступной форме объяснил ему, что задержанный мужчина никак не может быть признан магом, поскольку от него не исходит никаких, даже самых слабых пульсаций Силы. После этого в присутствии Нониче чародей заслушал доклад четырёх стражников вернувшихся из «Перевёрнутой подковы». Бравые молодцы, чеканя слова, подтвердили, что задержанный действительно остановился в маленьком номере скромной таверны. На этих словах Золдан многозначительно посмотрел на Нониче, как бы подчёркивая важность момента, что, мол, не мог столь известный маг остановиться в недорогой забегаловке. Помимо прочего, солдаты объявили, что в комнатушке подозреваемого не было обнаружено никаких магических предметов и даже оружия, лишь спящий на полу собутыльник.
Вполуха слушая доклад стражников, Золдан наблюдал за реакцией птицевода. С каждым новым озвученным фактом тот всё более и более сникал. Наконец, когда отчитавшиеся стражники были отправлены королевским чародеем на отдых в караульное помещение, Сандро пунцово покраснел. Такого конфуза Нониче не ожидал, со сладкими мечтами о чине вельможи пришлось распрощаться. Нервно покашливая, птичник обратился к пожилому магу с просьбой «не разглашать при дворе всю эту нелепейшую ситуацию». На такой удачный исход дела волшебник даже не надеялся. Снисходительно улыбнувшись, он заверил своего подобострастного посетителя в строжайшей конфиденциальности. Успокоившись окончательно, птицевод расшаркался и бочком-бочком отбыл восвояси. Тем не менее, предусмотрительный Золдан всё же кинул ему вслед небольшое заклинание, гарантирующее необходимую забывчивость. Наутро Нониче не вспомнит ни про Тороя, ни про ведьму, ни про то, что побывал на приёме у королевского чародея.
Волшебник проводил своего посетителя взглядом, продолжая шептать последние слова заклинания. Когда дверь за Нониче закрылась, маг поспешно направился в дальнюю комнату своих покоев. Здесь из огромного, обитого потускневшей медью сундука он извлёк запечатанный сургучом глиняный кувшин. С сожалением посмотрел на него и грустно вздохнул – подаренное Алехом выдержанное пятидесятилетнее эльфийское вино придётся использовать явно не по назначению…
Пошептав над кувшином незамысловатый наговор, Золдан вернулся в свой кабинет, взял с каминной полки серебряный колокольчик и несколько раз позвонил. Через пару мгновений на пороге, уже который раз за этот вечер, возник начальник стражи. Пожилой маг передал Брадеру глиняный кувшин, сказав, что достопочтенный Нониче извиняется за принесенное стражам порядка беспокойство и своё беспричинное паникёрство, в связи с чем, дабы смягчить доставленные на ночь глядя хлопоты, передаёт в подарок охране кувшин лучшего вина из своих погребов. Начальник стражи довольно улыбнулся и, козырнув магу, принял подношение.
Теперь можно было не переживать, наутро стражники будут помнить только то, что задержали на улице нетрезвого прохожего, которого сами же из жалости и отпустили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73