— В нем всегда можно увидеть истинный облик любой твари, который не будет искажен, какая бы магия ни была для этого применена. Кроме того, Истинные зеркала могут показывать будущее, а также то, что происходит за очень много лиг от того места, где стоит зеркало. Наши предки, которые владели землями далеко на севере от этих мест, использовали их для поддержания связи друг с другом, поскольку владения их были так велики, что полет из одного конца в другой даже верхом на драконе занимал больше месяца.
— Этому зеркалу нет цены, — невольно произнес Хокийо, проводя рукой по отполированной поверхности.
— Это правда. Но оно и не продается. Оно осталось у нас вместе с несколькими древними артефактами, которые удалось спасти ценой многочисленных жизней наших соплеменников. Но мы пригласили тебя сюда не только для того, чтобы показать тебе наше сокровище. Мы хотим предложить тебе стать князем, Хокийо. И для этого тебе не придется ждать смерти своего отца. У нас есть на примете княжество специально для молодого, амбициозного предводителя из твоего племени.
— Я наследник владений князя Остайи, я его старший сын. И я не понимаю, о каких владениях идет речь.
— Взгляни в Истинное зеркало, владыка, — вкрадчиво сказал сван. — Тебе откроются все пути.
Хокийо вгляделся в зеркальную поверхность стола, которая до того момента отражала лишь синее небо и легкие белые облака причудливой формы, и заметил странное поблескивание, которое зарождалось где-то в глубине зеркала, точь-в-точь как в каком-нибудь глубоком омуте. Это поблескивание завораживало водяного до такой степени, что он невольно согнулся над Истинным зеркалом, и вдруг яркая цветная картина развернулась перед ним, заставив невольно отпрянуть назад.
Княжич узнал родной дворец своего отца, только непривычно яркий, ослепительный свет заливал перламутровые стены, словно подводный дом был освещен солнечными лучами. Это был центральный зал, в котором давались балы и заседали княжеские советы. Помещение было полно народа — основная часть была представлена водяными, но в толпе княжич, к своему немалому удивлению, заметил и Младших, даже сванов. Собравшиеся радостно улыбались и были пышно разодеты. Ложе отца, усыпанное бледно-синими драгоценными камнями и скромной, но весьма ценимой водяными бирюзой, было укрыто пурпурными накидками. Это означало, что во дворце отмечается большое торжество. Князь Остайя, широко улыбавшийся белокурый мужчина, на вид немного старше Хокийо, восседал на ложе, держа в вытянутых руках младенца. Ребенок был хорошенький, безволосый и совершенно голенький, и лишь небольшие, поблескивавшие золотом жабры у основания шеи убеждали, что это настоящий новорожденный водяной.
У Хокийо перехватило дыхание. Со дня обоснования колонии водяных во главе с князем Остайей в подземной реке, которая текла под скалами, покрывавшими предгорье, по образному выражению княжеской повитухи, ни одна икринка не стала мальком. Детский гомон не оглашал мрачные перламутровые залы дворца. Водяные твердили, что это проклятие, наложенное на их племя. Предание о голове дракона, которая якобы должна снять проклятие, на некоторое время заставило болтунов замолчать, однако десять лет, прошедшие с момента заключения союза с великим канцлером Младших Хельви, ничего не изменили в ситуации с рождением наследников.
Теперь, изумленно глядя в счастливое лицо отца, Хокийо понял, что если проклятый сван не врет и зеркало способно показывать будущее, то вера Остайи будет вознаграждена. Возрождение в самом деле коснется их племени. Водяные обретут древнюю силу, станут исконными и полновластными хозяевами водной стихии от Дальних до Черных гор. Княжич поднял зарумянившееся лицо на предводителя сванов, однако по невозмутимой морде того было невозможно определить, какие чувства он испытывает.
— Что это значит, сван? У моего отца родится еще один сын? Когда это произойдет?
— Это будет его наследник, но сын или внук — зависит от тебя, — загадочно ответил сван. — Новые владения дадут новую жизнь водяным. Свежая кровь. Никакие древние суеверия или скороспелые союзы не спасут вас от вымирания. Только завоевания. Ты понимаешь это лучше, чем твой отец. Мы понимаем это так же хорошо, как ты. Посмотри сам.
Хокийо снова опустил глаза вниз, на блестящую столешницу. Изображение дворца исчезло из Истинного зеркала. Вместо него водяной увидел себя. Богатая пурпурная туника ниспадала ему на грудь, большая золотая корона красиво и величественно лежала на пышных волосах. В одной руке княжич сжимал позолоченный трезубец, а в другой — удивительную чашу, четырехугольную, совершенно белую. Картина стала увеличиваться, и Хокийо разглядел, что он сидит в огромной сверкающей зале. С потолка над его головой свешиваются блестящие сосульки. Густой светлый мех покрывает его трон, возле ног повелителя сидят две зеленоволосые ундины и расчесывают золотыми гребнями свои локоны. Придворные в сверкающих доспехах, сундуки, из которых бледно светятся горы драгоценных камней, магические кристаллы в стенах — это был не дворец Остайи, а собственный замок князя Хокийо, самого могущественного водяника времен Последней войны между людьми и Младшими. Княжич вздрогнул — последнюю фразу прошептал ему прямо в ухо какой-то глухой далекий голос, исходивший, казалось, из зеркальной глубины.
— Разве ты не хочешь вернуть счастье в дом своего отца, не хочешь править самовольно и безгранично? — зашептал сван, который склонился над Истинным зеркалом вместе с водяным. — Для этого тебе нужно будет оказать нам крошечную, самую маленькую услугу. Небольшой покровительственный жест с твоей стороны, и зеленоволосые русалки уже готовы встретить тебя у трона. Мы клянемся, что сделать это тебе будет не только легко, но и совершенно безопасно.
— Что я должен сделать? — охрипшим голосом спросил княжич.
— Через несколько дней великий канцлер Хельви пошлет гонцов к князю Остайи. Сделай так, чтобы они не добрались до подводного грота.
— Ты не обманешь меня, враг, — пытаясь подавить волнение, неожиданно вскинул голову Хокийо. — Я не нуждаюсь в твоей помощи, равно как и в твоих девках. О какой войне шептало мне только что твое дурацкое зеркало? Люди готовы напасть на империю Младших? Но мы находимся в союзнических отношениях к великим канцлером и умеем держать свое слово, в отличие от вас, предателей.
— С каких это пор водяные ставят интересы каких-то людей и Младших выше, чем интересы собственного племени? — Сван попытался придать своему голосу презрительную интонацию, однако горло его могло издавать лишь глухие и маловыразительные звуки, поэтому вожделенного эффекта не получилось. — Неудивительно, что медленное умирание написано вам на роду. А прежде чем окончательно превратиться в лягушек в вашей темной затоке, вы еще и обезумели и отвергаете верную помощь.
— Верная помощь из рук предателей? — усмехнулся Хокийо, прижимая к груди трезубец. — Не стоит тратить слова, сван. Мой отец уполномочил меня присматривать за вами, а также в случае необходимости заявить, что мир между нами расторгнут. И я, княжич Хокийо, говорю тебе — предавший нашего союзника не может рассчитывать на нашу поддержку. Поспеши покинуть эти берега вместе со своими соплеменниками. Если люди нападут на империю, водяные окажут помощь Младшим, а врагов империи мы начнем уничтожать, как своих собственных. Я дам вам два дня на сборы, а потом…
Но договорить Хокийо не успел. Тонкий тесак, больше похожий на крестьянский серп, со свистом налетел на водяного сзади. Времени на то, чтобы обернуться и отразить удар, у княжича просто не было. В последний момент он успел швырнуть, но довольно неловко и неудачно, свой трезубец в сидевшего напротив свана, однако смертельное оружие пролетело мимо, не задев коварного противника. Княжич упал вперед, прямо на столешницу, которая внезапно обратно превратилась в деревянную, ничем не примечательную доску. Кровь, густая и почти черная, хлынула из раны Хокийо, и оказавшийся неизвестно откуда за спиной мертвого водяника сван подставил под ее струю чашу — ту самую, четырехугольную. Попадавшая в сосуд кровь мгновенно исчезала, зато чаша начала светиться матовым светом. Чайки, замершие в ужасе от этого зрелища на валуне, попытались с криком подняться в небо, однако были немедленно сбиты из маленьких арбалетов, которыми вооружились несколько сванов, выпрыгнувших из-за низких деревьев. Переговорщик, который беседовал с водяником, медленно встал со своей скамьи и потер лапами морду. Затем он что-то прозвенел подбежавшим соплеменникам. Мертвого Хокийо за ноги стащили со стола и поволокли куда-то в лес.
ГЛАВА 5
Нырок, градоначальник Горы девяти драконов и командир столичного гарнизона, поднялся с мягкой постели, когда солнце уже достигло зенита. Бывший воин имперского дозора, вернувшийся вместе с Хельви и Вепрем из похода за головой дракона, в последние десять лет сильно располнел и облысел. Однако если по поводу собственного веса Нырок не испытывал комплекса — знатный сановник должен быть в теле, — то блестящая лысина сильно удручала градоначальника. Одно время он пытался ввести в столице моду на парики. Для этого по улицам бродили специально нанятые за счет городской казны бродяги, на головах которых красовались самые диковинные конструкции из волос, перьев и проволоки, которые можно было только себе представить.
Горожане, хотя и пользовались в империи славой отъявленных модников, однако встретили начинание правителя неприязненно. Нырок добился прямо противоположного эффекта — парики жители Горы девяти драконов отвергли, а к градоначальнику раз и навсегда приклеилось прозвище Плешивый. Узнав об этом, Нырок впал в ярость и собрался было бросить в городскую темницу некоторых самых дерзких обидчиков, однако великий канцлер Хельви вмешался в ситуацию, не позволив своему ставленнику окончательно выставить себя на посмешище. Бродяг в париках убрали с улиц, а впавший в тоску Нырок получил от императрицы «за верную службу» особый головной убор. Это был берет из мягкой парчи, расшитый золотом и украшенный пером птицы Фа.
Расчувствовавшийся альв поклялся не снимать его во славу своей прекрасной повелительницы.
Как бы то ни было, Нырок поднялся с кровати, натянул на голову императорский берет и только после этого крикнул лакеям, чтобы несли умываться. Несмотря на то, что родился и вырос будущий градоначальник в глухой деревне, он довольно быстро вошел во вкус комфортной и пышной жизни при дворе. Сейчас бывшего крестьянского сына могло жестоко оскорбить предложение натянуть сапоги самостоятельно. Пока старательные и молчаливые слуги осторожно застегивали золотые пуговицы на широкой спине и толстом животе правителя, он лишь покряхтывал. Голова у градоначальника болела сильно, и малейшее движение усиливало боль.
Предыдущий день выдался тяжелым во всех отношениях. В столицу от самых Черных гор пожаловали гриффоны. Это был их ежегодный традиционный визит в Гору девяти драконов — по уговору с великим канцлером Хельви они несли охрану в Приграничье в обмен на провизию и одежду, за которыми и прибывали в столицу. Единственное, от чего отказывались гриффоны, было оружие. Мечи и копья альвов были не в пример лучше и качественнее, чем у людей, однако по сравнению со сталью гриффонов и те, и другие были просто жалкими палками. Впрочем, визит гриффонов — это слишком сильно сказано. Ни один правитель в мире, который пребывает в добром разуме, не согласится запустить эту ватагу великанов за ворота своего города. Гриффоны, даром что ростом выше любого Младшего, совершенно не умеют контролировать ни себя, ни соплеменников. Именно поэтому в их так называемых отрядах часто меняются вожди — каждый норовит стукнуть атамана дубинкой по голове и занять его место, совершенно не задумываясь о том, что и на его голову уже метит другая палица. Оголодавшие в Черных горах гриффоны не чураются съесть и альва, и свельфа, и гаруду, и кузнечика. В общем всё, что движется, вызывает у них гастрономический интерес. И это еще один аргумент в пользу того, чтобы не пускать верзил в Гору девяти драконов. Однако уговор есть уговор, и раз в год вот уже на протяжении десяти лет гриффоны с грохотом и свистом появляются у крепостной стены Горы девяти драконов и требуют плату за верную службу. Для переговоров с ними за ворота выезжает градоначальник Нырок со свитой. Он уполномочен договариваться с гриффонами от имени императрицы Сури о том, чтобы те продолжали нести службу на границе. Впрочем, поскольку гриффоны не отличаются ни красноречием, ни желанием блеснуть хорошими манерами, «переговоры» превращаются в банальное застолье, на котором градоначальнику приходится квасить наравне с великанами — а это не шутки, потому выпить бочку вина для гриффона всё равно, что для альва пропустить стаканчик эля. Наверное, окажись на месте Нырка какой-нибудь утонченный отпрыск знатного клана, вроде бывшего градоначальника Горы девяти драконов, герцога Доба, он бы давно протянул ноги от такой жизни. Но детство на ферме у деда и многолетняя служба в дозорном отряде укрепили тело и дух альва до такой степени, что он умудрился за все десять лет застолий с великанами ни разу не упасть под пиршественный стол, а потому пользовался большим, но отнюдь не взаимным с его стороны уважением у гриффонов. Верзилы его не пугали, но бесконечно раздражали. Единственная вещь, к которой он никак не мог привыкнуть, общаясь с гриффонами, была чехарда в их правящей верхушке.
Вот и вчера, начав отмечать продление договора между империей и великанами еще на один год с вождем по прозвищу Бешеный Тесак, Нырок стал свидетелем удачного покушения на него со стороны гриффона по кличке Железный Лом. Пробив Бешеному Тесаку башку кувалдой, Железный Лом объявил себя «первым и единственным предводителем всех гриффонов, сожри их печенки дракон». Сидевшие за столом соплеменники ответили на эту пылкую речь восторженным ревом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45