Однако положение на самом деле непростое. Четыреста семьдесят лет прошло с момента окончания последней войны Наследников, и люди, привыкшие жить в мире, не могут правильно оценить опасность, нависшую над ними. Поэтому мы нарушим нашу клятву. Один из нас останется при тебе и будет помогать в трудную минуту словом и делом. Остальные вернутся в свои подземные жилища. Таково сегодняшнее решение Совета Мудрых.
Омас недоверчиво взглянул на оратора. Магическая поддержка со стороны Мудрых — это серьезное решение. Однако король не слишком верил, что маги, приставив к нему одного из своих собратьев, захотят в полную силу вмешиваться в казавшееся уже неминуемым противостояние. Скорее всего, их помощь и впрямь ограничится «верными советами», да еще и слежкой за королем — не струсит ли он в последний момент, не попытается ли заключить мир с противником. Я ведь и в самом деле не могу поклясться даже самому себе, что вынесу это испытание до конца, поежился Омас.
— Ну хорошо, — махнул он рукой. — Пусть будет так. Если уж воевать, то вместе с Мудрыми. Пусть гонец из Города царей предстанет передо мной сразу после обеда. Я дам ему ответ. Кто из вас остается в замке?
— Я остаюсь, король, — старик с посохом даже голову не склонил перед правителем. — Мы рады, что ты принял верное решение. Мы не сомневались, что ты мудрый государь. Именно поэтому ты и получил корону.
От последних слов Омас вздрогнул. Он не хуже Мудрых знал, за что и каким образом он получил престол в Ойгене и корону своего отца Готара, и мог оценить издевку в полной мере. Однако огрызнуться он не посмел. Да и некому было сказать обидные слова — двое Мудрых, которые сидели в креслах, исчезли, растворились в воздухе. Следом за ними пропали из виду и оба кресла. Омас обернулся к старику, который оказался у короля за спиной. Тот поигрывал посохом и вдруг озорно подмигнул Оме:
— Повоюем, правитель? Давненько я не брал в руки свой меч.
— Мудрые сильны не тем, что дерутся на мечах, — заметил Омас. — Твое решение примкнуть к нашему войску может изменить ход этой войны, чародей. Да и люди будут воодушевлены, узнав, что на их стороне сражаются маги.
— А вот об этом они не узнают. Это условие нашей помощи — никто не должен об этом знать. Ты понял, правитель?
— Как же они не узнают об этом? — возразил Омас и почувствовал даже некоторое облегчение. — Или мне выколоть моим подданным глаза? Или отрезать языки? Тогда они ничего не узнают и будут во всём согласны со мной, как тот бедняга-алхин, которого допрашивали в подземелье. Говорят, чтобы мучить людей таким образом, нужно родиться Мудрым.
— Он был предателем, он предал тебя и твое королевство, — медленно произнес маг.
— Так это всё-таки мое королевство? Только что я слышал о том, что оно «наше».
— Это обидело тебя, юноша? — расхохотался Мудрый. — Не волнуйся, никто из магов не претендует на твою корону!
— Нет, это не обидело меня, старик, — холодно ответил король. — Так, навело на кое-какие мысли.
— Старик? — оживленно переспросил Мудрый и вдруг расплылся на ковре блестящей зеленоватой лужицей, вместе с посохом и плащом.
Омас брезгливо поморщился и обошел лужу, чтобы не попасть в нее сафьяновым сапогом. Между тем по зеленой блестящей поверхности пошли мелкие волны. Опасаясь испачкаться колдовскими брызгами, король прижался к стене и вовремя — полноводный фонтан ударил неожиданно из самого центра лужицы в высокий потолок. Правда, обратно на пол не упало ни единой капли. Удивительная жидкость затвердевала, превращаясь в фигуру. Несколько минут спустя перед королем стоял высокий широкоплечий мужчина, при полном вооружении и в дорогом доспехе. Даже короткое копье было при нем — он держал его на согнутом локте.
Преображенного Мудрого можно было назвать красивым — он был светлоглаз и беловолос, с правильными чертами лица, которые портила только какая-то странная улыбка, довольно неприятная, почти не сходившая с губ мага. Тонкий луч солнца, робко прокравшийся в королевские покои, осветил физиономию волшебника, и Омас заметил еще одну малоприятную деталь — несмотря на удивительно белую кожу, правая сторона лица мага по цвету существенно отличалась от левой. Лихорадочные, красные пятна горели на правой скуле, придавая коже такой вид, будто ее долго терли пемзой. Она была рыхлой и шелушилась.
— Не такой уж ты и красавец, — бросил король, глядя на Мудрого с брезгливостью и в то же время с любопытством.
— Тут ничего не попишешь. Долгие годы работы в подземелье, с магическими артефактами и тебя бы превратили Оген знает во что! — весело ответил помолодевший маг, приставляя копье к стене. — Однако ты еще не раздумал повоевать? Иначе я на тебя обижусь, король!
— Это ожоги, что ли? — морщась, поинтересовался Омас, который всё еще не мог отвести взгляда от лица волшебника.
— Мое лицо настолько волнует тебя, словно ты собрался не сражаться вместе со мной, а назвать меня своей невестой, — хмыкнул Мудрый. — Кстати, меня зовут Аспид. Обязательно называй меня так в присутствии посторонних. Я буду твоим новым любимчиком из числа баронов. Клянусь, ты со мной не соскучишься. Я и сам намерен повеселиться — столько лет просидел в подземелье!
— Славное имечко. Так ты в самом деле решил повоевать?
— Клянусь головой дракона, я бы стал добрым тысячником. Давненько я не брал в руки меча!
Омас удивился: он вообще не знал о том, что могущественные маги пользуются холодным оружием, — для чего бы им это? Он покачал головой и поглядел на краснолицего помощника, который отстегивал от пояса мечи, кинжалы, метательные ножи и выглядел при этом словно маленький ребенок, добравшийся до сладостей кондитерской лавки. Что же, если сражаться, то лучше вместе с Мудрыми, повторил король про себя свою фразу, окончательно убеждаясь в том, что войны не избежать.
— Не бойся грядущего, повелитель, — обернулся к монарху Аспид, на мгновение перестав разбирать свое вооружение. — Эта война покроет нас непреходящей славой. Клянусь, это очевидно, как и то, что я Мудрый.
ГЛАВА 4
Берега Хмурой реки пользовались дурной, однако вполне заслуженной славой среди подданных империи Младших. Они кишели злой нечистью, начиная с гаруд и гарпий и заканчивая драконами. Земля, каменистая и сухая, была непригодна для земледелия, а речная вода — для питья даже для скотины. Неудивительно, что в эти мрачные края не заглядывали ни купцы, ни охотники, ни дровосеки, хотя леса тут росли густые и рачительный лесоруб мог бы сколотить себе целое состояние за один сезон работы. Однако осторожные альвы понимали, что быть съеденными каким-нибудь чудовищем даже в обмен на целую гору золота — плохая сделка.
Впрочем, во времена основания империи в дельте Хмурой реки была построена крепость-застава, в которой постоянно жил местный гарнизон. В задачи воинов входило уничтожение злой нечисти, равно как и государственных преступников, оказание военной помощи подданным империи в том случае, если они обратятся за ней, освобождение захваченных чудовищами Младших, равно как и поиск пропавших без вести путников, которые в ту пору в самом деле появлялись на берегах Хмурой. Проживание в крепости нескольких семей из клана Золотой птицы, их добросовестность, проявленная при выполнении боевого долга по защите южных рубежей, действительно привели к тому, что некоторые Младшие поселились возле заставы. Фермерские хозяйства, хоть и не могли похвастать большими урожаями, однако были в состоянии вырастить зерно и скот, которые почти полностью сбывали на гарнизонную кухню.
Эта небольшая колония существовала на протяжении нескольких веков. Первооткрыватели этих краев оставили после себя несколько весьма подробных карт, которые изображали предгорье от Хмурой реки до Теплого озера, включая Драконовы пальцы и рощи богини Зорь. Однако последняя крупная вылазка вырождавшихся гриффонов стала по роковому совпадению концом существования пограничной заставы. Все Младшие, которые находились во время атаки в крепости, были убиты, сама твердыня — разграблена и разрушена. Соседние хозяйства, связанные с заставой тесными связями, тоже не избежали печальной участи. Фермерские дома и поля находились слишком близко от крепости. Разумеется, они не имели толстых стен, а крестьяне — достаточного запаса оружия. Гриффоны расправились с ними легко, с налету, и сумели по берегу Хмурой реки дойти до самых стен Горы девяти драконов.
Столица империи была заложена основателями не строго в центре страны, а ближе к югу, к опасным Черным горам. Первые императоры, в распоряжении которых находились самые большие и хорошо обученные войска в стране, добровольно взяли на себя обязательства защищать своих подданных на южных рубежах, населенных агрессивными соседями и монстрами. Взять штурмом столицу Младших гриффонам так и не удалось — между агрессорами не было согласия, и альвы могли наблюдать с высоких городских стен за то и дело вспыхивающими драками между отрядами осаждавших. Император Аста, который в то время правил в Горе девяти драконов, сумел организовать контрнаступление. Гриффоны были отбиты далеко к Черным горам.
Однако желающих селиться на берегах Хмурой реки больше не находилось. Недружелюбная местность осталась во власти нечисти. И только при великом канцлере Хельви и императрице Сури Младшие снова потянулись в эти места. Правда, некоторые альвы уверяли, что сваны, которые составляли основную часть новой волны переселенцев, сами недалеко ушли от нечисти, поэтому-то им так понравились места вдоль берегов Хмурой реки. Но в Горе девяти драконов знали об истинных мотивах, двигавших маленьким подземным народцем, заставивших его скитаться по враждебным всему живому территориям, а потому на сплетни и слухи не обращали внимания.
Впрочем, подземным народцем сванов теперь называли только по старой памяти, припоминая, что будущий наместник Верхата и великий канцлер империи Хельви когда-то разыскал колонии этих удивительных существ, плутая по подземельям черной башни Ронге и усыпальницы Ашух. И хотя с этого момента прошло не так много лет, сваны уже сумели доказать Младшим, что они способны не только тоннели рыть. Они оказались прекрасными архитекторами и строителями. Падкие на всё необычное и красивое, модники из Горы девяти драконов сумели сманить довольно многочисленную колонию сванов из Верхата, где племя обосновалось во времена правления Хельви, в столицу. Впрочем, и там небольшое племя не растерялось. Жили сваны всегда кучно: облюбовав квартал в городе, старались селиться именно в нем. Несмотря на относительную публичность своей профессии — потому как строитель не может, подобно магу или охотнику, скрываться всю жизнь в подземной лаборатории или в лесу — и популярность при дворе, чужаков сваны не любили. Хельви стал единственным из людей и подданных империи Младших, который официально носил титул друга сванов, но и он не смог бы сколько-нибудь подробно описать нравы и быт дружественного народа.
Поэтому даже великому канцлеру было невдомек, зачем колония сванов, которая обосновалась в редком еловом бору на берегу Хмурой реки, в полном составе вышла ранним утром к серым, мутным волнам, набегавшим на прибрежные камни. Хрупкие, но при этом удивительно нескладные фигуры, замотанные с головой в плотные шерстяные плащи, все как один имеющие странную прыгающую походку, двигались к реке. Различить мужчин и женщин в этой толпе было просто невозможно, только дети и подростки отличались от взрослых сванов ростом. Впрочем, о том, существуют ли у этих странных существ мужчины и женщины, а также как именно рождаются на свет сваны, доподлинно не было известно даже мудрецам из окружения императрицы. Объяснения, которые давали сами сваны по этому поводу, были столь чудовищны, что не могли быть приняты на веру даже великим канцлером. В минуту сомнения Хельви даже поделился этими безумными рдениями с верным Базлом, но бывший лекарь просто пожал плечами.
— Не забывай, правитель, что сваны пришли в наш с тобой мир из такого далекого прошлого, что только магия великого волшебника и твоя личная дача могли возродить их облик в наших глазах. Кровь этих существ, возможно, самая древняя под той луной. И заклятия, при помощи которых этот народ достигал в свое время могущества и власти, были столь же чудовищны, как и их время. Чего же удивляться кровавому обряду продления рода? Мы вообще ничего не знаем, к примеру, о том, как появились на свет, например, висы. Может, нам лучше не знать об этом. Возможно, это просто жуткие сказки, которые не имеют отношения к сегодняшнему дню.
Хельви возражать товарищу не стал, и вовсе не из-за стеснительности или невозможности сформулировать собственное мнение. Он просто понимал, что появление в их относительно «спокойные сегодняшние» дни древних существ, практикующих кровавые обряды, порождающие жуткие легенды, — это всецело его инициатива, и обсуждать с Базлом возможные последствия этого появления означало бы с точки зрения великого канцлера, попытку переложить на соратника часть той ответственности, вторую принял на себя он сам. Мнение Базла не облегчило сомнений Хельви, однако не изменило и отношения к сванам.
Между тем толпа сванов замерла на берегу Хмурой реки, и один из вождей вышел вперед и воздел к небу сухие тонкие руки, плотно обтянутые тканью. Кстати, в отличие от людей или альвов, предводители сванов никогда не отличались от соплеменников ни одеждой, ни специальными украшениями. У них не было даже собственных имен — не потому, что за тысячелетия плена в Зеленой башне они забыли их, а потому, что, как уверяли сваны великого канцлера Хельви, просто не нуждались в таком убогом делении. Ни один сван никогда не скажет о себе «я», только «мы». Предводитель с протянутыми к восходящему солнцу руками зазвенел тонко и переливчато, словно в его рукаве прятались маленькие серебряные колокольчики. Однако это была песня, просто песня на языке сванов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45