— Безнадежна или нет, я тебя оттуда вытащу.
— Нет, отец! Ни в коем случае не посылай в Арелон войска, — ты не только оставишь Теод беззащитным, но и испортишь отношения с единственным союзником.
— Если предсказания моего человека сбудутся, Арелону недолго осталось быть нашим союзником, — мрачно заявил Эвентио. — Герцог Телри набирает поддержку, и любой арелонец уверен, что уже скоро он займет трон, а еще всем известно, что он очень дружен с джьерном Хратеном. Ты старалась, Ин, но Арелон потерян безвозвратно. Я собираюсь вызволить тебя из Элантриса — и мне не понадобится вся военная мощь, — а потом начнем готовиться к вторжению. Пусть вирн шлет войска тысячами, им все равно не прорваться через нашу армаду. Флоту Теода нет равных.
— Отец, может, ты и готов поставить крест на Арелоне, но я не могу.
— Сарин, — повысил голос король, — не начинай. Ты такая же арелонка, как я…
— Я не отступлюсь, — твердо сказала принцесса. — Я не покину Арелон.
— Идос Доми, Сарин, это безумие! Я не только твой отец, но и монарх! И я верну тебя в Теод даже против воли.
Сарин глубоко вдохнула, чтобы успокоиться; грубым упрямством от Эвентио ничего не добьешься.
— Отец, — начала она, позволив любви и уважению смягчить просьбу. — Ты научил меня дерзать. Ты сделал меня сильнее. Иногда я ругалась на тебя, но я очень благодарна за твою поддержку. Ты подарил мне свободу быть собой. Неужели теперь ты собираешься перечеркнуть свои принципы и лишить меня выбора?
Седая голова отца безмолвно поникла.
— Твои уроки не принесут плодов, пока ты не отпустишь меня, — тихо продолжала девушка. — Если ты искренне веришь в идеалы, которым учил меня, то позволишь мне принять решение самостоятельно.
— Ты их так любишь, Ин? — негромко спросил Эвентио.
— Они стали моим народом.
— Ты прожила в Арелоне меньше двух месяцев.
— Любовь не зависит от сроков, отец. Я должна остаться здесь. Если Арелон падет, я паду вместе с ним, но я не считаю, что все потеряно. Должен найтись способ остановить Телри.
— Но ты заперта в этом ужасном городе, Сарин. Что ты можешь сделать?
— Эйш будет передавать мои послания. Я больше не смогу возглавлять оппозицию, но им пригодится моя помощь. Даже если они обойдутся без меня, я остаюсь.
— Я вижу, — после недолгого молчания со вздохом произнес король. — Твоя жизнь в твоих руках, Сарин. Я всегда так считал, хотя порой забываю об этом.
— Ты любишь меня, отец. Мы всегда стараемся обезопасить тех, кого любим.
— Я люблю тебя, дочка. Никогда не забывай об этом. Сарин улыбнулась.
— Не забуду.
— Эйш, — позвал Эвентио, пробуждая сознание сеона.
— Да, ваше величество, — почтительно отозвался тот.
— Следи за ней и оберегай ее. Если принцессу ранят, сообщи мне.
— Я всегда присматривал за госпожой, и никогда не перестану, ваше величество.
— Сарин, я все же собираюсь выдвинуть армаду на оборонительные позиции. Предупреди своих друзей, что любой приблизившийся к теоданским водам корабль будет потоплен без предупреждения. Мы остались одни против всего мира, и я не стану рисковать своей страной.
— Я сообщу им, отец, — пообещала принцесса.
— Тогда доброй ночи, Ин, и да благословит тебя Доми.
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
Удача снова вернулась к Хратену. Как герой старинных свордийских эпосов, он опустился в подземный мир, пал на самое дно душой и телом и вернулся более могущественным и сильным духом, чем прежде. Удавка, которую неумолимо затягивал на горле Дилаф, разорвалась. Только сейчас джьерн начал понимать, как прочно удалось артету сковать его по рукам и ногам, умело играя на зависти и сомнениях. Он боялся страстной веры артета, потому что, если сравнивать, его собственная преданность Джаддету казалась ущербной. Теперь же его решимость укрепилась, он шел к победе увереннее, чем когда впервые ступил на землю Арелона. Он, джьерн Хратен, станет спасителем грешной страны.
Дилаф сдавал позиции неохотно. Хратен вынудил его пообещать не совершать проповедей без разрешения. А также, в обмен на должность главы кайской часовни, освободить своих многочисленных одивов от клятвы непререкаемого подчинения и произвести их в крондеты. Но самые значительные перемены принесли не уступки Дилафа, а новообретенная уверенность джьерна: пока он помнил, что его вера не слабее фанатизма арелонца, тому не удастся морочить ему голову.
В одном Дилаф не желал отступать — в полном уничтожении Элантриса.
— Они нечисты! — горячился артет, шагая за джьерном к часовне.
Вечерняя проповедь закончилась небывалым успехом: две трети арелонской знати уже обратились или поддерживали Дерети. В течение недели Телри взойдет на трон и, как только его правление войдет в колею, провозгласит о принятии Шу-Дерет. Арелон лежал у Хратена на ладони, а до конца отпущенного вирном срока оставался целый месяц.
— Элантрийцы сыграли свою роль, — ответил джьерн. Ночной воздух стремительно холодал, хотя пар изо рта пока не шел.
— Почему вы запретили мне обличать их, господин? — В голосе артета звучала скрытая горечь; с запретом клеймить элантрийцев его проповеди растеряли привлекавший толпу пыл.
— Потому что необходимость в их обличении прошла. — Хратен отвечал на злость коротышки арелонца безукоризненной логикой. — Не забывай, что ненависть должна вести к определенной цели. Я доказал власть Джаддета над элантрийцами; теперь в сознании людей прочно утвердилось, что наш бог истинный, а Доми — фальшивка.
— Элантрийцы все равно нечисты.
— Они отвратительные еретики и определенно нечисты. Но на данный момент это неважно. Нам необходимо приобщить арелонцев к дереитской вере, научить их, как посвятить себя Джаддету через клятву крондета тебе или другим артетам. Люди увидели силу святой империи, и наша задача — указать им путь служения.
— А элантрийцев оставим на волю судьбы? — горячился Дилаф.
— Могу тебя заверить, что нет. После того как король, а за ним и вся страна окажутся во власти Джаддета, у нас появится время разобраться с Элантрисом.
Хратен отвернулся от насупленного артета и скрыл в темноте довольную улыбку.
«Все кончено, — с удовлетворением думал он. — Мне удалось обратить Арелон без пролития крови».
На очереди оставался Теод.
ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ
Дверь запиралась изнутри, но деревянная арка, построенная при расцвете Элантриса, пала жертвой вездесущей гнили. Галладон сказал, что она рухнула при первом же прикосновении. За ней поднимались в темноту покрытые десятилетним слоем пыли ступени. Толстый покров нарушала одинокая цепочка следов, которые могли оставить только большие ноги дьюла.
— Лестница идет до самого верха? — Раоден осторожно переступил через оставшуюся от двери труху.
— Коло. И по всей длине проходит внутри колонны, только иногда встречаются узкие прорези для освещения. Один неверный шаг — и тебя ждет спуск такой же длинный и полный ужасов, как сказки моей Мамы.
Принц кивнул и начал подниматься, Галладон следовал за ним. До реода лестницу освещали при помощи волшебства, но сейчас лишь редкие лучики света проникали сквозь прорези. Ступени завивались спиралью по внутренней стороне колонны, и, если глянуть вниз, можно было разглядеть начало подъема. Когда-то лестницу ограждали перила, но они давно рассыпались в прах.
Друзья двигались с частыми передышками, поскольку ослабленные тела не выдерживали непривычной нагрузки. Подниматься пришлось долго. Наверху выход оказался заколоченным деревянными досками, причем довольно новыми — должно быть, постарались гвардейцы. Становилось очевидным, что изнутри ее открывать не предполагалось.
— Дальше я не попал, сюл, — сказал Галладон. — Вскарабкался до самого верха Долокеновой лестницы и обнаружил, что надо было захватить с собой топор.
— Вот мы его и принесли.
Раоден поудобнее перехватил орудие, которое Таан в свое время хотел обрушить на его дом. Вдвоем они принялись за работу, по очереди врубаясь топором в заслон.
Даже совместными усилиями прорубиться сквозь баррикаду оказалось нелегко. Принц уставал после нескольких замахов, которые лишь слегка царапали дерево. Но в конце концов им удалось расшатать и вынуть одну доску, и, окрыленные победой, они сумели расширить пролом и протиснуться в него.
Вид сполна оправдал мучения. Раоден десятки раз поднимался на элантрийскую стену, но никогда еще Каи так не радовал глаз. В городе царило спокойствие; выходило, его страхи о вторжении не оправдались. Принц с гордой улыбкой наслаждался маленькой удачей — его охватила радость, как будто он покорил неприступную горную вершину, а не обычную лестницу. Стены Элантриса снова принадлежали своим хозяевам.
— Мы сумели. — Раоден удовлетворенно облокотился на парапет.
— Что заняло немало времени, — проворчал дьюл, становясь рядом.
— Всего несколько часов, — легко возразил принц. Усталость от изнурительной работы быстро таяла в блаженстве победы.
— Я говорю не о прорубании двери, сюл. Я три дня пытался затащить тебя сюда.
— Я был занят.
Галладон фыркнул и что-то пробормотал себе под нос.
— Что ты сказал?
— Я сказал — «двухголовому феррину никогда не покинуть своего гнезда».
Принц улыбнулся — он знал джиндоскую поговорку. В тамошних болотах часто можно было услышать, как кричат и ругаются друг с другом эти голосистые птицы. Поговорку употребляли по отношению к тем, кто нашел новое увлечение, в том числе и любовное.
— Будет тебе, — обернулся он к другу. — Все не так плохо.
— Сюл, за последние трое суток вы разлучались, только чтобы посетить удобства. Она бы стояла сейчас рядом с нами, если бы я не утащил тебя тайком.
— Ну, — пробормотал в сторону принц, — она моя жена.
— И когда ты собираешься поставить ее в известность?
— Когда-нибудь. Не хочу, чтобы она чувствовала себя скованной обязательствами.
— Ни в коем случае.
— Галладон, друг мой. — Раодена ни капли не смутили нападки дьюла. — Что бы сказали люди твоего народа, если бы узнали, как ты далек от романтики?
Дюладен заслуженно славился громкими скандальными связями и страстью к запретной трагической любви.
В ответ Галладон лишь фыркнул, ясно показывая, что он думает о романтических наклонностях дьюлов. Затем повернулся и зорко оглядел Каи.
— Зачем мы сюда забрались, сюл?
— Не знаю. Это ты притащил меня на стену.
— Да, но лестницу искал ты.
Раоден кивнул. Ему вспомнилась оборвавшаяся в самом начале попытка найти путь наверх. «Неужели с тех пор прошло целых три дня?» — удивился принц. Он не заметил, как они промелькнули, — возможно, он действительно проводил слишком много времени с Сарин. Но он не чувствовал ни капли вины.
— Вон там. — Галладон указал вниз, на Каи.
— Что?
— Я вижу флаг наших беглых гвардейцев.
Принц с трудом различил красный всполох, похожий на вымпел.
— Ты уверен?
— Абсолютно.
Раоден прищурился и сумел разглядеть дом, около которого развевался флаг.
— Это особняк Телри. Что делает у него в гостях элантрийская гвардия?
— Может, он под арестом?
— Вряд ли. Гвардия не занимается охраной порядка в Каи.
— Тогда почему они ушли со стен?
Раоден покачал головой.
— Точно не знаю. Могу только сказать — что-то здесь нечисто.
Они спускались молча, глубоко погруженные в размышления.
Имелся только один способ выяснить, что происходит с гвардейцами. Сарин была единственным новичком, который попал в город после их исчезновения; только она могла рассказать, что творится в стране.
Но принцесса отказывалась говорить о внешнем мире. С ней что-то случилось, и воспоминания о происшедшем причиняли боль. Видя ее нежелание, Раоден не настаивал, — он не хотел настроить девушку против себя. По правде говоря, он наслаждался ее обществом. Язвительный юмор Сарин вызывал у него улыбку, отточенный ум интриговал, а независимый характер внушал надежду на будущее. Десять лет принцу приходилось иметь дело с женщинами, которые только и думали, как сидит на них платье (особенно его раздражало, что слабовольная мачеха задает тон подобной недалекой наивности), и он мечтал о той, кто не станет прятаться за чужие спины при первом намеке на неприятности. Как его давно умершая мать.
Тем не менее неуступчивость Сарин, которая так восхищала принца, сейчас мешала узнать, что происходит в мире. Ни ненавязчивые уговоры, ни хитрости пока не заставили принцессу раскрыть рта. К сожалению, Раоден не мог себе позволить и дальше считаться с ее чувствами. Его тревожило странное поведение гвардейцев — любая смена власти может оказаться для Элантриса губительной.
Друзья достигли подножия лестницы и направились к центру города. Прогулка получилась довольно длинной, но Раоден этого не заметил, размышляя об увиденном. Несмотря на падение Элантриса, последнее десятилетие прошло для Арелона мирно. На юге он граничил с дружественным Дюладелом, север охраняла теоданская армада, на востоке путь преграждали неприступные горы — с такой защитой даже ослабленная после реода страна могла чувствовать себя спокойно. Внутренние раздоры тоже обходились без крови, поскольку Йадон крепко держал войска в своих руках, вынуждая знать решать свои распри мирным путем.
Раоден знал, что затишье не продержится долго, хотя его отец не желал видеть угрожающей королевству опасности. Решению принца жениться на Сарин в огромной степени способствовал долгожданный шанс заключить договор с Теодом и получить частичный доступ к армаде. Арелонцы не умели сражаться, столетия элантрийского правления приучили их к спокойной жизни. Вирн должен быть идиотом, чтобы не напасть на них рано или поздно; ему необходимо только выбрать удачное время.
А внутренняя распря подарит вирну прекрасную возможность. Если гвардия решилась предать короля, гражданское противостояние снова принесет в Арелон хаос, а фьерденцы славились умением извлекать выгоды из подобных ситуаций. Принцу было совершенно необходимо узнать, что происходит по ту сторону стены.
В конце концов они с Галладоном добрались до места. Они направлялись не к Новому Элантрису, а к тому приземистому, невзрачному строению, что скрывало вход в святилище элантрийцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81