Если они вообще существуют. Я иду своей дорогой.
— Презирая силы, которые дали тебе жизнь, ты накликаешь на себя беду, Рит.
— Жизнь? А что такое жизнь? Просто разница между тем, на что мы надеемся и что получаем в действительности.
Она устремила на него холодный взгляд.
— Если ты действительно так думаешь, мне тебя жаль.
Больше говорить было не о чем. Таналвах отвернулась и в конце концов уснула — или просто притворилась, что спит.
Кэлдасон караулил до рассвета, когда пришла Серра, чтобы сменить его.
Только тогда он сам погрузился в сон.
Он стоял на краю поля, заросшего золотистой пшеницей высотой по грудь.
Солнце испепеляло землю, от жары подрагивал воздух. Ветра почти не ощущалось. Тишину нарушали лишь жужжание пчел и редкие птичьи голоса.
Вдали, почти на другом конце поля, краем глаза он заметил движение. Что-то или кто-то двигался через посевы в его направлении. Он не мог разглядеть, кто именно, видел лишь, как колышется пшеница. А потом он увидел кое-что еще.
Все на том же дальнем конце поля появились пятеро всадников. Словно корабли, бороздящие золотистое море, они углубились в пшеницу. Он слышал крики и видел, как всадники безжалостно хлещут коней.
Их невидимая жертва продолжала двигаться вперед, оказываясь к нему все ближе и ближе. Преследователи, не беспокоясь о том, что вытаптывают поле, сокращали разрыв.
Внезапно в поле зрения появилась фигура. Он узнал старика, которого уже не раз видел прежде, тот нес на руках ребенка лет трех-четырех. Мальчик тоже казался знакомым, вот только непонятно почему.
Прижимая к себе ребенка, старик с удивительным для его возраста проворством пронесся мимо.
И снова он — лишь бессильный наблюдатель, недоступный зрению участников разыгравшейся драмы.
Он повернулся и последовал за стариком. Теперь пшеничное поле оказалось за спиной, а впереди расстилалась заросшая травой равнина с округлыми холмами. Старик бежал по направлению к другой, заметно большей группе всадников, скачущих ему навстречу, — по всей видимости, союзников. Как только они встретились, он, все с той же поразительной для его лет ловкостью, вскарабкался на свободного жеребца, посадил мальчика перед собой и во весь опор поскакал прочь. Остальные всадники, однако, остались, выстраивая линию обороны.
В этот момент пятеро преследователей покинули пределы пшеничного поля. Двое проскакали справа, двое — слева. Пятый, нисколько этим не смущаясь, пронесся сквозь него.
Кэлдасон смотрел, как две группы всадников сошлись, оглашая воздух яростными криками и звоном стали.
Возникла вспышка, ослепительная как молния, и все вокруг поглотила тьма.
Теперь он стоял на краю невысокого утеса, глядя на быстро текущую внизу реку. Тут и там из нее поднимались округлые валуны, и вода пенилась, огибая их.
Появилась лодка, которую, подбрасывая на волнах, несло вниз по течению. Утлое суденышко — деревянный каркас, обтянутый дублеными шкурами. Никакого паруса; весла и примитивный руль.
В лодке сидели шесть человек, четверо — на веслах, хотя в данный момент благодаря скорости реки грести не требовалось. Весла использовали, чтобы отталкиваться от наполовину затопленных валунов, столкновение с которыми могло повредить корпус.
На корме, положив руку на румпель, сидел старик. Рядом с ним съежился мальчик, несомненно, тот же самый, которого он видел на пшеничном поле, только сейчас ему было лет восемь-девять. Старик же, казалось, не постарел ни на день.
В поле зрения возникла группа людей на противоположном берегу. Их было человек двадцать, и они бежали по камням, стараясь не отставать от подпрыгивающей на волнах, едва поддающейся управлению лодки. Среди них были лучники, время от времени обстреливающие лодку. Однако ее так сильно бросало из стороны в сторону, что почти все их стрелы пролетали мимо цели. Мальчик, несмотря на свой юный возраст, стрелял в ответ, причем, как правило, очень метко, вынуждая разъяренных преследователей то и дело увертываться.
Спустя мгновение лодка обогнула поворот и скрылась из виду.
Снова ослепительно полыхнуло, и все поглотила тьма.
Он стоял на неровной болотистой местности. Дело происходило ночью, однако впереди, освещая все вокруг, пылали несколько домов. Едкий дым щипал глаза, в горле першило.
Ему понадобилось несколько секунд, чтобы разобраться в этом хаосе. По-видимому, совсем недавно произошел набег на небольшое, судя по всему, поселение, и защитники только-только сумели наладить хоть какую-то оборону. Упавшие с коней всадники лежали на земле. Повсюду люди сражались на мечах и врукопашную.
Рит огляделся. Первым ему на глаза попался старик, раздававший отрывистые приказы. Надо же, старость по-прежнему обходит его стороной.
А где же мальчик? На вид ему было лет пятнадцать или чуть больше, и теперь он не нуждался в защите. Сражаясь не хуже прочих — и даже лучше многих, — он еще и направлял действия других. Движения его были уверенными и сильными; он рубил врагов, никого не щадя, и подбадривал товарищей.
В разгар боя юноша вдруг повернулся и посмотрел в его сторону. Когда их взгляды встретились, броня невидимости стороннего наблюдателя исчезла. И он понял или, скорее, утвердился в истинности уже возникшего у него представления о том, кем был этот молодой человек.
Они смотрели друг на друга всего лишь мгновение.
Вспыхнул ослепительный, непереносимый свет, а вслед за ним нахлынула всепоглощающая тьма.
14
ЛЮБОМУ дворцу он предпочитал палатку, а пиршеству — простую солдатскую пищу. Он мог роскошно одеваться, но носил более чем скромный камзол. Он мог убивать побежденных, но, как правило, проявлял милосердие. Он мог иметь сколько угодно женщин и жить в роскоши, но взял за правило умеренность и воздержание. Он мог стать тираном, но снисходительность ему нравилась больше.
За эти и другие качества последователи восхищались им. И даже умудрялись скрывать страх, который испытывали в его присутствии.
Военный вождь Зиррейс — Тень Богов, Милосердный Топор, Человек, Упавший с Солнца и носитель еще дюжины других прозвищ, отнюдь не присвоенных, но дарованных ему другими, — внешне не представлял собой ничего исключительного. Многие находили это удивительным для того, кто достиг столь многого. Как будто Природа непременно должна награждать завоевателей чужих земель какими-то особыми внешними признаками. Истина же состояла в том, что почти во всех отношениях он был заурядным человеком.
Телосложение имел среднее, а лицо — из тех, которые тут же забываются, стоит их раз увидеть.
Вот только впечатление это оживляла исключительная энергия: странная, не поддающаяся определению сила, исходившая от него.
Вопреки существовавшему мнению, тираном он не являлся. Хотя определенно был деспотом. Многие на своей шкуре испытали, что это далеко не одно и то же. Он не был тираном, потому что рассматривал войну как последнее средство и старался не тратить людские жизни без необходимости. Он был деспотом в своем непоколебимом стремлении к расширению территории и в том, как настойчиво добивался, чтобы люди приняли его самого как дар. Только встречаясь с упрямой несговорчивостью в этом отношении, он позволял себе редкие для него проявления грубости и даже жестокости.
В долине внизу его армия готовилась к очередной осаде. Им противостояла огромная крепость, сиявшая мириадами магических огней. Прекрасно укомплектованная, имеющая большие припасы продовольствия, она могла продержаться целую вечность. И все же войско Зиррейса было в отличном настроении. Люди знали, что ключ к победе в руках их вождя.
Шел снег. В северных широтах зима всегда приходит намного раньше, и тем не менее погода стояла относительно мягкая. Однако в любой момент могли ударить холода, и это подталкивало людей к тому, чтобы как можно быстрее выполнить свою задачу. А в том, что она будет выполнена, не сомневался никто.
Зиррейс вошел в штабную палатку как обычный воин, без всякой свиты. Однако при его появлении все оживились. Он подозвал к себе двух особо доверенных помощников.
— Не пришел еще ответ на наше предложение, Сефор?
— Пока нет, мой господин, — ответил тот, что был помоложе. — Может, отправить еще одного посланца?
— Нет. Им нужно подумать. На время оставим их в покое. — Он перевел взгляд на второго помощника. — Веллем.
— Да, господин? — Старый служака инстинктивно вытянулся по стойке “смирно”, хотя Зиррейс обычно не придавал значения внешним проявлениям почтения.
— Как обстоят дела с готовностью наших войск и их обеспечением?
— Все в полном порядке, господин. Ждем вашего приказа.
— Хорошо. Будем надеяться, что мне не придется отдавать его. А как обстоят дела с магией в этой местности, Сефор?
— Вы оказались правы, господин, насчет ее потоков. По крайней мере три пересекают пространство города. Без сомнения, именно по этой причине его тут и основали.
— Как обычно. Ох уж эти основатели, — проворчал Зиррейс — Они за многое в ответе.
— В результате нам придется иметь дело со всем арсеналом магического вооружения, — добавил Сефор. — Или не придется, в зависимости от того, каков будет их ответ.
— Полагаю, нетрудно догадаться. — Зиррейс перевел взгляд на второго помощника. — Что ты по этому поводу думаешь, Веллем?
Вождь обожал задавать вопросы такого рода, причем подразумевалось, что собеседник будет искренен.
— Никакой капитуляции. Вот каков был бы мой ответ, окажись я на их месте.
— Именно такого ответа я и ожидал от нашего ветерана. А чем ты руководствуешься, можешь объяснить?
— Они понятия не имеют, почему им угрожают, так как не нанесли вам никакого оскорбления или урона. Что им остается думать — у них хотят что-то отнять, но наверняка не дать.
— Одним словом, страх неизвестности. Ничего необычного.
— Остается надеяться, что и исход будет обычным.
— Не сомневайся, — заверил его Зиррейс — Хотя лучше бы обойтись без кровопролития.
— Это война, господин, — выразил свое мнение Веллем.
— Как сказать. Вы ведь знаете историю Сизы?
Они, конечно, знали; это был миф, широко известный в северных землях. Однако, потакая вождю, изобразили неведение: Зиррейс любил нравоучительные рассказы.
— Жители Сизы, — начал он, — обитали в Бариалских пещерах и всегда считали, что им исключительно повезло с надежным убежищем. К тому же под землей в изобилии росли съедобные грибы и текли чистейшие реки. У них даже был какой-то свет: его обеспечивали минералы и лишайники. В Сизе мало что знали о существовании мира над головой, а те немногие, кто отваживался выйти наружу, никогда не возвращались. Одним словом, мир наверху их не интересовал. С какой стати? У них было все, в чем они нуждались. Вдобавок, они верили, что их самих и их жалкие кроличьи норы защищают подземные боги. А потом все изменилось. Вы знаете, что стало тому причиной?
Конечно, они знали; им не в первый раз приходилось слышать эту историю.
— Наводнение, господин, — покорно ответил Сефор.
— Наводнение, да. — Иногда Зиррейс разговаривал с людьми, точно школьный учитель или наставник-жрец; и все же каким-то образом ему удавалось избежать покровительственного тона. — Подземные реки и озера переполнились из-за необычно обильного дождя наверху, хотя, конечно, обитатели Сизы этого не знали. Уровень воды продолжал подниматься, и в конце концов им не осталось ничего другого, кроме как покинуть свои пещеры и выбраться на поверхность. Надо сказать, многие до последнего цеплялись за то, что осталось от их подземного царства. Кончилось тем, что эти упрямцы погибли. Зато другие, более смелые и отчаянные, вышли наружу и поначалу едва не ослепли от света, а потом выяснили, что оказались в прекрасном мире. И, согласно легендам, именно эти смельчаки положили начало ныне живущему человеческому роду. Некоторые верят, что это боги наслали наводнение, чтобы заставить их покинуть свои пещеры. — Последовала театральная пауза. — Это сделал я.
— Не бог? — спросил Сефор.
Тот факт, что он мог позволить себе такого рода вопрос, безусловно, свидетельствовал о терпимости его господина.
Зиррейс улыбнулся.
Нет, не бог. Хотя некоторые и воспринимают меня именно так. Орудие богов, возможно. Если боги вообще существуют. Не смотри так потрясенно, Веллем. Тебе известно мое отношение к богам.
— Да, мой господин. Что поделаешь, меня так воспитали. Простите.
— Я не требую ни от кого извиняться за свои убеждения, друг мой. Ты же знаешь, я никогда не стремился искоренить религиозные верования на завоеванных нами землях. Не собираюсь делать этого и теперь. Я убежден, что в этом вопросе люди со временем сами научатся отличать правду ото лжи.
— Это делает вам честь, господин.
— У древних вождей были помощники, приставленные к ним только для того, чтобы напоминать им, что победы, слава да и сама жизнь — все это, в лучшем случае, преходяще, если вообще не иллюзия. — Зиррейс снова улыбнулся. — Не волнуйтесь, от вас я этого не потребую. Мне не нужно подсказок. Голос всегда звучит вот здесь, у меня в голове. — Он прикоснулся к виску. — Впрочем, речь не об этом. Однако думаю, вам понятно, с какой целью я вспомнил историю Сизы. Обитатели вон того города внизу — тоже не видят необходимости покидать свои удобные пещеры. А мы должны привести их к свету. Истинному свету. — Он замолчал, давая возможность своим слушателям осознать услышанное, а затем спросил: — Почему вы поддерживаете меня?
Если бы этот вопрос задал подлинный тиран, его приспешники задрожали бы от страха, опасаясь дать неправильный ответ. Однако это был Зиррейс.
— Потому что вы, господин, великий завоеватель, — сказал Веллем.
— От старого солдата я и не ожидал другого ответа. — Вождь посмотрел на своего молодого помощника. — А ты, Сефор?
— Потому что вы справедливы, господин, и стремитесь сделать так, чтобы люди жили лучше.
— Я хочу привести их к свету, да. Но я призываю вас поддерживать не меня, а то, что я в себе воплощаю. Не человека, а огонь, горящий у него внутри. — Было заметно, что этот образ доставляет ему удовольствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35