– Я не так-то легко поддаюсь. – Кэт заставила себя рассмеяться. – Но я, похоже, посадила себе занозу на заднице.
Мартин хмыкнул. Прежде чем она сообразила, что он собирался сделать, он сгреб ее в охапку и поднял высоко на руки. Неся ее к кровати, он пробормотал:
– Сейчас посмотрим, что мы можем с этим сделать.
ГЛАВА 18
Пламя угасало, а потом сгорели и все дрова, превратившись в тлеющие угли. В какой-то момент за последний час ливень стих и перешел в унылый, барабанящий по окнам мелкий дождь. Мартин понятия не имел, когда это случилось. В тот момент, когда они с Кэт во второй раз замерли в изнеможении в объятиях друг друга? Или это было в третий раз?
Мартин лежал, смежив веки, и блуждающая улыбка играла на его губах. Он чувствовал себя таким размякшим, довольным до пресыщения и полностью удовлетворенным, каким и помнить-то не помнил, что бывал когда-то. Он передвинулся, пытаясь найти для себя более удобное положение, но матрац был настолько изношенным, что он все равно постепенно начинал скатываться к провисшей середине.
Не то чтобы он имел право жаловаться. Они с Кэт приняли посильное участие в разрушении остова кровати.
Он боялся, что какие-то из веревок вообще лопнут на очередном витке их энергичных любовных баталий, и уж точно не сомневался, что одну из стареньких простыней они точно порвали.
Большая часть постельного белья валялась на полу. Мартин свесился с кровати и вытащил из этой кучи одеяло. Он накрыл им женщину, которая свернулась клубком на другом краю кровати, спиной к нему.
Мартин немного расстроился, что Кэт уже погрузилась в сон после их последнего бурного кульминационного момента. Он предпочел бы, чтобы она засыпала в его объятиях, уютно примостив голову у него на плече. Но он увидел, что она не спала, а смотрела, как струйки дождя стекают по оконному стеклу.
Он укутал ее одеялом и прижался к ней. Его душа была переполнена чувствами. Он сгорал от нетерпения выплеснуть поток романтичных слов и нежных глупейших признаний ей на ухо. Но он сомневался, примет ли Кэт все это благосклонно.
Поэтому он удовольствовался ласковым поглаживанием того места пониже спины, откуда он удалил занозу.
– Как ты? – спросил он нежно.
– Я пытаюсь собраться с силами, чтобы заставить себя проснуться и одеться. Нам надо вернуться до утра. Мег будет сильно тревожиться, если она проснется и обнаружит, что нет нас обоих.
– До утра еще очень далеко. Прошло не так много времени после полуночи, и все еще идет дождь, – возразил он. – У нас еще много времени.
– Но вам надо поторопиться отнести этот портрет к Уолсингему. Если Бабингтон обнаружит, что портрет пропал, он запаникует и удерет. Сомневаюсь, что ваш заказчик будет тогда доволен. В конце концов, надо подумать и о награде. Вы полагаете, Уолсингем сдержит свое обещание?
– Полагаю, да. Как правило, он человек слова. – Мартину бы радоваться при мысли о достижении цели, к которой он так давно стремился. Но он сам себе удивлялся: воодушевление куда-то пропало.
Он попытался поцеловать Кэт в плечо, но она натянула одеяло.
– И вы получите наконец возможность отправиться к леди Дэнвер и положить свое сердце к ее ногам.
Мартин виновато поежился, услышав имя Джейн. По правде говоря, он мало вспоминал о ней в последнее время и уж совсем не думал о ней в эти несколько часов. Он был обязан сходить к ней, если ни по какой другой причине, то хотя бы чтобы заверить ее, что она может больше не волноваться за брата. И он должен быть достаточно честен с ней и объяснить, почему он настолько уверен в своих словах, признаться, как шпионил для Уолсингема.
Мартин надеялся, что Джейн простит ему. Но он больше ничего не желал от этой женщины! Его ошеломила эта мысль, но так уж сложилось.
Кэт сидела, съежившись, на самом краешке кровати, как можно дальше от него. Словно теперь, когда их близость прошла, она избегала его прикосновений.
Свечи давно оплыли. Только красные огоньки в камине давали мерцающий отблеск в комнате. Мартин приподнялся на локоть, вглядываясь в Кэт. Ему хотелось лучше видеть ее лицо.
Он отвел назад спутанную прядку волос с ее щеки.
– Я не могу даже думать о Джейн, – признался он. – После всего, что объединяло нас…
– Не надо, – резко перебила его Кэт.
– Не надо? – Рука Мартина замерла. – Прикасаться к тебе или…
– Не надо считать себя обязанным произносить красивые речи или давать клятвенные заверения в преданности только потому, что мы разделили одно ложе. – Она окинула его нахмуренным взглядом. – Мы оба знаем, что все происходившее здесь так и останется всего лишь приятным эпизодом в нашей жизни, не более. Два горячих тела поддались своим глубоко сдерживаемым желаниям в пасмурную и дождливую ночь. Земля не перевернулась, и небо внезапно не пролилось звездным дождем.
Может, для нее и нет. Мартин выдохнул из груди весь воздух. Он ощущал себя совсем как баркас, который только-только стремительно плыл по волнам, но внезапно ветер исчез, и паруса повисли.
– Простите мне попытку проявить внимание, – пробормотал он.
Резко откатившись на другую сторону кровати, он начал колотить кулаком по тонкой подушке в тщетном усилии взбить ее.
– Мне жаль, если я задела вашу мужскую гордость… – начала Кэт.
– Non, pas de tout. Я не настолько самонадеян, чтобы раздуваться от гордости за свои таланты в постели, – скривился Мартин. – Впрочем, вот… ну да, наверное, я все-таки самонадеян. И я не привык, что после близости женщина зевает, переворачивается на другой бок и начинает храпеть.
Кэт резко выпрямилась, натягивая одеяло на грудь.
– Я ничего подобного не делала. Такое поведение считается исключительной прерогативой для вас, мужчин.
– Я никогда не позволял себе такого равнодушия. – Мартин засунул подушку себе под голову. – Даже когда я платил…
Мартин осекся, но не вовремя.
– Вы платили за женщину? – Кэт с глупой улыбкой посмотрела на него. – Никогда бы и представить себе не смогла порывистого, лихого и чувственного, полного сил Ле Лупа, который платит женщине.
– Я был тогда очень молод, – отрывисто проговорил Мартин. – Так я распрощался с бременем своей невинности. Мне было только одиннадцать.
– Одиннадцать!
– Или двенадцать, возможно.
Кэт скептически посмотрела на него, и он уступил.
– Ладно. Наверное, все произошло, когда мне было ближе к тринадцати и я поддался чарам Дафны Ла Буш, одной из искуснейших проституток, когда-либо выходивших на улицы Парижа.
– Дафна – рот? Почему они прозвали ее так? О! – Огонек догадки мелькнул в глазах Кэт.
Гнев немного поутих, и Мартин, сам того не желая, усмехнулся ей в ответ.
– По вашему волчьему взгляду я полагаю, прозвище досталось этой распутнице не из пристрастия к передаче сплетен.
– Нет, Дафна отличалась невероятной молчаливостью, особенно когда она… уф-ф… – Мартин хрюкнул, когда Кэт резко ткнула его в ребра.
– Я догадлива, поэтому обойдемся без вашего старания нарисовать мне живые и яркие картины.
Мартин умолк, пряча улыбку. По крайней мере, его неблагопристойные воспоминания произвели должное действие, заставив Кэт вернуться на его половину кровати. Он приобнял ее.
– Мне приходилось очищать множество всяких разных карманов, чтобы позволить себе воспользоваться услугами Дафны. Может, она и не была красавицей-куртизанкой, но она не отдавалась задешево.
– И она стоила ваших стараний?
– Oui. Она была очень хороша. Она провела столь головокружительное знакомство с обрядами Венеры, что всецело покорила меня. На следующий день я нагрянул в бордель с увядшим букетиком цветов и стал клясться сделать ее своей госпожой и спасти от ее трагической участи, даже если ради этого мне придется украсть кошелек у самого короля.
– И как мадемуазель Ла Буш отвечала на это великодушное предложение?
– Когда она прекратила смеяться надо мной, она надрала мне уши, вышвырнула меня вон и стала готовиться развлекать своего следующего клиента.
Кэт расхохоталась, но ее голос был не без симпатии, когда она погладила его грудь.
– Бедный укрощенный волчонок, – сочувственно проговорила она, погладив его. – Но каким же замечательным парнишкой вы, видимо, были тогда.
– Замечательным? – Мартин фыркнул.
– Да, меня поражает, как вам удалось сохранить такую жажду жизни, такое романтичное представление о мире, если подумать, как складывалась ваша судьба. Брошенный матерью, без семьи, без дома, и надеяться можно только на себя самого. Ведь должны же были и у вас случаться моменты, когда вам бывало холодно, голодно и вы погружались в отчаяние.
– Наверное, да. – Мартин пожал плечами. Ему всегда удавалось преодолевать мрачные стороны своей жизни. Он обнял Кэт обеими руками и поцеловал ее в макушку.
– Порой единственная возможность не замечать грязь под ногами – это научиться витать в облаках. Да и не был я настолько одинок. Жила тогда одна старушенция, цветочница, которая была добра ко мне. Она была чем-то вроде святой покровительницы для всех нас, уличных пострелов, хотя особой святостью никогда и не отличалась. Тетушка Полин ругалась и пила, как любой из ломовых извозчиков, провозивших фургоны через Париж, а то и похлеще их.
– Тетушка Полин?
– Так ее все называли. Я никогда не знал ее настоящего имени. – Мартин улыбнулся при воспоминании о худой старухе и ее редкозубой улыбке. – Она много раз спасала меня от пустого желудка, делясь со мной хлебом и сыром. Она продавала цветы, но еще тетушка Полин утверждала, что была немного цыганкой, способной читать по ладони. Она даже научила меня, как делать обереги, чтобы ведьмы близко не приближались.
Надо отдать ей должное, Кэт попыталась сохранить серьезное выражение на лице, но ее губы дрожали от подступившего смеха, когда она уточнила:
– Какого рода обереги?
– Мешочки, в которых лежала невероятно пахучая смесь трав и чеснока.
Кэт громко расхохоталась. Впрочем, он этого и ожидал.
– Ладно, ладно, пусть то была чисто суеверная чушь. Все-то я теперь знаю. И в детстве и юности я проявлял смелость, граничащую с безрассудством, и мне ничего не стоило рисковать попасть шеей в петлю палача, но я буквально цепенел от всего, что хоть как-то относилось к колдовству. Ничего я так не боялся на свете, как ведьм.
– Тогда как это вас вообще… – Кэт потрясенно наморщила лоб.
– Что вообще? – Мартин погладил ее спину, наслаждаясь ощущениями от прикосновения к ее гладкой теплой коже.
Кэт поколебалась немного, потом все же закончила свой вопрос:
– …угораздило оказаться в постели с Кассандрой Лассель.
Рука Мартина замерла при упоминании имени этой женщины, словно кто-то резко всадил ему нож под ребра.
– Давайте мы лучше не станем касаться этой темы, – только и ответил он.
Он возобновил свои ласки, но Кэт ускользнула от него. Она приподнялась и окинула его сумрачным взглядом.
– Вы слишком долго не касались этой темы. Я понимаю, вам неудобно говорить о Кассандре…
– Неудобно? – поперхнулся Мартин. – Память о той женщине вызывает у меня тошноту.
– Выходит, она не была вашей любовницей?
– Моей любовницей? Христос с вами, нет. Я только однажды и переспал с ней. Правда, этого оказалось достаточно, чтобы… чтобы…
– Чтобы стать отцом Мег.
– Мег – единственное, что случилось хорошего из той страшной ночи. – Мартин закрыл глаза руками, чтобы остановить кошмарные видения, атаковавшие его память. – Все остальное… отрава.
– Единственный способ избавиться от отравления – это промывание желудка. – Кэт убрала ему волосы со лба. – Расскажите мне, что тогда произошло.
Но Мартин оттолкнул ее руку и сел. Он рывком сбросил одеяло и свесил ноги с кровати.
Кэт пожалела, что вообще затронула эту тему. Но Кассандра Лассель была тенью, нависшей над Мартином и его дочерью. И эта тень так и не прекратит отравлять им жизнь, пока Мартин не смирится и не признает наличие этой мрачной тени.
Кэт прикусила губу. Время, которое судьба отвела ей для Мартина и Мег, было слишком скоротечно. Ей не дано любить и защищать их до конца своих дней, как ей того бы хотелось. Но если бы она сумела хотя бы изгнать образ Кассандры…
Кэт изучала напряженную линию спины Мартина, протянула руку, чтобы коснуться его, но тут же отдернула руку. Она испугалась, что слишком наседала на него. Она уже и не ждала, что он заговорит, и вздрогнула, когда он начал свой рассказ.
– Мне было всего восемнадцать, когда наши с ведьмой Лассель пути пересеклись, – запинаясь, начал он. – Это случилось в то же самое лето, когда я встретил Мирибель Шени. Мири появилась в моей жизни феей из снов, с ее бледно-золотистыми волосами, пронзительными глазами и невероятной загадочностью, которая ее окружала. Я был ослеплен, я совсем потерял голову, влюбившись в нее.
– Да почему бы и нет? – задумчиво проговорила Кэт.
– В то время я жил в Париже с моим хорошим другом капитаном Николя Реми. Ведь вы очень близки с Арианн, вы должны быть знакомы с ним.
– Я знаю, его называют великим героем, – ответила Кэт. – Защитником гугенотов. Он женат на сестре Арианн, Габриэль. Но я никогда не встречалась с этим человеком.
– Реми – подлинный герой, отважный и опытный на полях сражений, и у него благородное сердце. У меня никогда раньше и никогда больше не было такого настоящего друга. Он был мне как брат. – Мартин замолчал и прерывисто вздохнул, прежде чем сумел продолжить. – В голове Кассандры Лассель, гори она в аду, поселилась сумасшедшая идея, будто ей предопределено родить темную волшебницу, которая свалит с трона мужчин и восстановит власть дочерей земли.
– Истинно мудрые женщины не имеют никакого отношения к могуществу и власти, – перебила его Кэт. – Быть мудрой женщиной – значит хранить мудрость веков, заживлять раны и лечить болезни, жить в гармонии с землей, а не распространять тьму и разрушение.
– Очевидно, никто никогда так и не объяснил этого Кассандре.
– Из того, что я слышала о Кассандре, этой женщине нельзя было ничего объяснить. Ею овладели безумные мечты о славе.
– К несчастью, ее навязчивая идея затронула и Реми. – Мартин вздохнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50