https://wodolei.ru/catalog/rakoviny/napolnie/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Мартин пожалел о сказанном, как только у него вырвались эти слова, поскольку Уолсингем вцепился в них, как собака в кость.
– Вот оно как! Вот мы и подошли к сути дела, а именно леди Джейн Дэнвер. Она слывет красавицей.
– Согласен, она довольно миловидна, – пожал плечами Мартин, пытаясь казаться безразличным.
– Богатая вдовушка еще настолько молода, что нуждается в новом муже.
– Я понятия не имею, в чем нуждается эта женщина. Я едва осмеливаюсь поднять свой скромный взгляд на сестру барона.
– О, сдается мне, на этом свете не так много того, на что вы бы не осмелились, мистер Вулф.
Мартин смутился.
Поговаривали, Уолсингем умел взглядом обнажать душу человека, и сейчас, под пристальным взглядом министра, Мартин чувствовал себя слишком неуютно.
В последнее время его мысли действительно крутились вокруг леди Дэнвер много чаще, чем следовало. Эта милая, нежная женщина, на вкус Мартина, время от времени была чересчур уж серьезна. Но он не мог избавиться от мыслей, насколько брак с этой дамой улучшил бы его положение, и какой хорошей матерью для Мег могла стать Джейн.
Уолсингем продолжил изучать Мартина прищуренными глазами. Министр умел владеть молчанием как оружием, часто подталкивая людей на опрометчивые признания.
Но с Мартином это не удалось.
– Мы живем в уникальное для Англии время, – прервал паузу Уолсингем, – когда человек со здоровым честолюбием и недюжинными способностями может подняться много выше своего отца. Вы кажетесь мне именно таким человеком, мистер Вулф. Но вы еще и крайне опасны, слишком опасны.
– В чем же я опасен?
– Вы не признаете хозяина над собой, вас ни с кем не связывают никакие узы.
– Как странно, – Мартин подчеркнуто растягивал слова. – У меня создалось впечатление, что вы взяли меня к себе на службу, господин министр.
– Вы, несомненно, получаете от меня плату и выполняете поручения, которые я вам даю, но я никогда не был достаточно глуп, чтобы считать себя вашим хозяином. После шести месяцев вашей службы у меня я знаю о вас не намного больше, чем в самом начале нашего знакомства.
– Я могу сказать то же самое о вас, сэр, – парировал Мартин. – У вас репутация человека, который говорит мало, но видит все.
– Вы же человек, который говорит много, но никогда не раскрывается. Я даже до конца не уверен, каковы наши религиозные убеждения.
– Каждое воскресенье я регулярно посещаю протестантскую службу.
– Так делают очень многие, даже если только для того, чтобы избежать порицания, ждущего всякого, кто воздерживается.
– Мои отношения со Всемогущим достаточно простые, – улыбнулся Мартин. – Еще когда я был мальчишкой, Бог сказал мне: «Мартин, дружище, у меня есть гораздо более важные заботы, чтобы беспокоиться еще и о тебе, так что ты уж лучше-ка сам приглядывай за собой». – Уолсингем отреагировал сухим смешком, но Мартин догадался, что он задел строгого пуританина своим богохульством. Он добавил уже серьезнее: – Что касается конфликта между католиками и протестантами, я воочию видел беды и страдания, которые он повлек за собой. Из-за гражданской войны Франция была разорвана на части на долгие годы… Мужчин, женщин и детей – всех безжалостно вырезали. И все ради чего? Я думаю, ваша собственная королева сказала по этому поводу как нельзя лучше. Разве это не ее слова: «Есть только один Иисус Христос; остальное – споры о пустяках»? Я склонен согласиться с нею.
– И все же вы когда-то служили протестантскому королю Наварры, – раздраженно укорил его Уолсингем.
– Я искренне симпатизировал ему и видел смысл в том, чтобы служить его делу.
– Именно эта черта в вас и беспокоит меня. Ваша симпатия к сестре лорда Оксбриджа и ее кошельку привела к тому, что вы ослабили свое рвение в изучении самого барона.
– Почему вы так уверены, что Оксбридж склонен к измене? – сердито вздохнул Мартин.
– Я уже излагал вам свои соображения на этот счет. Лэмберты – одна из последних знатных католических семей с севера. На их счету уже есть злосчастная история сопротивления короне. Дедушка нынешнего барона кончил тем, что его голову выставили над Тауэром. Отец, скорее всего, разделил бы ту же самую судьбу, если бы не упал с лошади и не сломал себе шею, убегая от судьи.
– Но вы же сами только что уверяли меня, что в Англии наступила новая эра. Что человеку нет нужды повторять судьбу своего отца.
– У меня есть и другие причины тоже. – Уолсингем был явно уязвлен, что его собственные слова собеседник направил против него самого. – Оксбридж и его сестра воспитывались в доме графа Шрусбери, а сэр Антони Бабингтон был там пажом. Они все жили под одной крышей в те времена, когда граф был опекуном шотландской королевы.
– Случайное совпадение, – усмехнулся Мартин. – То, что все они были знакомы друг с другом в прошлом, вовсе не подразумевает их нынешних отношений. Я убедился: ни из чего не явствует, что лорд Оксбридж или его сестра…
– Тогда я предлагаю вам еще внимательнее присмотреться к ним, сэр, – отрезал Уолсингем, – иначе я вынужден буду нанять кого-то еще, чтобы тщательно изучить барона и вашу лояльность к нему тоже, месье Ле Луп.
Мартин проявил недюжинную выдержку, чтобы скрыть, как сильно угроза патрона потрясла его.
– Я постараюсь.
– Ваши старания – все, что мне требуется. Ну а теперь возвращайтесь к дочери. – Министр поднялся, чтобы проводить Мартина до двери. – А как поживает юная Маргарет?
– Хорошо, – осторожно ответил Мартин. Он изучающе посмотрел на Уолсингема, пытаясь почувствовать, нет ли какой-нибудь скрытой угрозы в этом вопросе.
– Вот уже шесть лет прошло с тех пор, как я потерял свою самую младшую дочь, мою маленькую Мэри, – обычно холодный взгляд сэра Фрэнсиса потеплел. – Она теперь с Богом. Дорожите днями, проведенными с вашей дочерью, мистер Вулф. Так уж часто получается, что только слишком короткое время наши дети бывают с нами. А ведь в итоге важны вовсе не королевства или власть. Только Бог и семья имеют значение.
Министр говорил просто, без всякого набожного ханжества, его слова шли прямо от сердца. И на мгновение показалось, будто два обычных человека говорят между собой, и один отец обращается к другому.
– Вы планируете в ближайшем времени навестить лорда Оксбриджа и его сестру? – Маска Уолсингема снова вернулась на свое место.
– Мне оказали честь, прислав приглашение на большой банкет, который будет дан в Стрэнд-хаузе завтра вечером. Сама королева ожидается там.
– Нет, если я сумею отговорить ее. Едва ли сейчас подходящий момент для ее величества, чтобы обедать в доме известных бунтарей. Учитывая весь этот круговорот заговоров. – Уолсингем положил руку на плечо Мартина. – Помогите мне раскрыть этот заговор против моей королевы, и я позабочусь о вашей награде. Герб и респектабельное положение можно купить. У вас нет никакой необходимости кликать на себя опасность, добиваясь женщины, чья семья может оказаться замешанной в измене. Хорошенько послужите мне, и вы сможете подняться к большим высотам. Но помните, можно и упасть, и так же глубоко. Доброй ночи, сэр.
На сей раз Мартину не составило труда расслышать угрозу.
* * *
Как только Вулф вышел, в комнату вошел Фелиппес. Клерк кивнул в сторону двери:
– Вы полностью доверяете этому французу, сэр?
– Настолько, насколько я доверяю каждому из вас, – ответил Уолсингем. – Я нахожу, что существует крайне немного людей, за которыми не стоит наблюдать. Как идет перевод?
– Достаточно успешно. Или, по крайней мере, по большей части. – Фелиппес поскреб бороду. – Я уже был уверен, что удалось взломать шифр, но часть этого сообщения выглядит несколько странно. Я не уверен, правильно ли я расшифровал текст.
– Я уверен, что правильно. Вы – лучший шифровальщик, которого я когда-либо использовал. От кого письмо?
– От посредника шотландской королевы в Париже, Томаса Моргана.
Морган пытался защитить Марию, в течение многих лет, добиваясь ее освобождения, и призывал к французскому вторжению ради ее освобождения, призывал возвести ее на английский престол. Наконец, французского короля убедили арестовать этого человека, чтобы сохранить хорошие отношения с Англией. Но Генри III отказался передать Моргана английскому правительству.
Моргана поместили в Бастилию, что конечно же не остановило этого человека, и он продолжал работать на королеву-пленницу.
– Что же смущает вас в письме Моргана? – уточнил Уолсингем.
– Он рекомендует Марии Бабингтона как человека, которому можно доверять.
– Все к лучшему.
– Но весь остальной текст настолько странен. Морган пишет, что на сей раз необходимо попробовать все средства для освобождения королевы. Включая колдовство.
– Что? – Уолсингем выхватил бумагу и стал просматривать перевод Фелиппеса.
«И хотя ваше величество – женщина глубоко благочестивая, я должен умолять вас признать, что даже силы тьмы нужно использовать ради святой цели. До меня дошли слухи о могущественной волшебнице, проживающей в Англии, чьи способности можно было бы направить на ваше избавление…»
– Похоже, мистер Морган слишком долго просидел в тюрьме, – презрительно сморщился Уолсингем. – У него мозги размягчились.
– Вы не питаете никакой веры в колдовство?
– Если бы я верил в магию и суеверия, я был бы папистом. Но те, кто отстаивает подобные опасные верования, могут принести большую беду. Мы не можем игнорировать любые угрозы, неважно, правдоподобны они или нет.
– Тогда как прикажете мне поступить, сэр?
Уолсингем потер виски, некоторое время молча размышляя.
– Запечатай письмо и проследи, чтобы оно попало в руки шотландской королевы вместе с корреспонденцией от французского посла, – некоторое время спустя приказал он. – Я напишу инструкции нашим собственным агентам в Париже, и посмотрим, сумеют ли они узнать больше об этой ведьме. Как там ее называют? – Сэр Фрэнсис еще раз взглянул на расшифрованное послание. – Об этой «Серебряной розе».
ГЛАВА 5
Кэт свернулась клубком на пороге спальни Мег. Утренние лучи ласкали ее лицо, вызывая приятные сны о прошедших днях. Она спала, подложив руку под голову вместо подушки, и ей снилось, что она слышит мычание коров, выгнанных на летнее пастбище, и мягкие шаги бабушки, которая приготовила для Кэт великолепный завтрак из пахты и черного хлеба. Но вовсе не певучий голос бабушки разбудил ее, а оглушительный вопль, походивший на стенания банши, древних ирландских духов, предвещающих смерть.
– Папистская ведьма! Ирландская чертовка!
Глаза Кэт широко распахнулись. Инстинкт воительницы заставил ее вовремя увернуться от удара тяжелой трости, который едва не обрушился на ее череп. Вскочив на ноги, Кэт оказалась в окружении. Ее теснили Агата Баттеридор с тростью и тощая горничная, вооруженная метлой.
Чтобы оградить себя от их ударов, Кэт вскинула руки.
– Какого черта! Ты совсем обезумела, старая карга? Прекрати… Ой! – Кэт вскрикнула, когда трость угодила ей в локоть. Она увернулась от Агаты, поймала ручку метлы и вырвала оружие из рук горничной.
Захватив метлу обеими руками, Кэт воспользовалась палкой, блокируя исступленные замахи Агаты. Испуганная горничная отступила и спряталась за черные юбки старухи, но продолжала издавать визгливые звуки во всю мощь своих легких.
– Убирайтесь! – проскрежетала Кэт между ударами. – И прекратите этот кошачий концерт, иначе вы разбудите девочку.
– Молюсь, чтобы моя крошка вообще смогла проснуться. Что ты сотворила с ней, злодейка? – Агата, задыхаясь, отступила на несколько шагов в коридор, ее увядшая грудь вздымалась и опускалась.
– Ничего, ты, старая глупая…
– Мод! Бегом вниз и сейчас же приведи хозяина, – приказала Агата перепуганной горничной, но эта команда оказалась лишней.
По лестнице, обнажив шпагу, уже с грохотом мчался Мартин Ле Луп. Широко открытые со сна, полные тревоги глаза, босые ноги, без брюк, в одной только белой сорочке, едва доходившей до середины бедра, взъерошенные темные волосы вокруг небритых щек – так обычно изображают человека, чей сон неожиданно и резко прервали.
– Что случилось? Что с Мег? Кто-то… – выкрикивал он, перескакивая через две ступеньки.
Он прервался, резко остановившись на верхней площадке лестницы. Он моргал, медленно осознавая увиденную сцену, оглядывая сначала Кэт, напялившую на себя его одежду, затем, переметнув взгляд на старуху и хнычущую горничную, цепляющуюся за ее юбки.
– Гром и молния! Что тут творится?
– Ох, хозяин, я же вас предупреждала! – заверещала Агата. – Эта ирландская ведьма пряталась здесь…
– Не делала я ничего подобного, ты, глупая курица, – перебила ее Кэт.
– …пряталась здесь и готовилась выкрасть серебро и перебить всех нас.
– Да я спала тут, проклятая тупица…
– …и страшно подумать, она уже, видно, сожрала маленькую хозяйку, – тут глаза старухи наполнились слезами, – она… ведь она…
– Ради всего святого! Женщина, да у тебя даже не куриные, у тебя блошиные мозги.
– Тихо! – взревел Мартин, окидывая женщин таким свирепым взглядом, что даже Кэт поспешила умолкнуть. Он запустил руку в свою непослушную гриву и, встав между Кэт и мисс Баттеридор, шпагой опустил трость старухи. – А теперь кто-нибудь, пожалуйста, объясните… только по очереди, а не одновременно, – добавил он, поскольку и Кэт и Агата уже набрали воздуха. – Сначала вы, мисс Баттеридор.
– Что ж, хозяин, бедняжка Мод занималась своей утренней уборкой, когда увидела, что противная папистка растянулась на пороге спальни мисс Мег. Представляете, как испугалась бедная девушка, и она немедленно побежала за мной. Только Мод не смогла сразу же найти меня. Я была в саду…
– Я понял, спасибо, – перебил ее Мартин. – Я уверен, у мисс О'Хэнлон есть какое-нибудь разумное объяснение. – Несмотря на свои растрепанные чувства, он оказался способен выгнуть бровь в присущей ему холодной презрительной манере.
– Я уже сказала вам, – прорычала Кэт. – Я спала.
– Какие-то проблемы с кроватью, которую я предоставил вам?
– Никаких, кроме того, что она слишком далеко от Мег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50


А-П

П-Я