Мы предлагаем: соберите вооруженных людей, сколько сможете, но в бой не вступайте, а переправляйтесь к нам в Каррену. Колония дейлкарлов, живущих там, рада будет нас поддержать. Скинем проклятую смердюковскую власть — и вместе отправимся на север, на великую битву!
— Славное предложение, — кивнул господин Ладомир. — Но какова цена? И кто станет платить вашим рыцарям?
— Кто говорит о плате? Это союз, — возразил Альсандер, но даже сквозь загар и природную смуглость было видно, как он покраснел. Рыцарь повернулся к Рогею:
— Ты согласен?
— Никоим образом! Я считаю, надо поднимать лесных жителей Скогаланга. Мы захватим укрепления по всей провинции прежде, чем валькинги сообразят, что Крылатый Волк вышел на охоту. А мы тем часом двинем на северо-восток, в Белоречье, отрежем им все пути к югу, расшевелим Вастманстед — и будем сражаться в лесах, как король Аргименес в Серебряную Пору!
— Ты только забыл, что перед нами не безалаберные язычники, но люди, посвятившие войне всю свою жизнь. Нет, без регулярного войска нам с ними не совладать, — сказал господин Ладомир. — Друг мой, твой план — план мечтателя, нам же нужен трезвый стратег, мыслящий по-земному. Есть у кого-нибудь более основательные соображения?.. Хотя, впрочем, что можно придумать на месте, разве только вчерне… Так вы по-прежнему настаиваете на том, чтобы держать совет в присутствии чародея, продавшего своих прежних хозяев?..
Воцарилось молчание.
— Что до меня — да, — сказал Эйрар.
— Куда молодой вождь, туда и я, — проворчал Микалегон.
— И я, — кивнул Рогей.
— Значит, во имя общего согласия кто-то должен уступить, и пусть это буду я… хоть и сдается мне — добром это не кончится, — подытожил рыцарь, осенил себя знаком истинной веры и вновь содрогнулся, как если бы стылый ветер, влетевший снаружи, пробрал его до костей.
Мелибоэ, после первой своей речи сидевший со скромно потупленным взором, вновь поднял голову.
— Вы поступаете верно, господин рыцарь, — молвил он. — Я ведь знаю, о чем вы думаете, хотя нипочем не скажете: если сейчас меня выгнать отсюда, это никакой выгоды вам не принесет, зато рассорить может со многими… Но к делу. Я смотрю, все вы топчетесь вокруг да около самого главного, а именно: предполагаемый брак свяжет Валька с Империей — сделает ее Империей Валька. И если это произойдет, с вами будет покончено. Чего доброго, он отравит самый Колодец, как уже отравил немало жизней, закрывая лицеи, сгоняя непосильными налогами с земли крестьян Вастманстеда… сажая рабов за ткацкие станки Мариаполя. Вы правы, господин рыцарь, еще и в том, что вам следует немедленно отправиться в Стассию, созвать полный Совет, прогнать околдованных и подкупленных и отменить указ о столь беззаконной помолвке. Но в одном вы все-таки ошибаетесь; все пропало также и в том случае, если угаснет боевой дух вот этих юных вождей Дейларны. Случись это
— и недалек день, когда воины Алого Пика ворвутся в императорский дворец в Стассии… И вот вам еще совет: станете обдумывать, как вести войну — прислушайтесь к вождю Эйрару. Я гадал о его будущем и утверждаю — второго такого счастливчика, особенно по части сражений, вам не найти.
Господин Ладомир пристально глянул из-под полуприкрытых век:
— Я смотрю, вы просто замечательно спелись… Вероятно, юный вождь, у вас есть уже план?
Эйрар залился румянцем:
— Пока еще нет… Да и откуда бы? Мы еще слишком мало знаем, чтобы строить какие-то планы. Только то, что после сожжения кораблей в. Медвежьем фиорде наши враги не могут больше передвигаться морем. А значит, на островах Джентебби можно устроить твердыню, подобную Ос Эригу. Оттуда можно держать связь с Карреной на юге, Стассией на западе и Дейларной на севере…
Возражать никто не стал, только Эрб заметил:
— Должно быть, проклятый Бордвин здорово-таки причесал острова…
Итак, решено было ожидать весны в Скогаланге, с тем, что один из кораблей без промедления отвезет господина Ладомира в Стассию. Когда все поднялись, Мелибоэ отозвал Эйрара в сторонку — перекинуться словечком наедине.
— Юноша, — сказал он. — Я лучше тебя самого знаю, что твой так называемый план — никакой не план, просто отговорка на время, пока судьба не выносит плод. Что ж, неплохо, неплохо; но страшись Джентебби!
Эйрар так и не понял, что же имел в виду маг. Ничего не поняла и Аргира, когда он ей рассказал. Они сидели вдвоем у огня в лесном домике среди холмов Скогаланга, потягивая сидр, а по комнате разносился чудесный запах жарящихся каштанов. Аурия в тот день уехала с карренцем Альсандером: этот последний проводил с ней немало времени под тем предлогом, что принцессе был нужен телохранитель и страж, и, по общему мнению, сделался ее кавалером. Впрочем, стояла зима, и было решительно нечего делать, кроме как охотиться на оленей да ожидать вестей с севера.
— Счастливый ты, Эйрар, — сказала серебряная принцесса. — Все любят тебя просто за то, что ты… вот такой. У нас, при дворе, когда кто-нибудь предлагает дружбу, сразу начинают думать: «А что ему нужно?»
— Быть может, и тут то же самое, — ответил он. — Хотя я, например, очень мало что мог бы предложить…
— О, нет, не скромничай, вовсе не мало. Господин Ладомир говорит, у тебя светлая голова на советах, а уж когда доходит до битвы… ведь и у меня есть повод благодарить тебя — за Стенофона… Может статься, твой волшебник тоже потребует от тебя кое-чего… и скорей, чем ты думаешь. Но до тех пор ты успеешь понять — как мы поняли, живя во дворце — что дружба от века сталкивается с дружбой и желание с желанием. Подарить одному — значит отказать другому…
— А любовь? — спросил он. — Любовь — тоже такой дар?
— Следует ли нам с тобой говорить об этом сейчас…
— О чем же еще я могу говорить, сидя здесь рядом с тобой?
— А что тебе сидеть здесь со мной? Иди беседуй со своим приятелем-чародеем. Он умеет гадать, защищать от неведомых сил, отводить Хохочущий Ужас. Может, он даже расскажет тебе, что за злая судьба ожидает тебя на Джентебби!..
«Она нынче в дурном настроении, — сказал он себе. — Это пройдет. Или… а вдруг кто-то рассказал ей про меня и про Гитону?..»
34. ВОЗВРАЩЕНИЕ С МОРЯ
Вот так, в ожидании новостей, и проходила зима. С севера вестей было немного — разве только о том, что огромное войско валькингов расположилось в Большом Лектисе и бурно обсуждало вопрос: кому теперь быть полководцем? Рудокопы Короша голодали и злились, потому что валькинги заняли города, снабжавшие их провиантом. Поговаривали, будто кто-то из них подался к миктонцам и вместе с ними ел всякую дрянь. Потом Черный Галлиль передал из Вастманстеда, что барон Ванетт-Миллепиг убыл на север по большаку, ведущему вдоль Наара, прихватив с собой шесть деций своей терции, причем произошло это в Месяце Аиста, то есть примерно тогда же, когда их маленький флот прибыл в Хейр. Похоже, Рыжий Барон примеривался к полководческому жезлу…
А в Скогаланге обитал добрый народ. Густой лес надежно укрывал его от врагов и дарил орехи и фрукты в таком изобилии, что орехами откармливали на сало знаменитых местных свиней. Валькингам невелика была корысть с подобного края — вот почему среди всех провинций Дейларны Скогаланг подвергся, пожалуй, наименьшему гнету. И тем не менее, у скогалангских парней желваки выступали на скулах, а кулаки сжимались сами собой, когда Рогей вновь и вновь рассказывал о случившемся в Мариаполе. Тут и там люди складывали котомки и шли в Хейр — якобы в гости, на самом же деле — участвовать в войне за свободу Дейларны. Лесные охотники, без промаха бившие в цель, легко делались воинами. Когда весна вступила в полную силу и снег начал сходить, их собралось столько, что войско с трудом уместилось бы на всех четырех кораблях.
Беда только, о господине Ладомире Ладомирсоне по-прежнему не было ни слуху, ни духу. Не вернулся и корабль, увезший его за море, — пришлось грузиться на маленькие рыболовецкие суда, стоявшие в гавани Хейра. Правду сказать, рыбаков в Скогаланге было немного — здесь больше привыкли пользоваться услугами Джентебби, — но те суденышки, что все же нашлись, были отданы с радостью. Странный получился боевой флот, что говорить! И притом надо было выделить места для женщин, для принцесс — золотой и серебряной, — для женоподобного принца Аурария и для их слуг. Вдобавок ко всему, войско Эйрара зиму напролет одолевала любовная лихорадка. Воины женились один за другим. Даже карренские латники влюблялись в лесных красавиц и нипочем не собирались с ними разлучаться.
— Вот пример того, как тянутся друг к другу противоположности! — сказала принцесса Аурия, на что волшебник Мелибоэ возразил:
— Это, ваше высочество, всего лишь жизнь, не изведавшая совместных трудностей и совместных трудов. Уверяю вас, две трети нынешних союзов еще до конца лета растают, как снег под солнцем.
Принцесса весьма рассердилась и не разговаривала с философом день или два.
Они отплыли из Хейра погожим днем в начале весны, когда прошлогодние одеяния сосен вдруг начали казаться поношенными. Корабли обогнули мыс Шета с его острыми сторожевыми скалами, над которыми проплывали легкие белые облачка. К вечеру облачка начали набухать, ветер заметно посвежел, поднялась качка. Лавировать было трудно, но наконец широкие мысы внешнего Скогаланга остались за кормой. Корабли повернули и пошли по ветру, который тем временем все усиливался и заходил к югу. Он упорно гнал флотилию к устью Наара: нечего было и думать о том, чтобы держать курс на Джентебби. Долговязый Эрб вконец осунулся, стоя на руле: он-то уже надеялся вскоре снова повидать свои острова… Поздно вечером, в меркнущем свете заката, они подошли к другому паруснику для короткого совещания. Решено было убрать паруса и лечь в дрейф, а малым судам — выстроиться в связку на одном длинном канате, который спустят с кормы корабля. Это защитит их, а сами они станут чем-то вроде плавучего якоря и не позволят паруснику опасно приблизиться к берегу.
Пришлось немало повозиться, прежде чем удалось воплотить эту затею.
— Нет ли у тебя заклятия, чтобы унять шторм? — обратился к Мелибоэ один из моряков. Тот ответил:
— Если бы я мог унять его, я был бы не чародеем, но Богом!
Последовала беспокойная и почти бессонная ночь. А за нею столь же безрадостный рассвет. По левому борту нырял и раскачивался второй корабль и при нем связка утлых рыбацких суденышек, на одном из которых была сломана мачта, а в борту зияла дыра. Видно, там что-то случилось. А впереди по правому борту свинцово-серые волны с грохотом разбивались обо что-то невидимое, вздымая тучи белоснежной пены. Эйрар вцепился в фальшборт, внимательно вглядываясь.
— Наше счастье, вождь, что мы не прошли на юг и не угодили в объятия этих белых красоток! — мрачно пошутил кто-то из вольных рыбаков. — Там смерть! Это знаменитые рифы в устье Наара!
Да, милосердная судьба в самом деле отвела от них весьма печальную участь. И все равно пришлось им несладко — весь день корабли и шлюпки дрейфовали с голыми мачтами, стеная под ударами волн. На «Драгге» появилась течь. Все, кого еще не свалила морская болезнь, встали к помпам или вычерпывали воду ведерками. Эйрар видел, как с одного из рыбацких судов унесло человека. Он пропал в волнах, успев только вскрикнуть. Брошенная веревка оказалась слишком коротка…
И Эйрар, казалось бы, привыкший к опасностям, почувствовал себя неуютно. Нынче они рисковали и даже жертвовали собой не по доброй воле, не ради своего дела — слепой случай грозил отнять у них жизнь. «Вот вопрос для философа Мелибоэ!» — подумалось ему к исходу второй бессонной ночи. Но Мелибоэ лежал пластом, изнемогая от качки, и Эйрар попробовал было разобраться сам, без его помощи. Однако условия для размышлений были слишком уж неподходящими. Ревел ветер, волны перехлестывали через борта, люди сновали с ведерками и хлопотали у помп в неверных бликах светильников…
К утру, мокрые, с запавшими глазами, голодные (при такой качке никто не решался разжечь огонь в очажке), люди едва держались на ногах. Тут Эйрар заметил, что корабль стал как-то странновато качаться, и встревоженно поспешил к Эрбу:
— Никак новая беда?..
— Нет! — ответил вконец измученный Эрб. — Наоборот, вождь, добрый знак! Видно, нас затащило туда, где морские волны сталкиваются с течением Наара. Может, даже удастся укрыться за западным мысом, хотя до него, верно, неблизко…
С рассветом выяснилось, что Эрб не ошибся. Далеко-далеко, у северного края небес, засинела гора Спанхавид — уж ее-то трудно было с чем-либо спутать. Да и рассвет показался людям чуть более ясным, нежели два предыдущих. Тучи начали рваться, а ветру, похоже, надоело трепать упрямые, так и не сдавшиеся корабли. Он все больше отходил к югу, и вот наконец Эрб решился поднять паруса. Это было сделано, и оживший «Драгг» вновь начал слушаться руля, хоть и мешали рыбацкие лодки, качавшиеся за кормой. Однако мало-помалу они начали удаляться от рифов и скал, таившихся в море у подножия Спанхавида. Герцог Микалегон, управлявший вторым кораблем, вновь блеснул мореходным искусством: там была сломана одна из мачт, но паруса все-таки поставили. Двум кораблям удалось даже сблизиться, и предводители перекинулись словом. Решение было единодушным:
— «Драгг» течет, рыбацкие суда сильно потрепаны, ветер южный — до Джентебби нам не добраться. Поднимемся по Наару да испытаем-ка счастья в Нааросе!
Флотилия двинулась к устью реки. Течение могучего Наара чувствовалось далеко в море. Когда оно немного пригладило неистовые волны, скогалангские лодки оставили канаты и подняли крохотные паруса. Впереди, на высокой скале, уже ясно виднелась нааросская цитадель. Две принцессы вышли на палубу.
— Какие вы прекрасные моряки: справились с таким штормом, — сказала Аргира.
— Когда наконец принесут горячую пищу? — спросила Аурия. — От холодной недолго нажить расстройство желудка…
Теперь корабли двигались быстро: им приходилось идти не столько против течения Наара, сколько поперек, потому что при устье он круто сворачивает на запад, огибая подножие горы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55