— Нет. Сначала его.Аргор словно очнулся.— Прости, я не сдержал руку.— Я тоже чуть не убил тебя, — сухо ответил Керниен. Потом повторил: — Ты свободен. «Здесь ты всего лишь наемник. Когда ты перестанешь быть нужным Ханатте, тебя просто отошлют к твоему хозяину. И ты хочешь что-то строить? Ты будешь только разрушать». — Значит, ты так решил? — негромко проговорил Аргор — Пес сослужил службу, пса можно выгнать?— Ты не останешься без награды. Я ничего не обещал, но я не могу не воздать тебе за твои труды. Но того, что ты хочешь от меня, — не будет.Аргор не слушал. Этот варвар осмелился поступить НЕ ТАК.— Ты забыл — я прислан от Солнца. И сейчас ты идешь против высшей воли!— Ты тоже кое-что забыл, — процедил уже сквозь зубы Керниен. — Я сын Солнца. И отвечать буду перед Ним, а не перед тобой. Здесь государь — я, и я не пойду воевать с Нуменором. Я ничего тебе не должен. Все.— Это твое последнее слово?— Да.Аргор усмехнулся.— Как хочешь. Я ухожу. А твоя награда… да засунь ее куда хочешь.— Тогда уезжай во славе — сейчас, — жестко сказал государь. — Не тяни долго. Уходить лучше вовремя.— Да, это так, — снова усмехнулся нуменорец, и красноватые искры в глазах его загорелись ярче. У Керниена мурашки побежали по спине. — Ты сказал, не я.Он повернулся и пошел прочь. Керниен, ссутулившись, смотрел ему вслед.Воистину день решений. Каждый принял свое.В Королевском Храме, все таком же скромном, как и шестнадцать лет назад, горели свечи и плыл в воздухе тонкой вуалью дымок курений. Молодой человек в шелковом кафтане королевского золотистого цвета стоял на коленях стиснув руки, перед резным Солнечным Ликом, совсем недавно заново позолоченным. Солнце смотрело на молящегося нарисованными длинными глазами с алмазными зрачками и тянуло вниз множество рук, из которых на землю изливались всякие блага. Молодой человек что-то быстро шептал длинные, слишком длинные волосы падали ему на лицо. Одна прядь светилась бледным золотом.Отец Мааран неслышно появился из-за темных занавесей, затканных сценами из священных сказаний.— Сын Солнца, — тихо сказал он, — ты ждал меня?— Не смей! — резко обернулся Наран. — Мой брат и государь жив и царствует, и да будут долги его дни!Отец Мааран поклонился. Его седые волосы отливали красным в пламени свечей.— Ты тоже Солнечной крови. Пусть ты и не государь, ты тоже сын Солнца.Наран поднялся с колен. Он был высок, очень высок, но отец Мааран смотрел на него почему-то сверху вниз.— Ты велел мне прийти, сын Солнца, чтобы я выслушал тебя? Я слушаю.Наран вздохнул.— Отец мой. Разреши мои сомнения. Ты так долго был мне наставником, помоги же! Мой брат хочет, чтобы я отрекся от дара Посланника. Чтобы не принимал Силы!— Он не может принудить тебя, — спокойно сказал отец Мааран. — Он дал слово.— За себя и своих потомков. Но он не взял жены, и потомков у него нет. А за меня он не давал клятвы… Он требует, чтобы я никогда… чтобы я… Он изгнал керна-хэтана Аргора, он отрекся от даров Солнца, он погубит нас!— Успокойся, хэтан-ару, — строго сказал Мааран. — Государи приходят и уходят. Брат твой не оставит сына. Ему наследуешь ты или твои сыновья, а их у тебя уже двое. Так дай слово ты, и клятва не будет нарушена, и боги останутся с нами.Наран несколько мгновений смотрел на жреца. Затем кивнул.— Что я должен сделать?— Идем, — отец Мааран взял его за руку и повел в глубь Храма.Дурное предчувствие все не отпускало принца, когда он уходил из Храма. Вроде бы должен был чувствовать себя спокойно даже радостно — ведь Солнце теперь не отвернется от Ханатты он сделал все как надо. Но почему так тяжело?.. Он обернулся. Посмотрел на отца Маарана.— С моим братом… с ним ничего дурного не случится? — спросил он.— Кто ведает замысел Солнца? — ответил отец Мааран.Наран отвернулся, несколько мгновений постоял на пороге и исчез во тьме.Черный силуэт беззвучно возник на пороге комнаты. Отец Мааран склонился в глубоком поклоне.— Господин!Саурианна кивнул.— Хэтан-ару принял Силу? — жадно спросил отец Мааран.Короткий смешок.— Нет. Он даже не тень своего брата. Нельзя налить в бутыль бочку вина. Он мелок. Да, я дал ему Силу — сколько он смог взять. Так что исцелять золотушных он сможет. Но это все.Отец Мааран обеспокоено посмотрел на Посланника.— Но как же… как же Ханатта? Ведь все распадется!Саурианна снова засмеялся.— Главное — не в Силе. Главное — в клятве. А он ее дал. Теперь Солнце не оставит Ханатту, даже если ее государь будет слаб. Главное, чтобы государь беспрекословно следовал приказам Солнца. Наран доверяет тебе. Будь ему советником, верным и мудрым. Ханатта не останется без опеки. Родится еще в королевском роду тот, кто будет способен принять Силу. А как же иначе? — снова усмехнулся Саурианна и исчез.Аргор стоял у окна, глядя в ночь. Где-то там, в еще не наступившем времени, еще неизвестно в каких землях лежал во тьме Его Нуменор. Что ж, Ханатта остается позади. Опадает, как шкурка с личинки. Он сумел многое, он сделал бы еще больше… Керниен же видит лишь то, что видит его смертный, ограниченный взор. Что ж, решение принято.— Пусть умрет, — спокойно проговорил он.«Так и будет», — ответил чей-то голос у него в голове.А завтра он уедет во славе — кажется, так сказал керна-ару? Ничего, будет другой государь, и он еще вернется и поведет войско которое сам же и создал, против Нуменора… Он улыбнулся. Как там говорят эти варвары? Если терпеливо сидеть на берегу, то обязательно увидишь, как мимо тебя проплывет труп твоего врага. А он теперь может позволить себе ждать. Из дневников Жемчужины «Великое горе. Государь умер. Воин, похожий на ястреба, солнечный луч, могучий ветер. Все его любили, а теперь мы осиротели. Горе, горе…Говорят, его убил какой-то северный варвар, нанес ему смертельную рану, и государь скончался на третьи сутки.Люди проклинают Нуменор и жаждут мести, ибо все любили государя…И господин Аргор покинул нас, ибо ушел его государь…Я остаюсь совсем одна.Государь пожаловал мне землю. Много земли. Я стала почтенной госпожой. Государь дал мне мужа, который почитает меня из-за моего богатства и из страха. Но я зря так говорю о нем, он человек высокородный — в отдаленном родстве с князьями Арханна, добрый, хотя и слабовольный. Он очень меня любит и ревнует, порой даже плачет.Я живу вдалеке от столицы. У меня пять сыновей и три дочери, я уже немолода и потому рада, что мне больше не придется встречаться с господином Аргором. Он не увидит меня такой, какой я стала. Люди его народа живут очень долго и долго не стареют…Он присылал мне письма и драгоценные подарки, которые лежат в большом ларце из ароматного дерева. Я отвечала ему стихами. Незачем воину посылать безделушки — ему негде их держать, а бумагу так легко сжечь…Моя кошка Нихатти умерла восемь лет назад, прожив невероятно долгую и счастливую кошачью жизнь. На моих коленях урчит пушистый серебристый кот, подарок господина Аргора. Я назвала его именем дарителя. Не забавно ли?Боги, мне сорок лет…Как летит время!Как непрочен и краток этот мир, и ничего нет в нем вечного…»Темно. Душно, жарко.Огонек свечи расплывается в зыбкое пятно.Омерзительный, на грани слуха, непрерывный звон, какое-то жужжание. Дышать так тяжело и больно, словно воздух превратился в острые осколки стекла…Лекарь осмотрел рану и сказал: я ничего не могу сделать, государь.«Я знаю. Это тот лекарь, которого прислал отец Мааран. Он отравил мою рану. Иначе я не умирал бы от такой царапины… Почему я согласился, хватило бы простой перевязки… Да, я тогда чувствовал себя таким виноватым из-за того, что отослал Аргора… старик тоже так переживал… тревожился за меня… Хвала Солнцу, Аргор тут ни при чем. Это не побратим…»— Брата… позовите…Снова все расплывается, слышно только собственное частое и тяжелое дыхание.Еще одно белое пятно, как из-под слоя ваты голос…— Наран?— Брат, брат…Керниен с трудом, ощупью находит руку брата, стискивает ее с неожиданной силой. Наран смотрит в исхудавшее, потемневшее лицо, покрытое бисеринками холодного пота. Всего три дня — и такая страшная перемена!— Брат, — всхлипывает он.— Не надо… Дай слово… что ты не примешь Дара.Наран несколько мгновений смотрит на брата.— Дай слово!— Нет! — с неожиданной твердостью отвечает Наран. — Это ты дай слово, что примешь Силу. — За спиной брата странная черная тень. Она смотрит. Государь ощущает ее взгляд и спокойную усмешку.«Ты ведь умрешь — и ничего уже не построишь. И оставишь Ханатту этому слизняку, твоему брату. Прими Силу, это так просто, дай клятву, ты же ничего не потеряешь, а обретешь все!»— Нет! — хрипло выдохнул керна-ару.— Ты пошел против воли Солнца — и умираешь Я буду молиться за тебя, брат. — И Наран ухолит, губы его дрожат глаза полны слез. Тень чуть медлит, потом и она растворяется в темноте душной смертельной ночи.Керниен смахивает на пол кубок, тот катится и звенит. Слуга появляется мгновенно.— Пусть никто не входит, — твердым голосом приказывает государь. — Я хочу остаться один.Никто не должен увидеть его поверженным. Никто.— Солнце, Отец мой, я много совершил в жизни злого. Я скажу: я вершил его ради других, но Ты ответишь — это не оправдание. И наяву свершилось наказание мое, ибо дело мое погибнет после меня. Я знаю — это расплата за дела мои. Но неужели нет ни искры доброго в том, что я делал? В отчаянии умираю. Не прошу прошения, Солнце, Отец мой, прошу — дай надежду, дай знак…Темнота начинает странно слоиться, распадаться. Неслышные голоса вокруг, странные образы толпятся вокруг ложа.Красивый старик с длинными седыми волосами.— Государь отец мой, — шепчет умирающий.Женщина в платье жрицы склоняется над ним.— Госпожа? Значит, и ты пришла проводить меня?Он видит уже отчетливей — или становится светлее? Да, свет струится откуда-то, но образы не исчезают, они просто наполняются светом, и он видит стремительно приближающийся лик Солнца, ослепительный — но почему-то глазам совсем не больно. Напротив, боль уходит из тела, и оно становится легким, и он откуда-то знает — ничто не было напрасно. Надежда жива, и ничто не кончено, это лишь перерождение, лишь новый подъем на долгой, бесконечной дороге…Он уже не слышал воплей, не видел суматохи, летя к Солнцу.Государь Керниен умер с улыбкой.Аргор стоял по правую руку нового анна-ару. В Ханатте государи считались бессмертными — не должно было и дня пройти без короля, иначе боги оставят эту землю.«Боги — усмехнулся он. — А кто такие боги? Вот я, к примеру почти бог. И что? Я остался, а Керниен — ушел. И я сам дал согласие на его смерть. И он не вернется, потому что не сказал „да“, и он не станет бессмертным.Но не я его убил. Он сам виноват в своей смерти.А Наран… неужто я, Аргор, буду служить ему? Как он вчера ныл передо мной, как умолял остаться! Сулил титул керна-ару… Нет, я хочу большего…Его брата я мог считать равным себе. Но не этого.Да, человечество по большей части — плесень.Воистину мне пора уйти со славой».Аргор улыбнулся, щурясь на солнце. Последнее время оно сделалось что-то уж чересчур ярким. Зато ночью он стал видеть лучше.Все же главного он достиг — Ханатта теперь будет врагом Нуменора, и это хорошо. Если бы у него была своя страна, свое войско, если бы он был королем… вот тогда он мог бы бросить вызов Нуменору. Да. Ему нужна власть. Настоящая королевская власть…«Ты ее получишь, — прозвучало где-то в голове. — Теперь же возвращайся. Для исполнения твоего замысла нам надо еще многое сделать. Я укажу тебе путь. И ты придешь к престолу своего Нуменора во славе».Белый Арменелос, Арменелос златовенчанный, сверкал, словно горсть золотистых искр. Ночь была полна веселых огней и радостного шума. Весенняя зелень прозрачно светилась, играя жидкими, подвижными, зыбкими тенями. Закончился день Эрукъерме, началась праздничная ночь.Проконсул Гирион сидел в мягком кресле рядом с худощавым и мрачным главой Стражей, андунийцем Халлатаном. Оба предпочли самый темный уголок в небольшом зале малых приемов, где нынче по случаю праздника давали новомодное представление: театральное действо, в котором не говорили, а пели. Действо называлось весьма подходяще — «Триумф Эльдариона». Голоса были красивы, костюмы блистательны, музыка великолепна. Некоторые дамы даже плакали после трогательной сцены, когда Эльдарион наконец воссоединял влюбленных и карал злодеев.— Он уже становится легендой, — склонился к уху Гириона Халлатан.— Да. Эльдарион — да. Аргор, увы, реален.Молчание.— Государь Гил-Галад оказался прав — тут не просто предательство.— Даже и не предательство, — вздохнул Гирион.— И опять кому-то придется решать судьбы мира, хочет он того или нет.Гирион не понял, кого имеет в виду Халлатан — себя или великих сего мира.— Мы-то муравьи, — пробормотал он, — точим долго и незаметно, но в конце концов дерево падает.Халлатан молча кивнул. Он не принадлежал к Когорте Эльдариона, но ничем не уступал ее ветеранам. Когорта когда-нибудь исчезнет — люди смертны, и останется только Стража. Похоже, труд ее растянется не на одно поколение. Все придется рассматривать по-новому. Придется все переделывать. Строить иной, новый Нуменор…— Сначала придется воевать с Ханаттой.— Тху все-таки стравил нас, — страдальчески сморщившись, простонал Гирион. — Как жаль. Мне нравился их покойный король. В нем было что-то… этакое. Величественное.— Почти нуменорское, — усмехнулся Халантур. — Воистину — нет ни адана, ни харадрима… м-да… Продолжение записок Секретаря «Скоро нам обещают победоносный поход на Гондор. Толпы орков, этого мяса войны, гонят на север. Потом, когда они полягут, пойдем мы, люди. Нет ни ханаттаннаи, ни адана, есть солдаты Вечного и Несокрушимого, воинство Тысячелетнего Мордора. Мой господин презирает орков, но говорит, что и они в дело сгодятся, послужат нашей великой цели. Мне страшно. Жить очень хочется. Не победить мы не можем, но мне все равно как-то не по себе. Я ведь не солдат, я всего лишь секретарь канцелярии господина Главнокомандующего. Первого Бессмертного. Аргора, ангмарского короля, будущего короля всенуменорского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93