Вот его видеозаписи о первом человеке на Луне. Когда я их тронул, они свалились с пирамиды, открывая другие сокровища Джона. Копилка в виде бюста пирата, еще компьютерные игры. Порванная маска. Модель автомобиля…
Мои пальцы остановились над маской.
У Джона никогда не было маски.
Но вот – маска в натуральную величину. Глаза полуоткрыты. Волосы, как настоящие. Нос…
Я запустил руку в пирамиду и потащил маску. Она не поддалась. Была прицеплена к чему-то твердому.
Пока я тянул, кто-то толкнул комнату. Она завертелась так быстро, что мелькание окна слилось в полосу. Только маска оставалась в фокусе.
Сделанная из чего-то вроде серой резины, она была разорвана от рта до уха, щека вскрыта, как конверт, обнажив ряд зубов, измазанных красным. Глаза отражали сияющий в комнате свет, и казалось, что они очень живые. Или когда-то были.
Я помню, что смотрел на это и видел маску.
Но помню, что сам я кричал:
– Джон! Джон! Джон!
Потом я оказался на улице. Горло жгло, будто я хватил хлорки. Я все еще кричал – только теперь звал на помощь.
Как во сне – кричишь, и никто тебя не слышит.
Лаун-авеню была пуста. Тихо шелестели на утреннем ветру деревья – а я стоял и орал этому миру с окаменевшими ушами, что мой брат лежит у себя в комнате мертвый и его лицо разорвано пополам.

Глава пятая


Я иду убивать Слэттера

– Куда мы идем, Стив?
Мы шагали по Торн-роуд. Церковь Христа, сияющая белым, как кость на солнце, резала глаза. Над головой черными хлопьями кружили грачи. Светофоры на перекрестках перемигивались красным, желтым, зеленым. Машин на улицах не было.
– Стив, куда мы?
Слова жгли пересохшее горло.
Стив шагал рядом. Раньше я не видал у него такого лица. У одного парня в школе отца перерезало пополам на фабрике – так вот у него такое лицо было. Без выражения, будто вырезанное из бетона. Только из глаз сочилась боль.
– Стив!
Он смотрел вперед. Не знаю, то ли он меня не слушал, то ли мое сорванное горло не могло издать ни звука.
Отчего я шел рядом со Стивом? В город – это точно. Но зачем? Донкастер в воскресенье утром – это город-призрак.
А Стив – почему у него такой вид? Может, его отец заснул за рулем и… блин, отчего у меня мозги не работают? Будто из них кусок выпал – тот, в котором память.
Господи, я наверняка побывал в жуткой драке? И кто же мне так дал, что я сейчас вроде ходячего мертвеца? Кто-то вроде Слэттера?
СЛЭТТЕР!
Голова взорвалась памятью.
Сегодня утром – через нашу изгородь. Накрошенный хлеб на кухне, комната Джона, пирамида.
Я дернул Стива за рукав, разворачивая лицом к себе.
– Стив! Слэттер убил Джона! Я сегодня вернулся, зашел в его комнату и… и нашел Джона. Он ему разорвал лицо! Он убил Джона, Стив, убил!
Стив посмотрел на меня, но каменное выражение его лица не изменилось. И заговорил он очень тихо:
– Ник, разве ты не помнишь? Ты прибежал ко мне домой. Ты мне рассказал про Джона.
Он пошел было дальше, но я снова схватил его за руку.
– Слэттер мне за это заплатит. Я с него шкуру спущу! Я сделаю с ним то, что он сделал с Джоном!
Стив покачал головой.
– Стив, тебе не надо мне помогать. Я сам справлюсь. Я убью Слэттера. Джон будет… – Слова застряли у меня в горле, я с воплем ударил по стене. – Я его найду, гада! Мне плевать, если… Слэттер! СЛЭТТЕР!
Потом снова был провал. Я опомнился, когда Стив держал меня за плечи. Он долгих десять секунд глядел мне в лицо, а потом сказал такое, что меня чуть не сшибло с ног.
– Ник, это был не Слэттер.
– Нет, это Слэттер! Он хочет меня уничтожить. Сначала машину, теперь Джона! Я ему…
– Ник, слушай! Это был не Слэттер. Стой спокойно! Нет, не пущу! Слушай, тебе говорю! Слэттер не убивал Джона!
– Слэттер, больше некому!
– Нет.
– Если не Слэттер, тогда кто?
– Я думаю… – Он пресекся, замотал головой. – Ник, я не знаю, не знаю!
Я оттолкнул его прочь и зашагал туда, где жил Слэттер, готовый на все.
Стив пошел за мной, переходя на рысь, чтобы не отстать. Мы свернули с Торн-роуд к рядам построенных террасами домов, заполнявших часть города победнее.
– Ник, погоди! Дай мне пять минут на объяснение!
– Не надо. Слэттер уже труп. И покончим с этим.
Впереди на улице женщина провожала дочку в воскресную школу. Застегивала на ней пальто и целовала в губы.
–Стив, отстань! Пусти!
Он вцепился в воротник моей куртки, и единственным способом его стряхнуть было ударить в лицо. И я был готов это сделать. И протолкнуться мимо мамаши, целующей дочку. Единственное, что меня сейчас трогало, – жгучее желание окропить руки кровью Слэттера.
– Ник, ради Бога, остановись и послушай!
– Пусти!
– Слушай! – Стив говорил медленно, стараясь протолкнуть свои слова мне в мозги. – Слушай, что я скажу. Это не Слэттер убил Джона. Слэттер близко к твоему дому не подходил. На самом деле Слэттер почти наверняка уже мертв.
Вот это до меня дошло. Я пялился на Стива, слушая шум крови у себя в ушах.
– Мертв? Какого черта это Слэттер мертв?
– Ник, что-то произошло. Что-то жуткое, безумное. Я не знаю… не могу это сказать.
– Ты что, поехал или что?
Я вывернулся из рук Стива и стоял, глядя на него упор.
– Ник, люди обезумели. Все, как один! Они просто на фиг съехали с катушек ко всем чертям!
– Мне сейчас не до этого. Так что проваливай к такой матери от меня.
– Да не верь ты мне на слово! Посмотри!
Стив мотнул головой в сторону женщины, целующей ребенка.
Я посмотрел и на этот раз увидел все, как было. Она не целовала девочку. Она жрала ее лицо.

Глава шестая


Звук истребления

– Этот шум начался утром. Ник, когда ты ушел. Я вышел – и услышал, как люди убивают друг друга.
Пока мы шли по пустой улице, Стив мне рассказал, что с ним было.
– Они не дрались. Люди разбились на две группы. Одни убивали. Других убивали.
– Почему они на нас напали? Ты видел, кто они? Он кивнул, неотрывно глядя перед собой.
– Копы, – сказал я. – Почему когда они нужны, так ни одного нет?
– У меня сосед коп. Сержант из городского участка.
– И он ничего не мог сделать?
– Мог, и много, – кивнул Стив. – Он убивал своих детей.
– И никто не пытался это прекратить?
Стив пожал плечами.
– А ты что сделал?
– Я? – Стив глянул на меня в упор. – Я удрал. Именно так. Ник. Я жалкий трус. Я бежал и тут вижу, как ты идешь по улице к моему дому. Старик, ты в этом не участвовал. Я подумал, что ты из них…
– Господи! Я должен найти родителей. Им надо сказать.
– Не надо, Ник. Вряд ли это удачная мысль.
– Почему, ради всего святого? Им надо рассказать о Джоне. Я не знаю, где они. Я не знаю, не напали ли на них. Или… вообще…
– Ник, я не думаю, что с ними что-нибудь случилось. И не тревожься насчет их поисков. Если то, что я думаю, правда, они тебя сами будут искать.
– Что ты хочешь сказать?
– Ник, мир вокруг нас обезумел. Но в этом безумии есть система.
– Какая система? – Я все еще был оглушен, не мог взять все это в голову. – Что ты несешь?
– Вспомни, что вчера было. Там, на торговой улице.
– Пацана убили.
– Кто убил?
– Его мать…
Мой мозг пытался обработать данные, но я не мог. Сплошное безумие. Бессмысленные образы неслись перед глазами. Джон, похороненный в пирамиде. Девочка возле Церкви Христа. Ее собственная мать, глодающая ее лицо. Опустевшие дороги. Центр города. Такой тихий, что слышна перекличка грачей над головой.
Теперь мы уже не знали, куда идем. Может, мы просто инстинктивно искали какие-нибудь признаки нормы. Это же был город, который мы оба знали семнадцать лет. Знали кажцую лавку, улицу и переулок. И сегодня у него был очень нормальный вид. Нет отбросов на улицах. Машины аккуратно припаркованы у тротуара. Только людей нет.
Мы прошли мимо кафе, где гудел вентилятор. Нормальный, красивый звук. Даже запах теплого масла и лука от предыдущего вечера.
– Что случилось, Стив? Отчего это люди такое делают?
Он пожал плечами, не глядя на меня.
– Ты сказал, что думаешь, будто родители убивают своих детей.
– Главным образом.
– Когда я сказал, что хочу найти родителей… Ты сказал, не беспокойся. Что они наверняка сами меня найдут. Что ты имел в виду?
– Что я имел в виду. Ник? Я имел в виду, что видел матерей и отцов, обычных людей, которых знал всю жизнь, и эти люди убивали своих детей. Рвали их на части. И я это видел. А зачем и почему они так делали – видит Бог, я не знаю.
Подозрение взорвалось у меня в голове динамитом.
– Ты думаешь, это мои родители убили Джона?
– Я думаю… блин, а ну-ка глянь туда!
Я посмотрел туда, куда уставился он.
На Хай-стрит были люди. В данный момент они ничего не делали.
Ничего – только наблюдали за нами. Нас разделяла почти сотня ярдов, и потому я не испугался. Физически в них ничего страшного не было. Группа из тридцати или более прихожан, собравшихся на внеочередное собрание. Детей с ними не было.
Старшие вам скажут, что проведенное в ночных клубах время ничему не учит. Это не так. Вот чему оно учит: начинаешь понимать язык тела. А в семнадцать лет умение понимать язык тела может уберечь целостность вашей морды. Когда кто-то к тебе идет, ты уже инстинктивно понимаешь, то ли ты ему до лампочки, то ли он хочет поздороваться, то ли полезть в драку.
Когда группа жителей Донкастера повернулась к нам, по ним прошла рябь. И отчетливо, как будто это было написано, я прочел эту враждебность – и намерения.
– Сейчас они пойдут на нас, – сказал я.
Стив кивнул.
– Оттуда им нас не достать. Ладно, пойдем.
Мы повернулись.
Откуда взялись эти, я не знаю. Наверное, просочились из переулков. В десяти ярдах нам перегородили дорогу с дюжину мужчин и женщин возраста от двадцати до восьмидесяти с хвостиком – какой-то старикан со слуховым аппаратом и тросточкой. В нормальной ситуации эта группа не привлекла бы внимания.
Но в их глазах читалось иное.
Они горели ненавистью. Лицевые мышцы этих людей напряглись, натянув глаза и губы. То, что изменилось у них в головах, вызвало изменения на лицах. Такого выражения лица никто на этой планете до сих пор не видел.
– Беги, Ник! Беги!
Люди перед нами не двигались. Но ощущалось нарастающее напряжение их сведенных мышц. Постепенно у них стали приподниматься плечи.
Меня толкнули в бок:
– Ник, проснись! Беги!
Я побежал, протолкнулся между двумя поставленными вплотную автомобилями и бросился через дорогу.
Стива за мной не было. На той стороне я остановился и обернулся.
Он не успел. Я видел, как он пытается вырваться. Светловолосая голова замоталась из стороны в сторону под ударами кулаков, чьи-то руки обхватили его грудь и плечи.
Я рванулся обратно, и теперь только чья-то припаркованная машина отделяла меня от схватившей Стива толпы.
– Стив!
Он вывернул голову в мою сторону, и кровь текла у него из глаз, как слезы.
– Беги, Ник! Беги!
В его голосе была смертная мука – они его убивали.
Я залез на крышу машины и замолотил кулаками по металлу, будто пытаясь отогнать стаю диких собак.
Что же еще я мог сделать?
Как Стиву удавалось оставаться на ногах, я не знаю. Женщины обвивали его руками, будто хотели целовать, но они впивались в него зубами. На щеках Стива зазияли дыры.
– Ник, Бога ради! Ник, бе…
– Оставьте его, оставьте, оставьте… – вопил я.
Они не замечали.
Мимо меня через машину пронеслось что-то большое – какой-то жирный бросился на груду тел. Стив свалился.
Они все навалились на него. Курган из бьющих, кусающих, рвущих людей.
Их интересовало только одно – убить Стива. Даже на меня они не обращали внимания, хотя их тела так впечатывало в автомобиль, что меня чуть не стряхнуло. Каждый хотел урвать свою долю уничтожения.
Вот так. Они рвали моего друга на мелкие куски, как обманутая невеста рвет фотографию коварного изменника.
Я спрыгнул с машины и побежал.
Остановился я тогда, когда бежать было уже некуда. Я добежал до верха многоэтажной стоянки по пандусам, соединявшим уровни.
Через двадцать минут, когда сердцебиение замедлилось почти до нормального, я оглядел Донкастер. В солнечном свете он выглядел как всегда. Рядом с художественной школой высилась церковь святого Георгия, похожая на готический свадебный пирог. Железные дороги блестели на солнце, как следы проползшей улитки. Поездов не было. Мост Норз-Бридж, река и канал были абсолютно пусты.
Мне были видны улицы, магазины, торговые ряды. И безмолвное перемигивание светофоров. Красный, желтый, зеленый.
Все было нормально. Никто не сошел с ума. Вот оно что. Это я сошел с ума. Я, Ник Атен. Или это Слэттер – кто же еще, как не этот подонок? – подсыпал мне вчера кислоты в пиво. У меня галлюцинации.
Ради всего святого, Атен, вылезай из этого! Вытрави эту гадость из своего организма! Пей, ешь, ссы – вытрави! Эти мысли ползли у меня по извилинам, но не замыкались ни во что ясное. Я вцепился в мысль, что меня опоили. Глубоко дыша, я пошел по пандусам обратно в город.
Он обезлюдел.
Я шел по улицам. Не зная, куда иду, только надеясь, что гадость, которую мне подсыпали, перестанет действовать. Один раз я видел спящих у порога детей. Только глубоко внутри я знал – по их виду, по их раскинутым рукам и ногам, что они не спят.
Около “Макдональдса” я замедлил шаг. Там за стойкой было какое-то движение. Я прошел мимо стеклянных панелей, стараясь не проявлять особого интереса к тому, что там делается.
А там не делалось ничего необычного. Две девочки-подростка в униформе накладывали гамбургеры на подносы.
Одна из них приподняла корзину чипсов и высыпала на поднос. Я учуял запах рая.
И вошел в дверь.
А внутри пахло еще лучше. С потолка свисали мобили с рекламой особых завтраков для детей и игрушечный Рональд Макдональд.
– Чего желаете, сэр?
Улыбка девочки была для меня уколом чистого противоядия. Мир снова был нормален и прекрасен.
– Пожалуйста, биг-мак.
Я вытащил деньги.
– С жареной картошкой, сэр?
– Да, пожалуйста.
– Пить что-нибудь будете?
– Большую колу… спасибо.
И тут я посмотрел не на приветливую улыбку, а в глаза.
И это было худшей из моих ошибок. Из-за улыбающегося лица на меня глядели глаза перепуганного ребенка. Этот секундный взгляд сказал нам обоим больше, чем если бы мы вели часовой разговор за столом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39