Именно поэтому обязательно знание о еврейском деструктивном комплексе , как внутреннем параметре, избавление от которого достигается через духовность и еврейское духовное сообщество.
Из великих только Карл Маркс взялся за рефлексию еврейского деструктивного комплекса, о чем будет доложено в последующем. Маркс рассмотрел еврейский деструктивизм в социально-экономическом свете и вывел, что негативные тенденции еврейства не только пассивно приспособляются к непотребству окружающей среды, но и активно провоцирует последнее к созданию ненавистного Марксу буржуазного жизненного уклада. Этот анализ вызвал у израильской публицистики единодушную резко отрицательную оценку: Маркс — выкрест, отщепенец, антисемит. А между тем, если кто и обладает правом на порицание евреев, погрязших в своем деструктивизме, невзирая на аристократическую Тору, и, в конце концов, предавал самого себя, так это Карл Маркс — потомок раввинов.
Еврейский деструктивизм, стало быть, вовсе не является акциденцией (случайностью) русского еврейства, и относится к его субстанциальным (коренным) характеристикам, а повышенная революционность евреев тут не более, чем особенность еврейского в русских условиях.
Выживание еврейского индивида в условиях российской действительности происходит за счет мобилизации деструктивных способностей еврейского духовного арсенала, невзирая ни на какие послабления, либеральность либо благорасположение центральных властей (хотя свою роль это последнее играет). Всероссийский уклад народной жизни, характер государственного устройства империи непременным образом находит отражение в еврейских реалиях поселения, как бы глубоко еврейский быт не был погружен в самого себя. И именно благодаря тому, что духовная и социальная ущербность окружающего мира необходимо требует активизации деструктивных потенций еврейского целого, что означает отход от национальной первоосновы, какой для каждого еврея служит Тора , или, другими словами, означает деградацию евреев, то каждый еврей является органическим противником подобной власти и такого социального порядка вне зависимости от классовой принадлежности еврея. При этом протест евреев преследует не самочинные либо узконациональные, а общегосударственные цели и направлен против государственной несправедливости, — поэтому их удельный вес в протестующем, революционном движении России выше аналогичного вклада иных других, больших и малых, народностей империи.
Фактическим основанием для данных умозаключений могут служить те житейские наблюдения еврейского быта, какие фигурируют в пояснительной записке Комитета по благоустройству евреев, учрежденного Александром I в 1802 году и имеющего в отдаленной перспективе перевод еврейского сословия в разряд «полезных жителей» империи, то есть уменьшения деструктивного потенциала еврейской натуры. Помимо всего прочего эти наблюдения показательны отношением российской верховной власти к еврейской проблеме в его качественном отличии от аналогичного вида западноевропейских правительств и правителей. В своего рода реферате этого документа Ф. Кандель сообщает: "Преследуемые более восемнадцати веков, говорилось в той записке, устраненные от многих промыслов, обремененные податями, обреченные на ненависть народов, евреи не могли не заразиться пороками, которые признавались, быть может, прирожденными. Евреи лживы, плутоваты и хитры? Но когда хитрость служит единственным оружием против притеснителя, можно ли признавать ее за преступление? Евреи обманывают в торговле? Кому же обманывать, как не мелкому торговцу, почти всюду стесненному, подверженному многим незаконным поборам? Евреи враждебны к христианам? Но кто же способен терпеливо сносить рабство и тиранию, доходящие до бесчеловечия? Евреи ленивы и предпочитают легкие занятия? Это неверно. Подобно другим, они стремятся нажить побольше и работать поменьше; но ведь у еврея ничего нет, ему никто ничего не дает, и все — от высшей власти и до последнего чиновника — требуют от него всего, что заблагорассудится. Евреи безмерно множатся? Но этот упрек лучше всего свидетельствует о чистоте их нравов и их экономии. (2002, ч. 1, с. 228).
Из еврейских деструктивных качеств особо рьяно исполняет свою антисемитскую роль занятие евреев винокурением или шинкарством, и упреки евреев в этом часто приобретают вид официального обвинения в сознательном, злонамеренном действии, — «жиды русский народ спаивают!». В данном случае показателен не сам навет, а та отповедь, какую он получил со стороны русской эстетической бригады, — кудесник русской изящной словесности Николай Лесков в своем докладе «Еврей в России» (1883г. ) не только разоблачил эту вульгарную клевету, но и показал понимание в русском культуротворческом цехе сути еврейского деструктивизма. У Лескова говорится: «Из многих обвинений против евреев, однако, справедливо то, что евреи в черте своей оседлости во множестве промышляют шинкарством. Чтобы отвергать это, надо иметь тупость или недобросовестность некоторых пристрастных защитников еврейства. Гораздо важнее для дела — рассмотреть причины этой „склонности евреев“ к шинкарству, без которой в России как будто не достало бы своих русских кабатчиков и было бы лучше». А для понимания причины «… справедливость заставит при этом принять в расчет разность прав и подневольную скученность евреев, при которой иной и рад бы заняться чем иным, но не имеет к тому возможности, ибо в местности, ему дозволенной есть только один постоянный запрос — на водку».
Родовая и исконная приобщенность еврейской души к своему кодексу чести и морали — к Торе вызывает внутренние переживания, которые и лежат в основе созидательных еврейских движений, а, следовательно, источник деструктивных поползновений всецело располагается во внешней сфере. Из всех форм еврейского деструктивизма революционность выделяется масштабностью и общественной значимостью, то есть чисто количественным фактором, а в качественно— духовном аспекте она идентична всем остальным, и, следовательно, ключ к ее пониманию лежит в знании духовного содержания русского еврейства, взятого как самостоятельное образование. А со своей стороны, это последнее упирается в познание новых ракурсов еврейского вопроса, а именно, в понимание ассимиляции евреев как процесса и представление о галутном еврее как психологическом состоянии.

5. Процесс ассимиляции и образ галутного еврея
Ассимиляцией в этнографии называется процесс исчезновения национальности через утрату своего языка, культуры и национального самосознания. Естественно, что в условиях рассеяния еврейского народа среди множества коренных народов процесс ассимиляции видится гибельным явлением для евреев и ассимиляционный контекст представляется важнейшим для выживания и сохранения еврейских диаспор в недружественном окружении других этносов. Но этнографическое определение ассимиляции ничего не говорит о динамической сути процесса, то есть о причинах, вызывающих столь основательные утраты одной из сторон. В биологии ассимиляция рассматривается в более широком диапазоне и делается частью глобального процесса взаимодействия организма и окружающей среды, который осуществляется в рамках теории борьбы за существование (или теории адаптациогенеза). Борьба за существование составляет базовое понятие мировоззрения дарвинизма — основополагающего субстрата всего цикла наук материалистического естествознания, опирающегося на идею Ч. Дарвина о естественном отборе. Научное определение борьбы за существование полно дано русским академиком И. И. Шмальгаузеном: «Борьба за существование ведет к гибели (элиминации) или, по крайней мере, к ослаблению многих особей, к полному или частичному устранению многих особей данного вида от размножения и, следовательно, к преимущественному размножению одних особей перед другими. Этот процесс и был назван Ч. Дарвиным естественным отбором, в предположении, что гибель и устранение от размножения являются в массе не случайным, а избирательным, т. е. что гибнут преимущественно более слабые и менее в данных условиях приспособленные особи, а переживают главным образом более сильные, более вооруженные, более ловкие, более стойкие и защищенные, лучше скрывающиеся и вообще более приспособленные к данным условиям среды» (1983, с, 26). Хотя в социологии существует мнение, что человеческое общество не подвержено так строго законам борьбы за существование, как животный мир, но принятое толкование этнографической ассимиляции сохраняет главное предпочтение дарвинизма о приспособляемости как динамическом принципе.
Здесь нет надобности внедряться в глубины научной премудрости, чтобы понять главное: у галутного еврейства нет надежды на существование в борьбе с укорененной и более приспособленной местной народностью. Ассимиляция есть летальный исход борьбы за существование, осуществляемой в этнографических условиях взаимодействия языков, культур и традиций, и, таким образом, неизбежная и закономерная перспектива еврейского существования в рассеянии. Еврейство в галуте не может адаптироваться или приспособиться к окружающей среде, не отказавшись от своих собственных ценностей, — в этом и состоит смысл этнографического и биологического пониманий ассимиляции; Т. Герцль уточнил еврейский аспект явления ассимиляции: «Ассимиляция, под которой я разумею не только внешние изменения, например, платья, языка или привычек и манер жизни, но и уравнение в мыслях, в чувствах, в понимании искусств, может произойти при смешении, что может быть допущено большинством только как необходимость» (1990, с. I7). «Большинство» и «необходимость» есть константы теории борьбы за существование и в условиях еврейской экзистенции в галуте сила этих констант всецело находится на стороне нееврейского мира.
Итак, печальный исход еврейских вкраплений в консолидированные европейские народы предопределен не только научной теорией борьбы за существование, но и тем мировоззрением, где властвует постулат о верховенстве внешнего над внутренним (марксистская формула «бытие определяет сознание» есть философское выражение этого постулата). Но еврейская историческая действительность безжалостно расправилась над всеми теоретическими экзерцициями: в Европе нет страны, где не существовала бы еврейская диаспора, как нет диаспоры, какая была бы элиминирована внешним, нередко истребительным, давлением нееврейского окружения (казацкая резня и нацистский Холокост не исключают, а подтверждают эту закономерность). Это последнее усугубляется за счет параметра «размножение», где, опираясь на опыт русского еврейства, оказывается, что еврейство размножается с интенсивностью, более приличествующей коренной, но никак не пришлой нации. Подобный факт не имеет рационального (логического) объяснения, а материалистическое понимание истории хитроумно и всеми способами стремится сохранить «хорошую мину при плохой игре». С другой стороны, данное обстоятельство служит непоколебимым аргументом для громкого воззвания талмудического лагеря о богоизбранности евреев и верности раввинистической идеологии, базирующейся на фарисейском постулате «об ограде Торы», то есть изоляции всего еврейского достояния как лучшей формы «сохранения». Поэтому ассимиляция, — в этнографической и биологической синонимике, — для раввинов равнозначна предательству, отщепенству и отступничеству в еврейской среде, — один из самых презренных знаков; запрет на ассимиляцию выступает главнейшим талмудическим принципом поведенческого кодекса еврея в условиях рассеяния. Итак, неуничтожимость еврейства в галуте есть не только историческая аномалия, с чем согласны все, но и укор в адрес теории борьбы за существование как основы научных представлений об ассимиляции, с чем не согласен никто.
Аналогично тому, как русская аналитическая мысль просмотрела зарождение русской духовной философии, она не узрела столь же знаменательную акцию того, что в недрах русского материалистического естествознания, безоговорочно исповедующего правоверный дарвинизм, гнездится мысль, отвергающая фатализм борьбы за существования за счет утверждения приоритета совеем другого уложения — закона о взаимной помощи (К. Ф. Кесслер, князь П. А. Кропоткин, В. В. Докучаев). Соответственно непонятым осталось, что в духе этого закона ученик Докучаева академик В. И. Вернадский создал теорию биосферы Земли, где решительно отверг общепринятое понимание ассимиляции, а собственную новацию воплотил в закон живой жизни : «Жизнь создает в окружающей ее среде условия, благоприятные для своего существования» (1987, с. 47). Заменяя трубный зов борьбы за существование на дух взаимной помощи, Вернадский своим законом живой жизни убеждает, что жизнь не борется за свое существование с внешними обстоятельствами) а сама сотворяет из этих внешних обстоятельств свои обстоятельства жизни — «условия, благоприятные для своего существования», демонстрируя тем приоритет внутренних факторов над внешними. Этим последним удостоверяется философский статус закона живой жизни — закона взаимной помощи, не согласующийся с категорическим императивом марксистско-ленинской философии о «бытие определяет сознание». Не вдаваясь в излишние тут подробности, необходимо знать, что философское содержание теории биосферы Земли, созданной В. И. Вернадским, не просто раскрывается или коррелируется с концептуальными основами русской духовной философии, а оно несет в себе особую миссию, являясь естественнонаучным ликом русской духовной философии, а, по другому сказать, теория Вернадского есть природное решение русской идеи.
Философская содержательность теории Вернадского, несовмещаемая с советской философской доктриной, была проигнорирована в отечественной науке и его закон живой жизни не был принят к сведению и эпохальный труд академика В.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79