Поэтому я и не звонила, на расстоянии пропадает ощущение страсти. Кроме того, ты был, да и сейчас небось тоже, помешан на своей дурацкой работе. Впрочем, это и есть главная причина. Ты постоянно подвержен опасности. Твои шрамы подтверждают это. Я не могу позволить себе волноваться за тебя, думать, в какой части света ты находишься, кто в тебя стреляет, не зная даже, жив ты или нет. Я просто боялась, что позвоню, и вдруг тебя нет – исчез, и никто ничего мне не объяснит.
– Никто не застрахован от смерти, Джилл Бам, – улыбнулся Маршалл, смягченный ее откровением. Потом вспомнил о письме. – И все же почему ты приехала?
– Мне сказали, что это очень важное дело.
– Из-за какого-то письма?
– Ну, знаешь, из-за пустяков я бы не поехала. Не забывай, Джимми Маршалл, что я все-таки англичанка и не люблю покидать свою страну. Впервые я уехала из Англии, только когда меня послали на стажировку в Куантико. С тех пор я только раз на пару недель ездила в Португалию.
– С кем?
– Хватит ревновать! – воскликнула она. – Учись сдерживаться. С подругой. Доволен? И не перебивай. Для меня это важно. Что бы ты обо мне ни думал, я всего лишь обыкновенная женщина, без особого житейского опыта. С тех пор как окончила школу, я работаю в полиции и вижу только темные стороны жизни – наркоманы, проститутки, дерущиеся подростки, жертвы автомобильных аварий. Это ожесточает, делает циничной. Помню, как-то меня вызвали в один дом в Элтрингеме. В приступе ревности один тип убил свою любовницу, женщину примерно моего возраста. Кухонным ножом нанес сто с лишним ударов. Представляешь? Подозревал ее в измене. На самом же деле она была не виновата. Но самое неприятное выяснилось после ареста. Оказывается, он был женат. Двое маленьких детей. А жена ни о чем не подозревала. Ты бы видел ее лицо, когда ей обо всем рассказали. Для нее он был никаким не чудовищем. Нормальный семьянин, ее муж. Тогда мне было девятнадцать. А ты удивляешься, откуда у меня цинизм. Потом встретила тебя, такого же циника, как я сама, потому что вокруг тебя тоже кровь, ты тоже соскребаешь трупы с асфальта. И влюбилась. И мне плевать, сколько тебе лет. Я встретила человека, который всю жизнь разгребает дерьмо и тем не менее остается самим собой. Я восхищаюсь тобой, Маршалл. Теперь таких людей встретишь не часто. А ты из-за своих комплексов, из-за того, что родился на несколько лет раньше меня, отверг мою любовь. И я ушла. И не хотела звонить. Двоим циникам не ужиться вместе. Но я была не в силах тебя забыть. А когда подвернулась эта возможность, я поняла, что больше не могу себя обманывать. И даже если ты не веришь в Бога, все равно должна быть причина, которая нас снова свела бы вместе. Все в жизни имеет свою причину.
– А здорово мы тогда повеселились, а?
– Ну еще бы!
– Как бы там ни было, я рад, что ты здесь.
– В самом деле?
– Да. Очень.
– Ты скучал обо мне?
– Я все время о тебе думал.
– Потому что скучал или просто не хотел, чтобы я была с другими?
– Очень остроумно. – Он засмеялся. И тут же почувствовал, как шевельнулся демон, снова вспыхнул огонек постоянно тлеющего очага ревности.
– Люби меня ради меня, Маршалл. Оставь свои мысли, и ты увидишь меня такой, какая я есть. – Она вдруг сорвала с него полотенце. – А для старика у тебя прекрасная фигура.
– Сама же сказала, возраст ни при чем.
– Ни при чем. И когда ты поймешь это, все у нас станет намного лучше. – В ее голосе сквозило раздражение.
– Что ты хочешь этим сказать?
– То, что ты стал слишком трепетен.
Не желая показывать своих демонов, он пожал плечами. Однако справиться с ними не так-то просто.
– Когда твой отец... – вырвалось у него, прежде чем он успел остановить себя.
– Не надо, – вздохнула она. – Только не сейчас.
– Я думал о том, что... – настойчиво продолжал он.
– Я не хочу снова проходить через это.
– Только один раз.
– Ты всегда так говоришь. Оставим, Джимми.
– Не могу. Мне кое-что непонятно.
– Боже, лучше бы я не рассказывала тебе. Ведь мы уже столько раз это обсуждали.
– Это важно. То, что сделал твой отец, повлияло на твое отношение к мужчинам.
– Чушь! Потом, он мне не отец, а отчим.
– Все равно родственник.
– Когда он появился, мне было шестнадцать. Через год они с мамой поженились. Я уже жила самостоятельно, когда он стал приставать ко мне.
– Ты сама дала ему повод?
– Нет, я же говорила тебе.
– Но ты переспала с ним.
– Намного позже. Он донимал меня несколько месяцев. Я была в растерянности. Он все время звонил мне. Говорил, что живет с моей матерью только потому, чтобы быть рядом со мной. Я тогда порвала со своим парнем, которого, казалось, любила. Мне было так плохо! А он старался меня утешить, и я уступила. Мне нужен был человек, который вернул бы мне покой и уверенность.
– Он соблазнил тебя.
– В восемнадцать-то лет?! – возразила она. – Я была уже совершеннолетняя. – Она не сказала Маршаллу, что заигрывала с отчимом, ей доставляло удовольствие поощрять его, и было интересно, как далеко он сможет зайти. Она совсем не хотела, чтобы все так вышло, и только спустя несколько лет поняла, что это было неизбежно.
– Тебе, наверное, это нравилось.
– Нет. Нет. Просто так получилось.
– Но ведь он приходил еще.
– Да, он от меня балдел. А что? – насмешливо сказала она.
Маршалл ударил ее ладонью по лицу. Не сильно, но чувствительно. Держась за щеку, она вскочила. Глаза ее сверкали яростью.
– Ублюдок! Он поступал так же. Бил меня за то, что я не хотела больше с ним ложиться. И ты такой же, Джимми? Будешь меня бить, чтобы заставить спать с тобой?
– Извини, – произнес он, испытывая стыд за свою несдержанность.
– Точно такой же, – продолжала она. – Никакой разницы. Лишь бы добиться своего.
– Ну извини ради Бога. – Маршалл испытывал неловкость и унижение. Но она сама его довела. Он протянул к ней руки.
Она наслаждалась своей властью, наблюдая его смущение и раскаяние. Именно поэтому она позволяла двадцатилетним юнцам во время свиданий тискать и щупать себя. Ее возраст и опыт давали ей власть над ними: ей нравилось видеть беспомощное выражение на их лицах. Она потерла горящую щеку, чтобы та живым укором запылала еще сильнее. Пусть он помучается.
– Я люблю тебя, – сказала она. – Больше, чем ты думаешь. – Наклонившись, она взяла в рот его мужское начало и стала нежно ласкать его языком и губами, чувствуя, как он растет и набирает силу.
Он смотрел на нее, гладил ее волосы, и в груди его разливалась теплая волна. Ее любовь принадлежала ему. Как хорошо, что она приехала.
Разбуженные демоны успокоились, но для этого сначала надо было растравить душу. На короткое время он снова почувствовал, что может доверять ей. Теперь, занимаясь любовью, он уже не представлял ее в объятиях других.
Сейчас он видел только ее одну.
* * *
Управление по борьбе с наркотиками
700, Арми-Нейви-Драйв
Арлингтон
Виргиния
Второй помощник администратора спустился в курилку по двум причинам. Во-первых, ему нужно было поговорить со своим заместителем Смитом подальше от посторонних ушей, а во-вторых, как всегда, когда наваливаются неприятности, он просто хотел покурить.
Устроившись подальше от остальных курильщиков, администратор зажег сигарету. Смит расхаживал перед ним взад-вперед, дул холодный пронизывающий ветер, и он пожалел о том, что не надел пальто.
– Я думал, Ронейну можно доверять, – начал администратор.
– А разве нет? Он всегда следовал правилам управления.
– Тогда почему он неожиданно попросил отпуск, а когда мы проверили место, куда он якобы поехал, его там не оказалось?
– Возможно, он просто передумал и уехал с семьей еще куда-то.
– Порядок есть порядок. Каждый обязан сообщать, где находится.
Не зная, что сказать, Смит пожал плечами.
– Ронейн всегда такой исполнительный. Может, он позвонит.
– А если нет? Мне кажется, это Маршалл. Что-то здесь кроется.
– Насколько мне известно, Маршалл у себя дома, в Сан-Антонио.
– Я хочу установить за ним наблюдение.
– Он сразу обнаружит слежку.
– Ну и что? Если они с Ронейном что-то затеяли, то по крайней мере будут знать, что мы настороже.
– Мы должны иметь веские причины для того, чтобы устанавливать наблюдение за своими людьми, – осторожно заметил заместитель. Он понимал, что Маршалл пользовался любовью коллег, и любой, кого бы ни назначили следить за ним, вправе ожидать объяснения причин.
– Несомненно. Но я должен знать, что происходит. Поручи это кому-нибудь, кто не настолько близок с Маршаллом. Или с Ронейном. Только не дай Бог, чтобы подумали, будто мы подозреваем их в измене. Даже я знаю, что Маршалл ненавидит пушеров сильнее, чем кто-либо еще из этой конторы. Он храбрый ипреданный. И вместе с тем упрямый, что делает его туповатым. Черт. ФБР будет в восторге, если что-то пронюхает.
Между двумя организациями постоянно шло острое соперничество. Вольности, которые позволяли себе сотрудники УБН при выполнении заданий, считались в ФБР дурным тоном, и ФБР постоянно искало повод, чтобы скомпрометировать своих соперников.
Администратор бросил сигарету и направился к подъезду. Смит последовал за ним. Маршаллу это совершенно не понравилось бы. А при том, что он был волком-одиночкой, дело могло принять совершенно непредсказуемый оборот.
* * *
1426, Милитари-Трейл
Сан-Антонио
Техас
Два дня и две ночи они провели дома. Это были дни близости, любви, вспышек ревности и разделенных пополам бутербродов, долгие ночи, перемежающиеся глубоким сном и отчаянными любовными схватками.
Этой безудержностью они пытались восполнить годы, проведенные в разлуке. Маршалл несколько успокоился, ему удалось заставить себя поверить в ее любовь и в то, что его обида была надуманной.
На следующий день он встал в восемь утра и приготовил себе кофе, Джилл еще спала. Сидя в своем небольшом кабинете, Маршалл перечитал письмо еще раз. Потом позвонил Ронейну домой, никто не поднял трубку. Он не связывался с Ронейном с тех пор, как вскрыл письмо, и понял, что тот с семьей уже в пути. Маршалл вспомнил фургон, на котором Ронейн ездит в отпуск, и усмехнулся – в лучшем случае он прибудет завтра.
Час спустя, занявшись приготовлением завтрака, Маршалл заметил наблюдателя. Тот сидел в стареньком «форде»-пикапе неподалеку от группы рабочих, копающих вдоль дороги траншею для газопровода. Опыт Маршалла подсказывал, что к рабочим этот человек не имеет никакого отношения. Ловок, конечно. Но не очень. Маршалл усмехнулся и выключил плиту, вернулся в кабинет, натянул джинсы с рубашкой и сунул за пояс револьвер. Взглянул на спящую Джилл и покинул дом через заднюю дверь.
Пробираясь соседними дворами, он обошел рабочую бригаду и приблизился к пикапу сзади. Страховки не было, он рывком открыл дверь и сел в машину, уперев револьвер в живот водителю.
– Да ну тебя на хер, – сказал тот, почувствовав дуло у своей тучной талии.
– Бах-бах! Ты покойник! – воскликнул Маршалл и сунул револьвер обратно за пояс. – Какого черта ты тут делаешь, Джек?
Джек Димпл, сорокатрехлетний секретный агент, один из самых опытных в управлении, добродушно засмеялся.
– Поджидаю тебя, приятель. А ты копаешься.
– То есть?
– Уже час ты шастаешь по дому и только недавно обнаружил, что я здесь. Стареешь, Маршалл.
– Значит, ты хотел, чтобы я тебя заметил?
– Конечно.
– Да ну тебя, Джек.
– Серьезно. Послушай, мне велели приехать сюда и вести за тобой наблюдение. Я сказал, что никто не сможет тайно следить за Маршаллом. Тогда мне разрешили действовать, как я сам сочту нужным. И дабы упростить задачу, я решил позволить тебе обнаружить себя.
– И кто же это тебе велел?
– Ну кто, по-твоему? КГБ, что ли?
– Почему? – проигнорировал шутку Маршалл.
– Тебе лучше знать. Просто приказали выяснить, что ты собираешься делать... и встретишься ли с Ронейном.
– Ну, бля, крысы канцелярские!
– Никто не подозревает тебя в измене. Они хотели, чтобы я объяснил тебе это.
– Еще что-нибудь говорили?
– Нет. Только то, что Ронейн путешествует без разрешения, и они хотят знать, приедет ли он сюда.
– Его здесь нет.
– Отлично. Ты пригласишь меня на завтрак?
– Нет.
– Слушай, это не по-товарищески.
– Я не один. Но не с Ронейном.
– Ладно. Подожду здесь.
– Наполню и принесу тебе чуть попозже. – Маршалл похлопал по кофейному термосу, лежащему на сиденье.
Он вернулся в дом и снова пошел на кухню. Когда завтрак был готов, он с большим подносом вошел в спальню, разбудил Джилл, и они поели. Маршалл решил ничего не говорить о группе наблюдения. Он был уверен, что здесь целая группа. Просто Димпл подошел ближе других. До звонка Ронейна он не собирался покидать дом и был спокоен.
Еще один спокойный день. Довольные обществом друг друга, они провели его, переходя из спальни в гостиную. Теплая атмосфера секса, удовлетворенности располагала к разговорам о будущем, о мечтах, которые могут стать реальностью. О годах, проведенных в разлуке, говорить не хотелось. Близость нарушилась только один раз, когда Маршалл вышел в кухню принести стакан воды. Джилл пошла за ним и увидела, как он выглядывает в окно.
– Ждешь кого-нибудь? – спросила она.
– Нет. А что?
– Каждый раз, когда ты сюда выходишь, ты тянешься к окну. Вчера этого не было.
– Сразу видно полицейского.
– Невозможно не заметить очевидное.
– Привычка, наверное. Привыкаешь всегда быть настороже.
Она вернулась с ним в гостиную.
– Предыдущие дни ты так не нервничал.
– Мои мысли были заняты другим, – пошутил он и, крепко прижав ее к себе, поцеловал.
– Мне здесь нравится. С тобой я чувствую себя как дома.
– Ты и есть дома.
Она взяла его за руку и усадила на диван рядом с собой.
– Это из-за письма?
– Что – из-за письма?
– Ты такой беспокойный сегодня.
– Я спокоен.
– Не надо. Я же вижу, с самого утра.
– Да. Из-за письма.
– Ты мне расскажешь?
– Не сейчас.
– Почему.
– Ты ведешь себя как полицейский.
– А ты – как секретный агент.
– Один:один. Ладно, но пока только то, что тебе нужно знать.
– А почему не все?
– Потому что такое знание может тебе повредить. Поверь мне.
– Хорошо.
– Надеюсь, ты знаешь Роя Армитеджа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59