На следующий день произошло то, чего, кажется, никто не ожидал. Проиграв команде ЧССР со счетом 1:2, советские хоккеисты сразу оказались в очень сложном положении.
Драматически складывался этот матч. Уже на 7-й минуте Мышкин далеко, очень далеко выкатывается из ворот на Ружичку, потом начинает пятиться назад, вдруг почему-то падает и… Ружичке не остается ничего другого, как забросить шайбу в пустые ворота. Досадно, конечно, но бывает. «Вперед! Всем – вперед, на штурм соперника!» – такую команду, вероятно, отдали наши тренеры. Однако спустя пять минут – еще один удар. Из-за оплошности защитников шайба вновь влетает в сетку ворот нашей команды. Фора в два гола в такой встрече? Непростительно…
Чехословацкие тренеры мгновенно перегруппировали силы, построив все дальнейшие действия своих спортсменов по системе 1 – 4, то есть хоккеисты ушли в глубокую и надежную защиту. Они поняли, что теперь требуется только одно: во что бы то ни стало удержать счет. Любой ценой.
Наши же стали спешить. Время таяло. А когда спешишь, то невольно делаешь ошибки. Отыграли второй период – ничего не получилось. Пошел третий, и тут наконец Хомутов забивает ответную шайбу. Чехословацкие хоккеисты к этому времени уже не играли в хоккей, а только разрушали атакующие построения наших, не давали им играть. Что ж, их можно было понять. Еще вчера не имея, по существу, шансов на победу, они сейчас почувствовали себя совсем рядом с золотыми медалями.
Так со счетом 1:2 и закончился этот матч в Праге.
А мне припомнилась Вена, мировое первенство 1977 года. Как похоже все! Восемь лет назад нас тоже досрочно поздравляли и уверяли, что достойных соперников у нас нет. Оставалось в четырех предстоящих матчах взять всего три очка и – чемпионы. Подсознательно каждый игрок уже чувствовал себя победителем, уже примерял золотую медаль. Это и подвело нас…
Так что же, забыт тот урок? Похоже, забыт. В Праге проиграли хозяевам, затем проиграли канадцам и с позиции лидера откатились на третье место. Опять парадокс: явно сильнейшая сборная, самая сильная из всех, довольствуется «бронзой».
Я не хочу заниматься разбором причин, которые привели к неудаче, – об этом довольно подробно писалось в периодической печати. Ограничусь несколькими замечаниями. Во-первых, что бы там ни говорили, а неудача носит все-таки случайный характер, третье место отнюдь не отражает реальную силу советского хоккея. Во-вторых, я категорически не согласен с теми, кто критиковал наших тренеров за неумение подстроиться к существующей системе розыгрыша, призывая их выгадывать очки, беречь силы, не во всех встречах играть на победу. Нет, это не в духе советского хоккея. Не наш это принцип. Да, верно, не хватило пороху, не все хоккеисты в решающих матчах показали максимум возможного, не чувствовалось в игре команды на финише былой свежести. Но это проблемы, относящиеся скорее к организации тренировочного процесса, чем к соревновательной стратегии. Нет слов, печально: в 1984 году уступили Кубок Канады, теперь отдали «золото» мирового первенства. Но спорт есть спорт, и не для того тренируются наши соперники, чтобы вечно быть вторыми и третьими.
В Череповце я услышал от одного болельщика: «Хорошо, что наши проиграли. Теперь интереснее будет смотреть хоккей. А то все в одни ворота». Да, хоккеисты и вправду избаловали наших болельщиков своими победами… Вспоминаю такой случай. После одного ответственного турнира, где мы, выиграв в решающем поединке со счетом 3:1, стали победителями, мне пришлось выступать в одном из военных подразделений. И вот там поднимается седой подполковник, ветеран войны, и говорит с обидой в голосе:
– Нет, ребята, так нельзя. До последней секунды было неизвестно, станете вы чемпионами или нет. Я несколько раз валидол принимал, чтобы успокоиться, пока вы играли. Давайте 5:0 в первом периоде, тогда нам можно будет наслаждаться игрой.
И что вы думаете! В следующем году на чемпионате мира в Москве мы выигрываем у чехословацких хоккеистов первый период со счетом 5:1, а затем еще больше увеличиваем разрыв и уверенно побеждаем. Через несколько недель на встрече с болельщиками мне приходит записка: «Ну что это за хоккей! 5:1 в первом периоде – смотреть дальше не интересно, борьбы нет».
Вот и угоди всем…
Но давайте вернемся в Череповец. Одно из самых ярких впечатлений этой поездки осталось от посещения Череповецкого металлургического комбината. Я видел, как варят чугун, сталь, делают прокат. Мы ходили по огромным, как стадионы, цехам, где почти не было людей – работали автоматы. А гигантская домна! Я даже не представлял, что варить чугун можно сидя в уютной, чистенькой аппаратной, уставленной различными приборами и телемониторами. Металлурги с таким увлечением и подробностями рассказывали о своей работе, будто хотели поделиться со мной частью своего опыта.
Дольше всего мы задержались на домне № 3. И не только потому, что мастер доменной печи Владимир Степанович Макаров оказался болельщиком ЦСКА. У рабочих из его бригады Геннадия Гетманова и Виктора Емеличева возникли вопросы чисто спортивные. Они – лыжники и поэтому долго расспрашивали меня, как лучше готовиться к соревнованиям.
– Ну, а теперь – за работу, – сказал мастер. – Чугун сварен, пора разливать.
Конечно, можно было сидеть у пульта управления и наблюдать за этим процессом по телемонитору, но это все равно что прийти на стадион и смотреть матч по телевизору в подсобном помещении. Доменщики разобрали свои рабочие инструменты. Первый горновой Геннадий Васильевич Пенин выдал мне для работы у домны специальные рукавицы – вачеги и спросил, сильно ли они отличаются от вратарских. А потом пошел чугун. Ярко-желтый ручеек постепенно превращался в мощную огненную реку, над которой праздничным фейерверком зажигались и гасли миллионы маленьких искр. Невольно вырвалось:
– Ух как красиво!
Плавка закончилась. Чугун, как сказали специалисты, получился высшего качества, и доменщики отлили из него медаль, которой на прощание наградили меня. Эта награда мне так же дорога, как медали мировых чемпионатов.
…Как офицеру, члену армейского спортивного клуба с 20-летним стажем, мне доставляют особенную радость встречи с воинами. На них бывает какая-то особая, теплая, доверительная атмосфера. Здесь все – твои болельщики, твои заочные друзья. Прямо чувствуешь, что зал излучает импульсы дружелюбия, признательности, неподдельного интереса. Люди слушают затаив дыхание, ловят каждое слово. А потом сотни рук тянутся за автографами, и встреча кончается только тогда, когда я удовлетворю все просьбы.
Больше всего я ценю в болельщиках не безудержный темперамент, не рьяность, а умение разглядеть в хоккее подлинную красоту, оценить тонкую комбинацию, хитрый пас, благородство в игре.
Есть болельщики, вниманием которых я особенно дорожу.
Одним из таких людей был Герой Советского Союза полковник Василий Архипович Гелета. Штурман пикирующего бомбардировщика, фронтовик, он самозабвенно любил хоккей и часто бывал на матчах. Мы познакомились давно, когда я только начал играть в команде ЦСКА. Какой человек! Бывая у него дома, любил слушать его рассказы о воздушных боях, рассматривать ордена, медали. Еще тогда я глубоко осознал одну святую истину: мы все в неоплатном долгу у тех, кто отстоял свободу Родины.
Есть у меня и еще одна причина относиться к полковнику В. А. Гелете с особой теплотой и благодарностью. Сугубо, так сказать, личного свойства. В 1972 году он познакомил меня со своей соседкой, которая ровно через месяц стала моей женой.
Василия Архиповича уже нет, он не дожил до моего прощального матча. Но я и сейчас, бывая в этом доме, захожу к его родным, вспоминаю этого прекрасного человека.
Интересно, что мое отношение к болельщикам несколько изменилось, когда я, закончив вратарскую карьеру, сам сел на трибуне. Во-первых, мне пришлось… учиться болеть, то есть наблюдать за хоккейными матчами со стороны. Не удивляйтесь, именно учиться, потому что раньше я всегда видел игру либо из своих ворот, либо – это было редко – со скамейки запасных. Это разные вещи: быть участником, даже запасным, и быть зрителем.
Впрочем, просто зрителем мне, по-видимому, никогда не стать: все время по привычке анализирую действия игроков, особенно вратарей и защиты, вижу ошибки, думаю, как сам бы сыграл в тех или иных ситуациях. Страшно переживаю, когда на льду ЦСКА или сборная. С таких матчей ухожу больным, даже если наши побеждают с крупным счетом. Мне говорят: чего волноваться, смотри и радуйся, как другие. Пробовал – не могу. Во всяком случае, пока не могу.
Сидя на трибуне, я, кстати, делаю для себя некоторые открытия. Раньше, к примеру, воспринимал шум зрителей как нечто однородное, безликое. Вслушиваться в какие-то отдельные голоса или выкрики я не мог, это исключалось абсолютно. Попросту говоря, я «выключал» все, что не относилось непосредственно к игре, все, в том числе и гул трибун. Теперь, когда я сам нахожусь в гуще зрителей, слышу их реплики, возгласы, мнения, лучше понимаю, насколько они разные – болельщики хоккея. По темпераменту разные, по культуре «боления», по видению игры. Да, да, из одного сектора два болельщика могут видеть два совершенно разных хоккея. Один впитывает в себя всю игру целиком, а переживая за свою любимую команду, не упустит случая порадоваться и удачной комбинации соперников, по достоинству и объективно оценить их меткие броски, грамотные действия в защите, азарт в атаке. Другой болельщик будто бы видит не весь хоккей, а только ту его часть, которая связана с игрой «его» клуба. У него словно шоры на глазах. Арбитр у такого болельщика всегда свистит только в пользу соперника, грубит только соперник, а весь хоккей сводится лишь к одному – победе его любимцев.
Не по душе мне этот второй зритель. Надо уметь радоваться игре – ведь это именно игра и ничто другое. Когда мы в Канаде красиво обыгрывали хозяев, местные болельщики устраивали нам овации – они понимали толк в первоклассном хоккее и, как ни обидно было им за своих, отдавали должное мастерству гостей.
В Москве болеть вообще, по-моему, разучились. Бывает, трибуны переполнены, а тишина во время матча стоит такая, будто не хоккей пришли смотреть, а балет. Порядок порядком, и эмоции через край, конечно, не должны выплескиваться, но хоккеистам скучно играть, когда их не поддерживают.
Самые лучшие болельщики это, без сомнения, дети. Во-первых, дети выгодно отличаются от взрослых тем, что сами играют в хоккей. Во-вторых, и это главное, они видят смысл игры не в добыче каких-то там очков, а прежде всего в проявлении мастерства, благородства, отваги и силы. Я всегда стараюсь поскорее ответить на письма, которые приходят от мальчишек. Знаю, как это для них важно.
Болельщики… Сколько разных воспоминаний с вами связано!… Как-то мы встречались с воскресенским «Химиком». Счет был 3:2 в пользу армейцев, когда Вячеслав Фетисов с шайбой проехал за мои ворота и на какое-то время остался там. Соперников поблизости не было, и я немного расслабился. Вдруг… Невероятно – шайба попадает прямо мне на ногу, а от нее влетает в ворота. За спиной вспыхивает красный фонарь. Публика шумит. Судья показывает на центр. Гол! У меня сердце упало. Как же так? Ни одного соперника рядом не было – не мог же Фетисов сам в свои ворота бросить! Оборачиваюсь: Фетисов как стоял с шайбой, так и стоит. Чудеса?… Оказывается, это болельщик «пошутил»: швырнул с третьего ряда трибуны шайбу и… забил мне гол. Его, конечно, не засчитали.
Однажды газета «Комсомольская правда» попросила своих читателей высказаться по поводу самых известных советских спортсменов, выразить мнение об их мастерстве, характере. Редакция познакомила меня с теми письмами, которые начинались со слов: «Мой любимый спортсмен Владислав Третьяк». Их было много, и они действительно напоминали признание в любви. Мне тогда было лет двадцать пять, и, слава богу, хватило ума не утонуть в этом потоке похвал, отнестись к ним как к авансу, выданному в счет будущих успехов.
Глубоко уважаю истинных ценителей и знатоков спорта. Без них нельзя представить себе наш хоккей. Мне рассказывали, что, когда в Праге проходил решающий матч первенства мира и Европы 1978 года, в московских аэропортах были задержаны вылеты нескольких рейсов: все пассажиры столпились у телевизоров, и никакие объявления, призывы, уговоры не могли заставить их пройти на посадку. Два года подряд до этого – в Польше и Австрии – мы проигрывали чемпионат. Нас крепко поругивали тогда, но главным было другое: в нас верили. А когда в тебя верят, горы можно свернуть.
Тихонов
Не скрою, мы сначала настороженно отнеслись к своему новому тренеру. Но, присмотревшись, скоро поняли, что за этим человеком можно идти в огонь и в воду.
Судьба Виктора Васильевича Тихонова типична для большинства людей его поколения. Десятилетним мальчишкой в суровые годы войны пошел зарабатывать на хлеб – слесарем в автобусный парк. Работал ежедневно полную смену. Для них, мальчишек военной поры, это было нормой. Да еще и в футбол умудрялись гонять, прямо во дворе, между каменными коробками домов. Футбол был первым увлечением Тихонова: он выступал за московскую армейскую команду и за «Буревестник». А зимой, когда футбольный сезон кончался, пробовал гонять по льду диковинную шайбу – эта игра только-только приживалась тогда в Москве. Как-то Тихонова на льду заметил один из величайших советских спортсменов Всеволод Бобров, одинаково блестяще игравший и в футбол, и в хоккей. По его совету Тихонова пригласили в существовавший тогда хоккейный клуб Военно-Воздушных Сил.
Потом он играл защитником в московском «Динамо», работал вторым тренером в этом клубе. В 1968 году Виктор Васильевич уехал в Ригу, начал тренировать местных хоккеистов (тогда команда называлась «Даугава»). Вскоре он пришел к первому достижению: рижане пробились в высшую лигу и в отличие от многих других периферийных клубов уверенно закрепились среди именитых команд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34