Он пожал плечами.
— Вы не должны давать мне ответ прямо сейчас, — добавила она, спеша заполнить затянувшуюся паузу.
Было слишком жестоко сказать «нет».
— Просто подумайте об этом.
— Ладно, я подумаю, — ответил Киган, уже зная, что никак не может остаться. И все же какая-то часть его души умоляла сказать «да». Было заманчиво отказаться от дальнейшей охоты, забыть о мести. Обосноваться на ферме и ждать, пока затянутся раны. Но он боялся такой удачи.
— Мы могли бы привести в порядок чердак, — предложила Рен. — И сделать его более подходящим для вас жильем.
Она нервно теребила выбившуюся прядь. Этот жест напомнил Кигану Кетти, Она всегда накручивала на палец свои кудряшки, когда нервничала. Острое чувство потери сжало ему горло. Можно ли сейчас сказать Рен, что он согласен взяться за работу? Пусть лучше она найдет кого-нибудь еще, когда он уйдет, и ему не придется отказывать ей сейчас. Не придется видеть разочарование в прекрасных карих глазах.
— Я не смогу вам много платить, — сказала она. — Комната и еда — вот и все, что я могу предложить.
Черт, он совсем расклеился. Первый раз за последнее время Киган позволил желаниям и нуждам другого человека управлять его поведением. Ведь после смерти Кетти и Мэгги ничто уже не имело для него значения.
До этого момента.
Эта мысль заставила Кигана замереть в изумлении.
Только звериные инстинкты позволяли ему выжить. Только ненависть и ярость давали силы.
Что бы сказали ребята из полиции, если б увидели его сейчас? Гордились бы они им за неотступное преследование Хеллера? Или пришли бы в ужас, узнав, как далеко завела его ненависть?
А может быть, оценили бы его бдительность и поддержали стремление к возмездию — ведь они были полицейскими в этом мире, полном несправедливости.
Когда Киган оправился от ожогов, его лучший друг Билл Райзер упрашивал его вернуться в полицию. Он уже почти решился, хотя именно работа в полиции послужила толчком, вызвавшим катастрофу, уничтожившую его семью. Если бы он, защищаясь, не застрелил брата Хеллера, когда операция по захвату наркоторговцев была близка к срыву, Хеллер не стал бы ему мстить.
Око за око, зуб за зуб. Какой-то неприятный осадок остался на душе у Кигана от этой мысли. Чувство вины? Сожаление?
Полиция арестовала Хеллера, пока Киган лежал в ожоговом отделении. Вскоре состоялся суд. Киган не мог пропустить его и не увидеть, как убийца получит по заслугам. Он приехал на заседание суда в инвалидной коляске, затянутый в бинты. Суд вынес приговор — пожизненное заключение.
А потом Хеллер сбежал из тюрьмы. Он ударил охранника по голове, забрал его одежду и преспокойно вышел прямо через главные ворота. После этого Киган уже не думал о том, чтобы вернуться в полицию. У него теперь была только одна дорога, одна цель.
Неважно, как обернется судьба. Теперь Киган уже никогда не станет полицейским. Он не сможет больше работать в полиции и день за днем видеть, как новые жертвы молят подонков вроде братьев Хеллер о пощаде.
Руки сами собой сжались в кулаки. На лбу выступил пот. Правда состояла в том, что он ни на миг не задумывался, что с ним будет после того, как он встретится с Хеллером.
— От чего вы бежите? — тихий, хриплый шепот Рен Мэттьюс вернул его к реальности.
Он посмотрел на нее. Ее глаза были светлы и прозрачны, она была полна участия. Она отодвинулась, почувствовав себя неловко рядом с ним, но глаз не отвела. Рен — храбрая женщина. Этого никто не будет отрицать.
— Я ни от чего не бегу, — сказал Киган каким-то невыразительным голосом.
— Тогда почему вы не можете остаться? Остаться! Длинные ночи на пустой дороге оставляли ему много времени на размышления. Он должен был быть дома в ту ночь. Дома, с Кетти и Мэгги. Должен был спасти их или погибнуть вместе с ними. А вместо этого он занимался работой. Для него дела оказались важнее семьи.
Киган стиснул зубы. Старая боль заклокотала в нем, получив свежие силы. Последние три дня он позволил себя убаюкать, доверился заботам Рен Мэттьюс. Он позволил себе смягчиться и поступил очень глупо. Неужели он успел так быстро все забыть? Он должен отомстить за жену и дочь. Искупить свою вину. Иначе как он сможет жить дальше? Черт побери, Кетти и Мэгги погибли из-за того, что он их предал!
Дыхание Кигана тяжело вырывалось из груди вместе с хрипами. Он нахмурился, почувствовав необъяснимое желание сломать что-то, разорвать, раздавить голыми руками. Киган оглядел кухню.
На лице Рен застыл страх. Она побледнела еще сильнее. И отступила назад.
— Киган, что с вами? Я сказала что-то не то? Я сделала что-то не то?
Киган только покачал головой в ответ. Надо успокоиться. Спрятать свою злость. Сохранить ее для Хеллера. Всю, до капельки.
— Ничего, — пробормотал он. — Я думал о прошлом.
Повинуясь мгновенному порыву, Рен потянулась и дотронулась до его плеча.
— Должно быть, с вами произошло нечто ужасное.
— Гораздо хуже.
— Расскажите мне об этом.
— Нет. — Киган напрягся и поспешно отодвинулся. — Как хотите.
— Не расстраивайтесь из-за меня, Рен. Вы тут ни при чем.
В эту минуту Киган казался таким же, как в ту ночь, когда впервые ступил на крыльцо ее дома. Она, наверное, сошла с ума, если думает, что может помочь этому человеку. Пытаться смягчить Кигана Уинслоу — все равно что делать из дикого льва домашнего котенка. Ее попытка была обречена на провал с самого начала.
— Вам надо поговорить с кем-то, Киган. Нельзя держать в себе такую боль…
Но он только посмотрел на нее, и Рен подалась назад, испуганная его взглядом.
— Не смейте говорить мне, что мне нужно. Вы мне не жена. Это понятно? И даже не думайте, что имеете на это право.
Глава восьмая
Рен вскинула руку к губам.
— Я никогда… я даже и не думала…
Слезы жгли ей глаза, в горле застрял комок. К ее ужасу по щекам покатились соленые горькие капли.
— Что происходит? — прошептала она. — Сегодня в сарае вы были таким милым, готовым помочь. Что я сделала не так?
— Вы тут ни при чем.
— Я вам не верю, — сказала Рен, моргая, чтобы стряхнуть с ресниц слезы.
— Напрасно.
Боль в глазах Кигана была неподдельной. Он был словно приютский ребенок, которого судьба кидает из одной семьи в другую, но он нигде не остается так долго, чтобы могли возникнуть семейные связи, узы любви и дружбы. Он никому не доверяет и ждет от будущего только новых бед. Он обижен на весь мир и всех людей в этом мире. Рен видела таких детей в школе, где преподавала. Превратности судьбы столкнули их с жестокостью окружающего мира. Души таких детей не только устали, но и полны обид. Именно так чувствует себя сейчас Киган.
Он зол, потому что ему больно. Рен понимала его. Но одно дело — понимать, и совершенно другое — помогать ему бороться с призраками прошлого. Она не психолог. Будь она умнее, отослала бы его поскорее. Избавилась от него. Выбросила из своей жизни. Но по какой-то не ясной ей самой причине она не могла так поступить. Точно так же Рен никогда не отказывалась от самых безнадежных учеников. Она должна была попытаться победить.
— За твоей агрессивностью прячется добрый и скромный человек, — сказала с укором Рен. Может быть, она и робкая, но отнюдь не трусиха. Может быть, хромота ограничивала ее возможности, но она никогда не станет слабой. Когда дело доходило до серьезных вещей, Рен Мэттьюс твердо стояла на земле.
— Да ты что? Откуда ты знаешь?
— В тебе происходит внутренняя борьба. Это очень заметно.
— Правда? Ты никогда не ошибалась в людях, Рен Мэттьюс?
Его взгляд был холоден как лед, сковавший землю. Хотя именно этот лед держал их вместе в этом доме.
Рен шумно вздохнула: воспоминание о Блейне Томасе обожгло ее огнем. Да, однажды она доверилась чужому человеку. Она была так одинока без родителей, что ей очень хотелось поверить в любовь. И с Блейном она забыла о голосе рассудка. В полном отчаянии она отмахнулась от него и заплатила за это высокую цену.
А сейчас тот же голос говорил ей, что Киган — совсем другой человек, не похожий на Блейна.
— Очевидно, что-то заставляет тебя вести себя так. Что-то ужасное произошло с тобой в прошлом. Ты не хочешь рассказывать мне об этом — ладно. Но это мой дом, и сегодня канун Рождества, и я не хочу, чтобы ты меня расстраивал.
— Прости, — сказал он. — Ты действительно этого не заслужила.
— Извинения приняты. А сейчас почему бы тебе не полежать в теплой ванне и не попытаться отвлечься от тяжелых воспоминаний?
Ни слова не говоря, Киган повернулся и направился в ванную, все еще занятый мучительными мыслями.
Самообладание Рен восхищало его. Большинство женщин давно сбежали бы в ужасе. Мэгги уж точно не выдержала бы. Его жена ненавидела конфликты. И это была одна из самых больших сложностей в их семье. Она никогда не спорила с ним. Во всем соглашалась. И эта черта ее характера определенно не нравилась Кигану. Он, полицейский по роду службы и по натуре, был рожден для конфликтов. Не то чтобы ему хотелось постоянного напряжения в доме. Ни в коем случае. Он достаточно настрадался в детстве, когда рос в доме отца-сержанта, но ему хотелось хотя бы небольшого нарушения однообразного спокойствия в семье. Немного огня, чуточку страсти.
Мэгги всегда была мила и покладиста, ни о чем не расспрашивала. Ее ранимость пробуждали в нем защитника, но, если быть честным, иногда ее полная от него зависимость становилась Кигану в тягость.
Рен возвращала его к сегодняшнему дню и побуждала к действию. Словно свежий ветер врывал ся в пыльную и темную кладовку его памяти и вдыхал в него новую жизнь.
И в то же время Рен была настоящей женщиной. Нежной и мягкой, как Мэгги. Но в ней был и стальной стержень, который вызывал уважение. Его восхищение Рен росло.
Он закрыл дверь ванной и посмотрел на свое отражение в зеркале. Его глаза были усталыми и покраснели. Под ними залегли тени. В волосах появилась седина, а морщины становились глубже, когда он хмурился. Когда же он стал таким старым? Ему было только тридцать пять, но чувствовал он себя в три раза старше. Последние месяцы не прошли для него даром, отняв многие годы жизни.
Неужели Рен Мэттьюс находит его привлекательным? Или в ее глазах он только человек, нуждающийся в помощи и заботе? Этим утром, когда он держал ее в объятьях после падения с лестницы… На ее лице можно было прочесть желание, или это ему только показалось?
Для нее не было места в его жизни. Даже если бы он не охотился за Хеллером, в его душе было темно и пусто. Ему нечего было ей дать.
В тот момент, когда она предложила ему работу на ферме, у него возник соблазн согласиться. Тогда ему не придется больше преследовать Хеллера. Он может предоставить это дело полиции. И начать строить свою жизнь заново. Здесь, в Стефенвилле, штат Техас. У него был выбор: удовлетворить жажду мести или позволить Рен вылечить его раны.
Сняв рубашку, Киган встал вполоборота и посмотрел в зеркало. Шрам от ожога шел уродливой красной полосой через спину — страшное напоминание обо всем, что он пережил. Хеллер сделал это. Отметил его на всю жизнь. Он не может простить и не должен забыть.

* * *
Пока Киган принимал душ в одной ванной, Рен раздевалась в другой. Эта маленькая стычка между ней и Киганом, задела ее сильнее, чем хотелось себе признаться. Она выстояла перед его упорством, но какой ценой? Она уронила купальный халат на пол и ступила в наполненную пеной ванну.
Трубы застонали, когда в другой ванной включили воду.
Рен старалась не представлять себе, как обнаженный Киган стоит под тугой струей воды, но не могла отделаться от картины, которую так ярко рисовало ей воображение.
Она видела, как он скользит ладонью по телу, склонив голову и позволяя воде свободно стекать по широкой спине. Она подумала о его ожоге и прижала руку к губам.
Его тело было длинным и гибким, как у марафонца. Ягодицы — твердые и плотные. Рен вздохнула, чувствуя, как внутри разливается мягкое тепло.
О Боже! Никогда, даже в самых откровенных фантазиях, Рен ни к кому так не тянуло.
Ей надо бояться этого мужчину, но вместо этого он привлекал ее все сильнее. Он соблазнял ее, и она летела как мотылек на огонь. Он обещал ей опасность, но это только сильнее возбуждало Рен, и по ее телу словно пробегали электрические токи.
Отдаться этому мужчине — это наверняка превзойдет все, что она раньше испытывала.
Господи, да с каких это пор она думает о том, чтобы отдаться Кигану Уинслоу? Еще тогда, на кухне, ощущая его тепло, Рен почувствовала, что все ее чувства обострились. Каждое движение, звук, запах воспринимались как будто они стали ярче. Она легко улавливала его терпкий мужской запах. Изгиб его губ порождал в ней жгучее желание, чтобы он ее поцеловал. Звук его голоса отдавался в ее теле сладкой дрожью. Но она тогда решила не обращать внимания на свое состояние, отказываясь поверить в то, что желает его.
Тем не менее она хотела Кигана. Так, как никогда никого не хотела.
И она никогда не сможет быть с ним.
Что-то мощное вело его вперед. У него была цель, до сих пор непонятная Рен. И эта цель держала в плену его сознание, наполняя отчаянной решимостью идти до конца. Кажется, он за что-то себя наказывает. Он нес на своих плечах тяжелый камень вины. Что же он такое сделал? Но она не знала ответа.
— Если бы он только со мной поговорил, — прошептала она и лишь потом сообразила, как это странно звучит. Зачем ему изливать ей душу? Она же ничего для него не значит. В самом деле, смешно. Пару дней назад она мечтала о молчаливом и нелюдимом помощнике, а сейчас, когда его получила, она ничего так не хочет, как разговорить его.
Забудь об этом. Обращайся с ним нежнее, покажи ему свою доброту, пока он здесь, а потом отпусти.
Рен пошевелилась в пузырьках пены. Звучит разумно. Вот только последует ли она своему собственному совету?

* * *
Киган закончил вечернюю дойку и вошел в дом. А там под елкой лежали яркие свертки.
Черт побери, подумал он. Господи, только бы эти подарки были не для него.
Одна мысль о том, что Рен приготовила ему подарок на Рождество, повергала его в панику. Ему нечего было подарить ей взамен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17