Нет, Шон в жизни не увлекался старушками. Его беспокоило другое: как это случилось, что он, рассудительный и здравомыслящий Шон Галлахер, с младых ногтей усвоивший, что «вечность» — пустое слово, а любовь до гроба встречается только в сказках, всерьез раздумывает о том, каково было бы прожить с этой женщиной двадцать лет.
— Даже через двадцать лет ни один нормальный мужчина не сможет пройти мимо вас равнодушно.
Она вскинула изумленные глаза.
— Но мне будет уже сорок пять!
— С вашей красотой не стареют. Телосложение, черты лица, глаза — все это не меняется с годами.
— Перестаньте, Шон! — Глаза ее заблестели, щеки залились очаровательным румянцем. — Вы мне безбожно льстите!
— Нет, не льщу, — твердо ответил Шон. — Не вижу смысла. Чтобы убедиться в правильности моих слов, вам достаточно взглянуть в зеркало. Такие лица, как ваше, не стареют — время лишь наделяет их иной, более глубокой красотой.
Шон говорил искренне, об этом свидетельствовали его глаза. Но, едва вымолвив последнее слово, он почувствовал, что преступил неписаные заповеди, на которых строились их отношения. Незримая нить, натянутая между ними, вздрогнула и зазвенела, готовая лопнуть.
Несколько мгновений — несколько ударов сердца! — две пары глаз отражались друг в друге. Слова были им не нужны, да и нельзя было высказать словами то, что молчаливо говорили друг другу эти двое. Но вот Лия моргнула и опустила глаза. На скулах ее запылали алые пятна.
— О… очень вкусный чай, благодарю вас.
— Трусиха! — мягко упрекнул ее Шон. Он не знал, радоваться или огорчаться тому, что она решила сменить тему.
Лия немедленно вздернула голову, готовая ответить на вызов.
— Это не трусость, а здравый смысл! — резко ответила она. — Оба мы прекрасно знаем, что это ничего не значит. Мы заперты в доме, нам никуда не деться друг от друга, — естественно, между нами возникает притяжение. Обычный психологический эффект. Но растает снег — вместе с ним растает и это.
"И я вернусь к жениху». Лия не произнесла этих слов, Шон прочел их во вздернутом подбородке, в том, как она старалась не встречаться с ним взглядом.
— Возражение принято, — сухо ответил он. — Еще чаю?
— С удовольствием, — ответила она каким-то сдавленным голосом. — Очень хочется пить.
— И не удивительно! — заметил Шон, сам удивляясь своему спокойному, даже беззаботному голосу. — Вы ведь три дня ничего не ели и не пили, если не считать нескольких глотков воды, и ту пришлось вливать в вас силой.
Лия подняла голову и смущенно взглянула на него.
— Шон, я очень благодарна за вашу заботу. Вы были так добры ко мне!
— Говорю вам, за вами ухаживать — одно удовольствие! Со мной медсестрам приходилось гораздо тяжелее.
Он хотел развеселить ее, но Лия нахмурилась.
— Вам было так плохо?
Пожатием плеч Шон отмел прошлое.
— Больницу я почти не помню. По крайней мере, первые дни совершенно вылетели из памяти.
Он взял у Лии пустую чашку и понес на кухню. Девушка молча проводила его глазами; этот взгляд не укрылся от Шона.
Вернувшись, он сел не на свое прежнее место, а на диван, в ногах у Лии. Сам не знал, почему, — так показалось удобнее, естественнее. Лия не возражала, просто развернулась к нему лицом и продолжила беседу:
— Значит, тяжелее всего стало потом, после выписки? Но ведь с вами был брат.
Шон кивнул, помрачнев; ему вспомнились те черные дни.
— Да, он прожил здесь несколько недель. Пока я сам не велел ему убираться. Дайте-ка я вам подушки поправлю, они совсем сбились.
Если он надеялся отвлечь ее от тяжелого разговора, то не преуспел в этом. Лия подождала, пока Шон поправит диванные подушки, и преспокойно продолжила расспросы.
— Спасибо, так действительно удобнее. А он рассказывал вам об Энни?
Шон кивнул, откинувшись на спинку дивана.
— Сперва этот дуралей молчал как рыба. Но однажды его прорвало — и понеслось: Энни то, Энни это… Остановиться он уже не мог. Наконец я понял, что сойду с ума, если еще хоть раз услышу это имя…
Шон рассеянно потер ладонью шрам.
— В то время я надеялся и верил, что Пит будет с ней счастлив.
— Может быть, еще и будет! — заметила Лия. — Как знать, возможно, у Энни просто сдали нервы перед свадьбой и вся эта буря в стакане воды через неделю уляжется. Может быть, и уже улеглась, а мы сидим тут и ничего не знаем!.. А вам случалось переживать предательство возлюбленной? — спросила она вдруг.
Шон поднял глаза, но Лия смотрела на него без тени насмешки или недоброжелательства.
— Случалось, — медленно ответил он. — Помню свои чувства: сперва — не горе, не гнев, а какое-то безмерное изумление. Ходишь и никак не можешь понять: как же это? Почему вдруг? За что? А потом… потом мечтаешь об одном — все забыть.
Выразительное лицо Лии подернулось состраданием. Шон поспешно выпрямился, протянул к ней руку.
— Да не берите в голову! Было и прошло. Я все забыл и исцелился, честное слово!
Что за сверкающие бриллианты повисли у нее на ресницах — неужели слезы?
— Шон, простите меня!
— За что? — недоуменно нахмурился он.
— За все, что я вам наговорила. Как я могу судить, если не знаю, что с вами произошло?
— А хотите узнать?
Этим вопросом Шон удивил в равной мере ее и себя. Он сам не понимал, почему так жаждет поделиться с ней своей невеселой историей. Чтобы развеять ее иллюзии? Или просто для него настало время исповеди — неважно, перед кем?
— У меня была подруга, хоть это слово к ней совсем не подходит. С такими женщинами не дружат — их страстно любят или страстно ненавидят. Такой была Марни. Мы встречались полгода, и я сделал ей предложение. — Шон остановился, морщась от горечи воспоминаний. — Я не сомневался, что мы необыкновенная пара и чувство, связывающее нас, вечно, как сама любовь. Этот самообман продолжался еще пару месяцев, пока я не узнал, что все это время у нее был другой. Она спала с ним, даже не снимая обручального кольца! — Он потряс головой, словно до сих пор не мог в это поверить. — Я в это время часто уезжал из города на съемки. Поэтому Марни чувствовала себя в безопасности. Тот бедолага искренне верил, что она выйдет замуж за него!.. Короче, была бурная сцена, она швырнула кольцо мне в лицо и выбежала вон, я полагал, что к нему. Вскоре я появился в обществе с другой женщиной. На следующее же утро Марни позвонила мне в дверь.
Лия судорожно, до боли, сжала его руку.
— И что же? — выдохнула она.
— Не менее бурное примирение! — язвительно усмехнулся Шон. — Поначалу она вела себя идеально. Клялась, что раскаивается, умоляла ее простить…
— А вы? — поторопила его Лия. Шон скривил губы в усмешке.
— А я был таким дураком, что поверил. И честно пытался простить, хоть в глубине души и понимал, что это бессмысленно. Какая уж там любовь! Я смотрел на нее и не мог взять в толк, что привлекло меня в этой лживой раскрашенной кукле. Несколько раз я пытался объяснить ей, что все кончено. Но она словно умом тронулась — рыдала, закатывала скандалы, кричала, что убьет меня или себя. И однажды я сделал глупость — начал выяснять с ней отношения в машине…
— Нет! — ахнула Лия, догадавшись, чем кончится этот рассказ.
— Увы, да, — угрюмо кивнул он. — Мы ехали по проселку, других машин поблизости не было. Марни схватилась за руль. Она была в истерике, не соображала, что делает. Последнее, что я помню, — ее дикий крик: «Не мне, так никому!» Потом я узнал, что мы врезались в дерево.
Он поднял голову и горько усмехнулся.
— Я провел две недели в больнице, а она отделалась вывихнутой рукой.
— О Боже!
— Шесть недель спустя Марни вышла замуж, не за меня и даже не за моего соперника, а за кого-то третьего. Недавно я слышал, что она и ему изменяет.
Шон взглянул в ее бледное, потрясенное лицо. Затем, вспомнив, что все еще сжимает ей руку, медленно разжал пальцы.
— Вы же сами просили рассказать, — пробормотал он.
Что-то пошло не так. Он хотел ее шокировать, и, несомненно, преуспел. Но вместо мстительной радости ощущал лишь горечь и чувство вины. Теперь он жалел, что вообще заговорил об этом.
Лия была права, последние месяцы он только и делал, что прятался — от людей и от самого себя.
Снова и снова он прокручивал в памяти цепь событий, приведших к катастрофе. Запоздалое сожаление, отчаяние, бессильная злоба изо дня в день отравляли его душу. Сегодня он наконец решился изгнать мучающих его демонов и поверенной своих тайн почему-то выбрал Лию. Почему?
Шон погрузился в мрачные размышления. Несколько раз Лия пыталась завязать с ним разговор, но он отвечал угрюмо и односложно. Наконец она взяла книгу и читала до позднего вечера. Была уже почти полночь, когда она потянулась и зевнула, прикрыв рот ладошкой.
— Вам пора в постель, — сказал Шон, поднимаясь с места. — Вы еще не совсем здоровы, не стоит переутомляться.
— Я целую вечность провела в постели! Не уверена, что смогу заснуть.
— Тогда вам поможет вот это. Он открыл пузырек, стоящий на тумбочке, и вытряс оттуда себе на ладонь две таблетки.
— Очень легкое снотворное, — заверил он, перехватив ее подозрительный взгляд. — Доктор сказал, что его можно давать вам, если из-за температуры вам будет трудно заснуть.
— Температура у меня нормальная, а снотворное терпеть не могу! Я от него тупею.
— Какая разница, если вы будете спать? Таблетки обеспечат вам полноценный отдых. А мне не улыбается вставать среди ночи, если выяснится, что без таблеток вы уснуть не можете. Я, в отличие от вас, хочу нормально выспаться…
— Ну хорошо, хорошо, уговорили! Схватив таблетки, она бросила их себе в рот и запила водой.
— Вот! Довольны? Беру назад свои слова о «прекрасной сиделке». Вы просто грубиян и зануда!
— Потому что не надо меня доводить. Помочь вам подняться наверх или вы и это сочтете грубостью и занудством?
Он ожидал гневных протестов и был немало изумлен, когда в ответ Лия сверкнула ослепительной улыбкой.
— Вы очень добры, — вежливо ответила она. — Огромное спасибо.
С большим облегчением Шон отнес ее на постель, с еще большим — накрыл одеялом и поспешил вниз.
Но не успел он дойти до кухни, как наверху раздался страшный грохот.
— Что за черт?! Лия!
В следующий миг ноги уже сами несли его вверх по лестнице.
В голове роились десятки предположений — одно другого страшнее. Она упала? Потеряла сознание? Зачем она вообще встала с кровати? Что, если ударилась головой? Что, если…
Он остановился в дверях. Лия сидела на корточках в изножье кровати.
— Лия!!
Она подняла голову. Шон облегченно перевел дух, сообразив, что она цела и невредима. Сердце билось как сумасшедшее: только сейчас он по-настоящему понял, насколько испугался за нее.
— Какого черта вы тут вытворяете? — воскликнул он хриплым от пережитого волнения голосом.
— Простите. Я уронила книги. — Она указала на груду книг на полу. Видимо, Лия скинула их на пол, когда попыталась опереться на стол.
— Вы… Так, для начала: что вас дернуло встать с постели?
— Мне… мне нужно было в ванную.
— А почему меня не позвали? Она сердито сверкнула глазами.
— Послушайте, я имею право хоть в туалет сходить сама? Если бы эти книги не подвернулись под руку…
— Боже, дай мне терпения!
Подойдя к ней, Шон собрал с пола книги и положил их обратно на стол. Он сердился на ее упрямство и на себя — за то, что испугался из-за пустяка, но сильнее раздражения была в нем пьянящая радость оттого, что Лия цела.
— Я, кажется, назвал вас идеальной пациенткой? Беру свои слова назад! Вы способны хоть что-нибудь сделать без споров и препирательств?
— Разумеется! — оскорбленно парировала она. — Да будет вам известно, на работе у меня репутация одной из самых разумных и сговорчивых…
— Ни в жизнь не поверю! — саркастически отозвался Шон.
— Ну хорошо, — вздохнула она. — Согласна, я еще не совсем здорова. Не поможете ли вы мне дойти до ванной комнаты?
— Вот об этом надо было попросить с самого начала!
Обняв Лию за талию, он довел ее до ванной и, прикрыв дверь, тактично удалился к себе в спальню.
Что с ним происходит, черт побери? Как ухитрилась незнакомая девушка за несколько дней стать для него роднее и дороже всех на свете?
От таких мыслей его отвлек внезапный шум воды в ванной.
Она включила душ! Это еще зачем?
Распахнув дверь, он увидел, что Лия пробует пальцем воду — достаточно ли горяча.
— Что вы еще затеяли?
— Мне нужно помыться.
— Вы что, шутите?
— Да вы посмотрите на меня! Эти отвратительные сальные волосы… — И она с гримасой отвращения дернула свою спутанную прядь.
— Лия, вы больны. Вам надо лечь.
— Не раньше, чем приму душ! Я же три дня не мылась! Вся грязная, потная — фу! Нет, в таком виде я в постель не лягу. Сперва вымоюсь.
— О Боже мой! Вам нельзя…
— Шон, прошу вас! — Сменив тактику, она умоляюще подняла на него огромные глаза и положила руку ему на плечо. — Всего минуту! — Мгновение — и она уже обнимает его обеими руками, касается щекой его щеки. — Пожалуйста!
Шон тяжело сглотнул. До сих пор он считал себя сильным, но, чтобы отказать ей, нужно обладать поистине несгибаемой волей! Знает ли она, понимает ли, что с ним делает? Неужели…
Но, взглянув в ее странно расширенные глаза, Шон осознал, что происходит.
Нет, она не играет с ним, не пробует на нем свои чары. Просто снотворное не лучшим образом подействовало на ее ослабленный болезнью организм. Лия предупреждала, что «тупеет» от таблеток, — так и есть! Похоже, лекарство ослабило ее самоконтроль; она попросту не понимает, что делает.
Надо привести ее в чувство. И Шон видел лишь один способ…
Одной рукой поддерживая Лию, другой он потянулся к крану. Сбросил ботинки, попробовал воду, убедился, что она достигла нужной температуры.
— Пожалуйте мыться!
Прежде чем Лия успела понять, что он задумал, Шон стащил с нее футболку.
— Ч-что вы делаете? — воскликнула она. У нее явно заплетался язык.
— Вы, кажется, хотели принять душ? Так вперед!
И, подхватив Лию на руки, Шон встал вместе с ней под горячие струи. Лия ахнула и прижалась к нему, крепко вцепившись ему в плечи. Шон зажмурился, стараясь справиться с нахлынувшими чувствами.
— Шон! — вскричала она. — Ваша одежда!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16