Перед тем как отъехать, старик опустил окно кабины.
— Я все время думал, что ваша женщина с большими долларами — пустая трата времени, — сообщил он. — Но она о'кей. И маленький птенец тоже.
« Женщина с большими долларами «. Хорошее описание, подумал Чейз. Он предчувствовал, что Аманда и вправду станет очень дорогой. Но цена не будет иметь ничего общего с деньгами.
Пятнадцать минут спустя, приняв душ, побрившие!? и переодевшись, он уже шел через патио, когда из темноты его окликнул голос:
— Что за спешка, ковбой?
Чейз обернулся и увидел Ру, лежащего в шезлонге.
— Ох, прохиндей, и напугал же ты меня! Тебе лучше?
— Немного. В комнате от одиночества я начинаю беситься.
— Извечное волнение жениха? — Чейз, улыбаясь, подошел к шезлонгу.
— Откуда я знаю? — проворчал Ру. — По-моему, волнение жениха и отравленная пища имеют одинаковый вкус.
— Не мне судить — никогда не пробовал ни того, ни другого, И не планирую.
— Да, ты такой свободный человек, что не можешь дождаться, когда попадешь в тот маленький коттедж.
— Э-э…
— Не пытайся морочить мне голову, Лейветг. Ты в такой же любовной ловушке, как и я. Если Аманда захочет остаться в «Истинной любви» и стирать до конца дней твои носки, ты вцепишься в этот шанс обеими руками.
— Да, — Чейз поправил шляпу и отвернулся, — только могу гарантировать, приятель, что она не захочет.
— Ты не воздаешь себе должное, — засмеялся Ру. — Ночь еще только начинается.
— Я иду туда не за этим.
— Ты идешь не ради секса?
— Только ради этого и иду. — Чейз подумал, что слова прозвучали так, как и можно было ожидать от прежнего Чейза. Но прежний Чейз быстро растаял в охватившей его страсти. — Последний раз для нее это было одноразовое приключение. Сейчас моя очередь, — добавил он, будто остроумная фраза могла остановить желание, пронизывающее его насквозь. Наивная уловка!
— Ну, раз ты так говоришь, — усмехнулся Ру. Потом игривые нотки исчезли из его голоса. — Что думаешь насчет отравленной пищи?
— Мог кто-то намеренно это устроить?
— Не вижу, почему бы нет. Достаточно бросить в кастрюлю испорченное куриное мясо. Это мог сделать любой, кто входил в кухню.
— Черт возьми, а сегодня там побывали почти все! — воскликнул Чейз. — Видел кто-нибудь поблизости Уайтлока?
— Я на него не думаю. И потом, мы знаем, кто не ел бульона.
— Знаем. Но послушай, Ру, Белинда не стала бы травить мужа.
— А ты уверен, что он отравился? Эти старики на редкость ловкие пройдохи. Она могла научить его, как себя вести.
— Не могу в это поверить, — покачал головой Чейз. — Я видел лицо Белинды, когда она садилась в «скорую». Знаешь, Дуэйн тоже не ел бульона. И никто из работников. Может быть, кто-то из них затаил зло, а ты даже не подозреваешь.
— Все возможно, — тяжело вздохнул Ру. — Черт возьми, как мне противны эти подозрения!
— Дэвис сегодня упомянул о каком-то проклятии над «Истинной любовью». В чем там дело?
— Это больше по ведомству Ли, чем по моему. Но кое-что я слышал. В 1800 году на этом месте какие-то кавалеристы уничтожили целую деревню индейских женщин и детей. Предполагают, что мужчины племени прокляли землю и объявили, что ни один белый человек не будет на ней счастлив и не получит от нее прибыли.
Чейз задумчиво смотрел на темные горы, высившиеся над домом.
— Ты слышал эту историю до того, как купил ранчо?
— Да, но я не обращаю внимания на суеверия, поэтому не счел нужным пересказывать эту историю тебе и Джилардини. У нас могут возникнуть проблемы с «Истинной любовью», но я на все сто уверен, что они не связаны со старым проклятием. Пакостит какой-то подонок во плоти и крови, который хочет выжить нас с этой земли. Я бы много дал, чтобы поймать его на месте преступления!
— По-моему, сегодня ночью тебе надо забыть об этом и хорошенько отдохнуть. У тебя завтра большой день, дружище.
— А если кто-то попытается и его испортить? Чейз не мог с уверенностью пообещать, что в день свадьбы Ру не случится какого-нибудь нового происшествия.
— Надо надеяться, что завтра наших друзей будет больше, чем врагов, — проговорил он уже на ходу. — Утром увидимся, жених.
— Ладно. Удачи тебе ночью, ковбой.
Чейз поднял руку, словно принимая пожелание. Не объяснять же парню, который не признает суеверий, что в таких случаях не стоит желать удачи. Когда он шел к коттеджу, серебряный медальон луны завис над Аризоной, а Венера сверкала рядом, будто алмазная подвеска. Лишь однажды Чейз сообщил звезде свое желание — и ничего не получил. С тех пор Чейз надеялся только на себя, когда хотел что-то получить. И если не получал, то убеждал себя, что желаемое не стоило усилий.
В коттедже не светилось ни одно окно. Сердце забилось быстрее. Она уже в постели. Ждет. Или передумала. Заперла дверь и выключила свет, чтобы отправить его восвояси.
При бледном свете полумесяца он разглядел Хлою, стоящую на веранде возле двери, а не внутри коттеджа. Обнадеживающий признак. Когда Чейз подошел ближе, Хлоя помахала хвостом.
— Иди ко мне, девочка, — тихо позвал ее Чейз. Она протопала по ступенькам и уткнулась носом в его ладонь. Он почесал ей за ухом, потом поднял морду и посмотрел в глаза. — Иди найди Ру. Сегодня ночью ты будешь охранять Ру. А я буду на посту здесь. — Хлоя тихо заскулила. — Иди найди Ру, — повторил Чейз. Собака послушно направилась к белеющей под луной тропинке прямо к главному дому.
Чейз поднялся на веранду, размышляя, слышит ли Аманда его шаги по потрескавшемуся от смены погоды сосновому полу, или мягкое гудение кондиционера заглушает все звуки. Он затаил дыхание и нажал на ручку.
Дверь открылась.
Он замер на пороге; сердце стучало молотом, глаза привыкали к темноте. В коттедже звучала музыка. Видимо, по радио передавали скрипичный концерт. Постепенно, как при проявке снимка «полароидом», из темноты возникла кровать с окаймленными кружевом простынями. И там, прислонившись к горе пушистых подушек, укрывшись до груди простыней, с голыми плечами и разметавшимися роскошными волосами, полусидела Аманда. У него пересохло в горле.
— Малыш? — Вопрос вылетел сам собой вместе с прерывистым дыханием.
— Я засунула его в корзину с тряпками, — пробормотала Аманда тихим голосом.
— Угу.
— Надеюсь, ты не против музыки? Под нее он лучше спит.
— Не против.
Хотя Чейз предпочитал стиль «кантри», но сейчас хотел бы любить Аманду, пока играет эта музыка. Она, ему казалось, как нельзя лучше подходила Аманде. Нехотя оторвав взгляд от ее раскинувшегося на постели тела, Чейз обернулся и запер дверь. Потом снял шляпу и бросил ее на столбик кровати. Она села точно и почти в такт музыке мгновение покрутилась.
— Меткий бросок.
— Я практиковался.
Аманда прикрыла рукой вырвавшийся смешок. Он шагнул к кровати, на ходу расстегивая рубашку Возбужденная плоть болезненно упиралась в джинсовую ткань.
— Я считал, что каждый ковбой, который не зря носит шпоры, должен научиться это делать, прежде чем лезть к женщине в кровать.
— Согласна, — мягко проурчала Аманда. — В чем еще ты практиковался?
— Последнее время? Почти ни в чем. Чейз от всего сердца надеялся, что не заплатит за свое воздержание, взяв Аманду, будто похотливое животное. Он должен быть осторожным. Чейз так сильно хотел ее, что его начало трясти. Если сумеет держаться в ритме этой нежной музыки, все будет о'кей.
— Намекаешь, что с той ночи в грузовике жил монахом? В таком случае ты лжец, — бросила она лукавый вызов.
— Ты поняла правильно, — буркнул Чейз, снимая сапоги.
— Кто была она?
Чейз помолчал, расстегивая пряжку ремня. В прошлом он бы быстро положил конец вопросам — только потому, что взял за правило самому ни о чем не спрашивать женщин, с которыми спал. С Амандой он уже нарушил это правило. Впрочем, с Амандой он нарушил несколько своих ранее незыблемых правил.
— Официантка и барменша, — ответил Чейз, вытягивая ремень из петель. — Очень приятные леди.
— Две? Одновременно?
Из-за малыша Чейз приглушил смех.
— Никогда не пробовал. Всегда считал, что это вызывает путаницу. — Прежде чем снять джинсы, он достал из кармана презерватив.
— Они… знали друг о друге?
— Нет. Да они и не спрашивали.
Чейз подошел к изголовью кровати и положил на тумбочку презерватив. Теперь он стоял уже совсем близко и ясно различал сияние глаз Аманды в темной комнате, видел, как вздымалась и опускалась под простыней грудь в такт быстрому дыханию.
— А ты интересовался, есть ли у них другие любовники, кроме тебя?
— Нет.
Аманда встретила его ответ удовлетворенной улыбкой и больше вопросов не задавала. Наверное, вспомнила его вопрос о других мужчинах в ее жизни через час после того, как он увидел ее вновь, решил Чейз. Вот ведь дурак! Сказал Ру, что идет сюда ради одноразового секса. Глупость этого заявления совершенно очевидна. Он стянул трусы, и его восставшая плоть вырвалась на свободу.
Скользнув взглядом по его ногам, Аманда снова уставилась в лицо. И закусила нижнюю губу, а Чейз сжал кулаки, чтобы тут же не броситься на нее. Музыка. Он должен использовать ритм музыки, чтобы держать себя в руках. Медленным движением Чейз стянул простыню, хотя страстно желал сдернуть ее с этого прекрасного тела. И сразу на него повеяло запахом духов, память о котором он хранил в своем сердце.
Чейз судорожно выдыхал воздух и проклинал себя за скудость образования. Так хотелось сказать ей, как красиво она выглядит, лежа обнаженной на белой простыне. В темноте ее тело светилось. Но Чейз никогда не умел находить правильные слова, а уж сейчас, когда так сильно хотел ее, совсем потерял способность разумно мыслить.
Не сводя глаз с ее лица, он нырнул в постель. Какое-то время лежал, не касаясь ее, только утонув в этих глазах, и чувствовал себя новичком, начинающим, девственником. Следующее движение было слишком важным. Он любил стольких женщин, что потерял счет, а теперь вот не знал, с чего начать.
Аманда взяла инициативу на себя. Обхватив рукой подбородок, она притягивала его лицо к губам, пока они не обменялись дыханием.
— Действуй, Лейветг, — прошептала она перед тем, как поцеловать его.
Этот поцелуй снес все, что оставалось от стены, которой он пытался огородить свое сердце. Это был поцелуй полной и окончательной капитуляции.
Со стоном Чейз прижался к ее рту и погрузился в безграничную страсть, которую она предложила. Теперь он знал, что делать.
Скрипки дразнили, проникали до самой глубины души. Уверенным прикосновением Чейз обхватил ее шею, продолжил движение по плечу к нежному сгибу локтя и тонкой округлости запястья, пока не встретился с пальцами, которые сжал в своих. И это сплетение рук наполнило его большей интимностью, чем любое прикосновение, которое он разделял с женщиной прежде. Она обхватила его пальцы, будто хотела удержать навечно, а Чейз губами прижался к ямочке на шее. И когда кончиком языка провел по ключицам и спустился к груди, она вздрогнула.
Чейз вспомнил шелковистость ее кожи, экзотический вкус душистого лосьона. Но в этот раз Аманда прижималась к нему с большей жадностью, чем в прошлый. Он прислушивался к ритму музыки, медленно описывая рукой круги по шелку кожи, делая музыку частью ласки. Она еще крепче оплела его пальцы своими, и тогда он обхватил губами соски.
Вкус молока пронзил его до основания — такого чувства Чейз еще в жизни не испытывал. Будто ее суть проникала в него и связывала их так, что эти нити никто никогда не сумеет распутать. Он целовал ее грудь, умирая от жажды обладания, не стесняясь показать, как страстно он нуждается в ней. Она стонала, запустив свободную руку ему в волосы.
Память об их долгой ночи в грузовике вернулась с обновленной силой. Из того, что Чейз узнал о ней тогда, многое еще сохранило свежесть. Будто с тех пор прошли дни, а не долгие месяцы. Чейз провел пальцем дорожку между грудями и услышал знакомый всхлип дыхания. Там находилась эрогенная зона. И язык безошибочно нашел ее. Чейзу нравилось лизать это местечко, чтобы слышать чувственный смех. И когда этот смех наконец закипел, переливаясь через края, его сердце запело от радости узнавания.
Теперь наступила самая любимая и хорошо запомнившаяся часть путешествия через густые заросли кудряшек, которые, если бы Чейз мог зажечь свет, сияли бы, как расплавленная медь. Его окутал мускусный женский запах, давший сигнал, как сильно она желает его. А Чейзу хотелось кричать от восторга. Вместо этого он отдал дань ее жажде с таким искусством, что она извивалась и корчилась под ним. Он сжал ее бедра предплечьями и устроился внутри. Сердце забилось бурным триумфом, когда он сорвал крик с ее губ. Крик, который она пыталась заглушить, быстро схватив подушку.
Когда Аманда начала дрожать и сжиматься под ним, он приподнялся. Обычно мастер в обращении с презервативом, в этот раз он еле справлялся. Музыка смешивалась с его тяжелым, прерывистым дыханием и ее тихой мольбой: поспеши, поспеши. Пожалуйста, поспеши. Нет. Он заставил себя исключительно медленно слиться с ней. В такт музыке. Только в такт музыке.
Аманда лежала на спине среди смятых подушек с рассыпавшимися волосами и раздвинутыми ногами.
— Не помню, чтобы… так сильно хотела тебя… — Голос Аманды прозвучал, словно вздох ветерка в листьях Роудж-каньона.
— Так сильно — никогда, — Чейз убрал волосы с ее лица. Он не должен торопиться. Двигаться только вместе с музыкой. — В тот раз я тоже не хотел тебя так сильно. У нас было много времени подумать об этом.
Аманда не стала отрицать, что все это время думала о нем, и это принесло ему удовлетворение. Ей могло не нравиться, что она одержима им, она могла бороться с этим чувством всей силой своего воспитания особы из высшего класса, но она проиграла в этой борьбе. Если бы не проиграла, то не лежала бы теперь под ним, вцепившись руками в его бедра, больше всего на свете желая слиться с ним воедино.
— Подожди, — прошептал Чейз. Потом взял ее руку и закинул за голову, туда же вытянул и вторую руку и соединил их, обхватив пальцами левой руки запястья. — Теперь начнем.
Аманда изогнулась под ним, словно лук, только запястья и бедра оставались прижатыми к постели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23