И в самом деле, из щели между дверью и косяком шестого номера струился свет. Непроизвольно нахмурясь, Катберт притормозил у самого порога.
— А у кого из съемочной группы есть ключи от твоей комнаты?
— Да у всех! Мы там устроили что-то вроде временной студии. Там хранятся дневники съемок, видеоплейеры…
И еще полным-полно всяческого дорогостоящего оборудования, подумала Джиллиан, вдруг почему-то забеспокоившись. Запасные стробы. Объективы в футлярах. Аккумуляторы и прожекторы. Отправляясь на выездные съемки, Джиллиан всегда страховалась на баснословные суммы от кражи и стихийных бедствий, однако возможный срыв съемочного графика из-за похищения оборудования тревожил ее куда сильнее, нежели мысль о том, что в комнате ее побывал грабитель. Молодая женщина уже сделала шаг по направлению к двери, когда Катберт схватил ее за руку.
— Побудь здесь, — тихо приказал он. — Сперва я сам проверю, все ли благополучно.
Джиллиан считала себя феминисткой, которая с целым рядом вещей справляется ничуть не менее компетентно, нежели многие другие, однако неоспоримую разницу между мужчинами и женщинами охотно признавала. И нисколечко не возражала против того, чтобы крепко сложенный, в избытке наделенный мускулами представитель сильной половины человечества распахнул дверь ее спальни, зажег свет и по-быстрому удостоверился, все ли в порядке, прежде чем сама она рискнет вступить в неизвестность.
— Знаешь, зайди-ка ты лучше сюда, — позвал он изнутри.
С неистово колотящимся сердцем Джиллиан взялась за ручку двери. И, едва перешагнув порог, застыла на месте. Кровь словно заледенела у нее в жилах, так, что каждое движение, каждый вздох причиняли неизъяснимую боль. С губ ее сорвался приглушенный стон, — так кричит попавший в ловушку зверек.
— Нет!
Повсюду, — на полу, на кровати, на стульях, — валялись разбросанные видеокассеты. Причем пустые. Кто-то безжалостно распотрошил их, выдрал внутренности из пластмассовых коробочек. В центре зеленого ворсистого ковра громоздилась гора тускло поблескивающей коричневой пленки, — ярды, и ярды, и ярды.
Плохо сознавая, что делает, Джиллиан бросилась на колени рядом с бесформенной кучей. Дрожащими пальцами подцепила конец пленки, потянула на себя, с легкостью выдернула из общей груды. Совсем коротенький обрывок, длиною не более фута… Судорожно сглотнув, молодая женщина запустила руку в спутанный клубок и захватила в горсть, сколько смогла. Концы коричневых ленточек затрепетали в воздухе.
Труды трех дней… погибли безвозвратно. Навсегда утеряна самая важная часть метража, — появление деревни из воды, событие, случающееся раз в десять лет. И еще — кадры с радугой. И — первый взгляд на влажно поблескивающие руины. И внутренние помещения…
Джиллиан захотелось разреветься во весь голос. Да она бы и разревелась… если бы только не израсходовала на целую жизнь рассчитанный запас слез в течение нескольких месяцев, пока отец медленно умирал на больничной койке. Теперь же она могла только бессильно сжимать в кулаке обрывки пленки — крепко, до боли, так, что побелели костяшки пальцев.
— Джиллиан, мне ужасно жаль.
Катберт опустился на одно колено рядом с нею. В потемневших серых глазах читались сочувствие и понимание. А в уголках губ пролегли глубокие морщины гнева.
— А резервных копий ты не делала?
Джиллиан попыталась ответить, но в горле словно застрял комок. Прошла минута-другая, прежде чем документалистка выдавила-таки из себя нужные слова.
— Конечно, делала. Но это рабочие копии, с их помощью качественную мастер-запись не изготовишь.
— Понятно. — Катберт оглядел пучок коричневых ленточек в ее руке. — А вот это все склеить невозможно?
— Тот тип, кто здесь побывал, уж позаботился о том, чтобы истребить все подчистую.
— Какой такой тип?
— Юджин, — прошипела Джиллиан сквозь зубы. Яростное, слепящее бешенство на мгновение пересилило даже ужас и горе.
Жаркий гнев накатывал на нее волна за волною. Это бушующее, неуемное пламя бесновалось, ярилось, грозило испепелить душу. Руки бедняжки дрожали так сильно, что обрывки пленки трепетали в воздухе, точно вымпелы.
— Юджин сказал, что мне здесь не рады, что я должна убираться восвояси… но я и заподозрить не могла, что он опустится до такого… до такого злодейства!
— Мы ведь не знаем доподлинно, что это он.
— Я знаю, — свирепо заверила Джиллиан.
Молодая женщина словно обезумела от горя… взбешенная, негодующая, исступленная… и такая бесконечно несчастная, что желание успокоить ее и утешить снова накатило на Катберта с небывалой силой.
Но не успел он поддаться внезапному порыву, как документалистка уже вскочила на ноги. Воздух вокруг нее словно вибрировал от яростного накала ее гнева.
— Пойду справлюсь у своих ребят. Может, кто-то из них что-то видел.
— Отличная мысль, — похвалил Катберт, берясь за телефонную трубку. — А я пока позвоню шерифу.
Небольшая толпа, собравшаяся у дверей Джиллиан спустя каких-нибудь полчаса, включала в себя не только членов съемочной группы и помощника шерифа Магнуса Джералдсона, но Юфимию О'Брайен, владелицу мотеля «Три ковбоя», ее сестру Пегги и нескольких инженеров и рабочих из ремонтной бригады Катберта, что подоспели на место событий, привлеченные шумом и вспышками стробов.
Как выяснилось, никто из них ничего ровным счетом не видел и не слышал. Зато Труди, к несказанному облегчению документалистки, напомнила своему боссу, что часть кассет загодя унесла в свою комнату. А именно: весь жизненно-важный метраж с появлением деревни из воды и несколько записей с натурными съемками.
Джиллиан чуть не бегом бросилась к ним, — точно курица к пропадавшему где-то цыпленку.
— Слава Богу!
Судорожно прижимая кассеты к груди, Джиллиан лихорадочно размышляла про себя. Все остальное, кроме радуги, она сумеет отснять снова… если только Катберт даст ей неограниченный доступ к руинам, и если только дождик не польет, и если сама она и вся съемочная группа станут вкалывать не покладая рук от заката и до рассвета на протяжении всех шести оставшихся дней.
А после того, как водохранилище заполнится, придется ей снова слетать в Санто-Беньо и отснять недостающие натурные кадры с рекой. Если Труди на это время завербовать не удастся, — наверняка у кинооператора график жесткий, — она и сама с камерой за милую душу управится. Таким образом, сдача первого ката отодвигается на несколько недель, а для работы над мастер-записью времени у нее останется не так много, как хотелось бы, однако к октябрьскому просмотру в «Паблик бродкастинг сервис» она вроде бы успевает…
Джиллиан воинственно сощурилась. Она справится, непременно справится! Иных вариантов она просто-напросто не рассматривает!
Все свои личные сбережения, — все, что осталось после того, как уплачено было по счетам госпиталя и похоронного бюро, — Джиллиан вложила в этот свой новый проект и в свою независимую студию. Если совсем туго придется, в любой момент можно отказаться от студии и попытаться вернуть часть средств, затраченных на дорогостоящее оборудование, но на этот документальный фильм поставлено куда больше, чем просто деньги. Она дала слово отцу, а ее профессиональная репутация стала надежным залогом для спонсоров. И никому она не позволит ставить себе палки в колеса. Никому!
Молодая женщина пробилась сквозь толпу поближе к Далтону. Тот как раз объяснялся с помощником шерифа. С тем самым представителем закона, который принял от нее заявление касательно «Блейзера», бесславно погибшего на дне ущелья. Одетый в новую, с иголочки, форму, застегнутый на все пуговицы, Магнус Джералдсон с достоинством выбрался из служебной машины, — и при виде Джиллиан кустистые брови его поползли кверху. На лбу его яснее ясного было написано: «Как, опять вы!»
Джиллиан уже поведала помощнику шерифа все, что смогла, касательно трагического происшествия, однако блюститель закона адресовал свои вопросы в первую очередь к Катберту, а уж во вторую — к ней. Видимо, потому, что именно Катберт проверил окна и двери на предмет следов взлома. Именно он отыскал поврежденный замок на окне в ванной, запретил всем посторонним переступать порог номера и в общем и целом сохранял трезвую голову, в то время как Джиллиан вот-вот готова была «сорваться» и впасть в истерику.
Впрочем, Катберт отлично понимал ее состояние. В те краткие мгновения, проведенные в комнате, когда они стояли на коленях, едва не соприкасаясь головами, Джиллиан расслышала в голосе Далтона искреннее сочувствие, разглядела, что лицо его дышит неподдельным негодованием. При иных обстоятельствах, в ином месте и в иное время, молодая женщина непременно бы уткнулась в его плечо и бурно разрыдалась, давая выход гневу и отчаянию, чувствуя, как спокойная сила Катберта понемногу перетекает в нее. Но ведь она столько лет успешно скрывала свою слабость, приучаясь носить бесстрастную, ничего не выражающую маску… Привыкая вести себя мужественно и стойко — за себя и за отца.
А теперь…
А теперь более, чем когда-либо, надо держаться решения, принятого у водопада. Нельзя позволить себе отвлечься хотя бы на минуту… нельзя уступать безумному желанию отгородиться от хаоса, царящего в номере, и на несколько часов забыться в объятиях Катберта, выбросив из головы все заботы и страхи.
— Кажется, я записал все, что мне нужно, — наконец подвел итог помощник шерифа, захлопывая блокнот. — Кроме того, я снял отпечатки пальцев с окна в ванной и с кассет. Мы сравним их с теми, что предоставлены вами и вашей съемочной группой, мисс Брайтон. А тем временем вам разумно было бы перебраться вместе с вещами в другой номер. Юфимия, у вас ведь свободная комната найдется?
Владелица мотеля негодующе фыркнула.
— До тех пор, пока вы водичку не пустите, у меня свободных номеров пруд пруди, — куда больше, чем хотелось бы! Пойду схожу за ключом.
— Про грабежи со взломом у нас в мотеле до сих пор слыхом не слыхивали, — добавила ее сестрица Пегги. Черные глаза ее озорно посверкивали. — Ну и фурор ты в здешних краях произвела, милая!
Отпустив не лишенное ехидства замечание, Пегги вдруг порывисто обняла документалистку за плечи, да так по-матерински тепло, что устроительница небывалого фурора не сдержала улыбки:
— Не по своей воле, Пегги, уж можешь мне поверить.
И, не обращая внимания на владелицу мотеля, которая тоже порывалась внести свою лепту в обмен репликами, отвела в сторону помощника шерифа, чтобы потолковать с ним наедине.
— А когда вы допросите Юджина Донована?
Джералдсон нервно затеребил в руках соломенную шерифову шляпу. Его, похоже, нисколько не прельщала перспектива допрашивать могущественного землевладельца, — самое влиятельное лицо в графстве! — на предмет того, что он делал нынче ночью и кто может это подтвердить.
— Утром я первым делом отправлюсь в усадьбу Донованов.
— И сразу сообщите мне, что он ответил.
— Да, мэм. А тем временем вы приблизительно подсчитайте объем нанесенного ущерба и заявление сдайте мне.
Джиллиан с трудом сдержалась: к закипающему гневу добавилось ощущение полной беспомощности. В долларах и центах нанесенный ущерб не превысит стоимости дюжины видеокассет. Что до потерянного времени и метража, тут сумма оказалась бы пятизначной, да только кто примет ее в расчет!
— Непременно.
Помощник шерифа вежливо приподнял шляпу.
— Доброй ночи, мисс Брайтон. Доброй ночи, Катберт.
— Беритесь-ка за блокноты и ручки, — приказала документалистка своей группе, едва полицейская автомашина вырулила с парковочной площадки. — Сейчас мы все дружно займемся подсчетом убытков и скорректируем новый съемочный график. Немедленно, не откладывая, как только принесут ключ от свободного номера.
Толпа понемногу рассеивалась. Киношники разбрелись по номерам. Но Катберт предпочел подождать рядом с Джиллиан, пока не возвратилась Юфимия.
— Ты как, в порядке? — тихонько спросил он.
— В порядке. — Документалистка глубоко вздохнула, — судорожно, со всхлипом, но, по крайней мере, руки ее уже не дрожали, а исступленное бешенство уступило место лихорадочной жажде деятельности. — Придется вкалывать не покладая рук, чтобы скомпенсировать погибший метраж.
Катберт отлично понял намек. Джиллиан Брайтон давала понять, что отныне и впредь будет страшно занята. Более того, ей понадобится неограниченный доступ на запретную территорию за плотиной. К несчастью, Катберт ничего не мог ей обещать…
— Завтра я получу ответ по поводу предложенного мною плана реконструкции плотины, — отвечал он, от души надеясь про себя, что чиновники в Вашингтоне придут наконец к какому-то решению. — И, как только смогу, я сообщу тебе, сколько съемочных дней у тебя в распоряжении. А пока — делай что в твоих силах.
— Спасибо.
Глаза ее были серьезны и печальны; куда только подевались озорные искорки, что мерцали и переливались в них, точно лучи солнца — в фиолетовом кристалле аметиста! До чего же Катберту не хотелось оставлять ее в такую минуту! Одна мысль о том, что неведомый злоумышленник с такой легкостью проник в комнату Джиллиан, повергала его в ярость. А к ярости примешивалось искреннее недоумение. И с какой это стати он чувствует себя ответственным за безопасность молодой женщины со времен того самого утра, когда он снял злосчастную жертву автокатастрофы с сосны?
При воспоминании о едва не случившейся трагедии Катберт непроизвольно стиснул кулаки… а сердце его словно сжала ледяная рука страха. Инженер точно прирос к месту, заново проигрывая про себя ситуацию… крутой поворот, размытый дождем склон, глыба песчаника, ни с того ни с сего обрушившаяся на дорогу…
Надо съездить туда и внимательно осмотреть место происшествия, прежде чем делиться с кем бы то ни было своими подозрениями или высказывать сомнения вслух. А пока…
Тут возвратилась Юфимия с увесистой связкой ключей, и мысли Катберта тут же приняли иной оборот. Он едва успел украдкой погладить Джиллиан по щеке, осторожно заправить за ухо непокорную рыжую прядь, повторить слова предостережения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33