Брови Клер поднялись. Они знали о лотерее, они знали, где находится ее дом и как зовут ее дочь. Вот что бывает, когда становишься знаменитостью: они знают обо мне все, а я о них ничего. Она бросила взгляд на Квентина и обнаружила, что он смотрит на нее очень задумчиво, что могло означать либо желание, либо чувство хозяина. У нее перехватило дыхание. Назовем это желанием, решила она, снова к нему вожделея. Но затем она подумала о предложении Роз. Это будет кое-что новое для Эммы, о чем она сможет, думать помимо Брикса.
— Думаю, мы действительно поучимся, — сказала она. — Спасибо. — Она поглядела на Хейла. — А у вас агентство в Нью-Йорке?
— А разве Квентин не пропел нам похвалу? Вот как он заставляет нас смиряться. «Йегер Адвертайзинг», Клер. «Эйгер Лэбс» наш самый крупный клиент.
— Аллилуйя! — сказал высокий неуклюжий мужчина с тонкими седыми волосами и редкой бородой. — Ллойд Петроски, — сказал он Клер, сжимая ей руку. Другой рукой он привлек к себе маленькую женщину с курчавыми русыми волосами и огромными совиными очками. — Моя жена и партнер, Сельма.
— Партнер? — переспросила Клер у Сельмы.
— Ллойд всегда это так называл, — ответила Сельма, — даже теперь, когда я едва что-то делаю. Мы владельцы «Петроски Драга», и не говорите, что вы ничего, о нас не слышали.
— Конечно, слышала. Я даже тратила добрую часть, своей зарплаты в вашем дэнберском магазине, — сказала Клер. — Петроски это первая вещь, которую можно было достать в нашем старомодном универмаге. Сельма просияла:
— Это мысль. Я когда-то думала, что нам стоит выкатить несколько бочек перед следующими выборами, чтобы мужчины могли посидеть и поболтать на них о политике, как в старое доброе время,
— А еще пузатую печь, — сказала Клер улыбаясь, — и тогда вы, наверное, станете социальным центром города. А сколько у вас магазинов?
— Пятьсот, и мы открываем еще шесть на этой неделе. И послушайте, этот магазин в Дэнбери был одним из самых первых, и сейчас он немного мрачноват. Мы хотим его переделать. Может, вы дадите нам пару советов, ведь вы дизайнер.
Они тоже знают, что я была дизайнером. Клер подумала, что еще рассказали им Квентин и Лоррэн или кто-то другой?
— Конечно, — сказала она, — но я ничего не знаю о дизайне магазинов.
— Тут дело в глазе, — сказала Сельма, — в способности разглядеть разные возможности. Мы этого не можем. Ллойд самый великий в мире бизнесмен, а я потрясающая покупательница — то есть, была, когда мы начинали; теперь у нас целая группа по покупкам, хотя я все еще выхожу и присматриваюсь время от времени, ну, вы понимаете, делаю кое-какие предложения, а затем ухожу.
— Как с внуками, — пробормотала Клер. Сельма выглядела удивленной:
— Как?
— Вы иногда играете с ними, но не проводите все время.
— Ox, — остальные захихикали, а Сельма рассмеялась. — Да, правда. Я никогда об этом не думала. И точно: мне нравится работать, но я не люблю зарываться в это с головой, как я делала раньше. Ну, во всяком случае, ни у меня, ни у Ллойда нет особого глаза для дизайна, а у вас есть, так что нам может пригодиться кое-какая помощь.
— Да, — сказала Клер, — конечно.
Она с изумлением заметила, как ее дни заполняются ленчами и покупками, коктейлями и уроками верховой езды. А она волновалась, что будет делать, когда не надо будет ходить на работу. Теперь она знала. Богачки все уже спланировали.
— Расскажите нам о своем новом доме, — сказала Вера. — Я люблю новые дома: этот замечательный запах свежей краски и лака, и в каждой комнате чисто, пусто, никаких дурных воспоминаний.
— Боже правый, Вера, — воскликнула Роз, — а что насчет добрых воспоминаний?
— Они ушли. Превратились в бледный туман-кисель. — Вера опорожнила стакан и взяла другой со стойки в углу комнатки. — Хорошие воспоминания становятся некими смутными, приятными ощущениями из прошлого. А вот скверные — остаются острыми, как ножи, и продолжают больно колоть, каждой мельчайшей деталью.
— Ох, Вера, — грустно проговорила Люси, — а мы-то думали, у тебя уже все прошло. — Она поймала взгляд Клер. — Второй Верин муж пил. Впрочем, и первый тоже, она его бросила. Обоих бросила, если говорить точно.
— Я предложила им выбрать между мартини и мной, — пояснила Вера. — Не очень лестно для личности женщины — двое мужчин, отдавших предпочтение мартини.
— Ну ты-то в этом не виновата, — запротестовала Люси. — Это болезнь. Они оба были больны.
— Ну, оттого, что я умудрилась влюбиться в двух больных и вышла за них замуж, мне легче не становится, — заметила Вера. — Еще и отец. Это преследует меня, как какой-то демон.
— Но ты же знаешь, что все уже позади, — сказала Роз. — И просто закончилось недостаточно давно.
— А что вы, Клер? — спросила Вера. — Как вы справляетесь со своими демонами?
— Запираю их подальше, как одежду, из которой уже выросла. Я не думаю, что мы вообще можем от них совершенно избавиться.
— Но когда ваш муж ушел, вы больше ни за кого не выходили, все эти годы? Так было потому, что демоны не оставались взаперти?
Ошарашенная, Клер не ответила. А это они как узнали? Никому, кроме Квентина, она не говорила. А ведь репортер из «Нью-Йорк Тайме» выкопал это, когда брал интервью у кого-то из «Дэнбери Грэфикс», и пропечатал в своем репортаже. Одна маленькая фраза в маленьком репортаже. Клер всю перекосило, когда она прочла ее, но ей казалось очевидным, что никто другой этой фразы не заметит. А Вера заметила. И сколько еще других?
— Это слишком личное, Вера, — сказала поспешно Роз. — Мы тут все обсуждаем, Клер, со временем вы привыкнете. Ни о чем другом мы не говорим с такой радостью, как о самих себе.
— А у меня вот нет дурных воспоминаний, — заявил Джерри Эммонс задумчиво. — Может быть, это и странно, но такой уж я человек. Я забываю все плохое, что со мной происходит.
— Да, но думаю, что Клер не собирается забывать лотерею, — сказала Люси, — или позволять ей превращаться в нечто кисельно-туманное. Ведь деньги будут приходить всегда, не так?
— Двадцать лет, — сказала Клер. — Немного меньше, чем всегда.
— Ну, вы их куда-нибудь вложите, и все будет отлично, — встрял Хейл Йегер. — Купите ферму, как мы. Это весьма надежно и неплохой способ удрать из города.
— Кто купил ферму? — спросила Роз, строго глядя на Хейла.
Хейл развел руками:
— Купите ферму, как это сделала моя жена. Она позволяет мне выходить на уик-энд, и там очень мило. Конечно, вам не захочется торчать там целую вечность, но…
— Скажите мне, если вздумаете покупать, — обратилась Роз к Клер. — Никогда раньше я так не вкалывала.
— Но ведь ты решила вести хозяйство сама, — заметила Вера. — Зачем, я понять не могу. Можно было нанять управляющего и хоть немного расслабиться, вместо того, чтобы ночи не спать из-за того, что у лошади нездоровый вид, или сено не подросло так, как должно, или какие-нибудь там еще фермерские заботы… и Боже мой, ты сможешь хоть немного находиться внутри, а не торчать под солнцем все время, портя свою кожу.
— Ты мне все время это говоришь, — сказала Роз, — а я тебе все время отвечаю, что мне нравится то, что я делаю. Я просто обожаю это. Мой маленький мир, которым я вовсю управляю. И я не тревожусь насчет кожи: я предоставляю заботиться об этом Квентину. И кстати, так уж давно — я никогда не начинала густо мазать себя всякими кремами, и даже носить шляпу, до… где-то около сорока, меня это не беспокоило, а затем терять стало нечего.
— А что плохого в пластической операции? — поинтересовалась Люси. — И в подтягивании кожи? Ты, кажется, почти единственная женщина, которая этого никогда не делала.
Роз пожала плечами:
— Я до смерти боюсь операций. Уж лучше глотать волшебные снадобья.
— Клер, а что вы делаете? — спросила Люси. — У вас должен быть какой-то секрет: вы выглядите на тридцать пять.
— А мне тридцать пять.
— О, господи, — сказала Люси, а все остальные расхохотались. — Ну, я хочу сказать, что вы и вправду выглядите очень молодо. Просто изумительно. А, я знаю, что "вы делаете — пользуетесь всеми квентиновыми «Нарциссами», как и все мы.
— Не думаю, — сказал Квентин. Он глядел на Клер и улыбался
— У тебя есть конкурент? — спросил Ллойд Петроски.
Клер замялась, размышляя, как рассказать всем этим светским людям, что она раз съездила в нью-йоркский салон, поучиться пользоваться косметикой, и теперь пользуется только тем, что там купила, еще тогда. Ну, если они думают, что это забавно, то это их проблемы, решила она и встала чуть прямее.
— Я только несколько недель, как выучилась пользоваться макияжем, а до этого я на фирмы внимания не обращала, всегда покупала разное, что стояло на полочке в аптеке. В аптеке Петроски, кстати тоже.
Воцарилась тишина, как будто кто-то осмелился бросить булыжник в окно церкви.
— Как это неожиданно, — сказала, наконец, Вера. — И вы никогда не заходили в секцию косметики «Петроски»?
— Конечно, заходила, но не за всем. Я просто закупала в разных местах что поинтересней. И никогда не задумывалась над названиями фирм, пока не встретила Квентина. — Она подумала, что беседа становится какой-то нелепой и поглядела на мужчин, надеясь, что кто-нибудь из них сменит тему.
— Никогда не обращала внимания? — произнес Хейл Йегер. — Боже мой, работа всей моей жизни просто вылетела в трубу…
— Вы не читаете рекламы косметики? — спросила Сельма. — Про всех этих дамочек, которые выглядят так, как вы и не можете мечтать? Ну, то есть, конечно, вы очень красивы, но даже так, вы на них никогда не смотрели?
Клер посмаковала признание ее красоты, но почувствовала, что еще глубже вязнет в беседе, которая только показывает, как отлична она от всех остальных. Она бросила взгляд на Квентина, желая понять, как он хочет, чтобы она себя вела, но тот разговаривал с Джерри Эммонсом. Я должна выбираться сама, решила она:
— Конечно, я никогда не смотрела на рекламу. Ведь ту косметику, которая рекламировалась, я себе позволить не могла, так зачем мне было тратить время на чтение? Я вообще не думаю, что люди обращают внимание на рекламу, которая относится к тем вещам, которые не соответствуют стилю их жизни. Вы разве читаете рекламу туристических ботинок?
— Нет, конечно. Но косметика… Боже правый, да все женщины обожают косметику.
— Не все, но достаточное количество, к счастью, чтобы позволить нам заниматься своим бизнесом, — сказал Квентин сухо. — Я думаю, ужин уже почти организовали.
Он повел их к круглому, крытому камчатой скатертью столу в углу, с уютно стоящими вокруг обитыми бархатом стульями. Куст свечей в центре стола ярко светил на фарфор с золотой каймой и карточки с именами и на розы, стоявшие парами у каждой тарелки.
— Однако, кое в чем Клер права, — сказал Хейл, подставляя Вере стул. — Если наша реклама не касается чего-то важного в ее жизни, то все равно как мы умны и изобретательны — она нас просто не заметит.
— Да, если вы не скажете что-нибудь такое фантастическое, перед чем она не сможет устоять, — сказал Ллойд. — Мне так всегда думалось. Я не читаю ординарных реклам, но дайте мне огромный заголовок или что-нибудь на самом деле дикое, и я прочту это вдоль и поперек.
— Как что, например? — поинтересовался Джерри.
— Ну, если речь о новых продуктах Квентина, то что-нибудь насчет того, что никогда не постареешь.
— А какая разница? — спросила Роз. — Все рекламы это говорят. И никто им не верит.
— Ну, не правда, — заявила Вера. — Я знаю очень много женщин, да и мужчин, которые верят, что они могут оставаться молодыми, пока молодо выглядят.
— Оставаться на самом деле? — спросил Джерри.
— Ну, чувствовать себя молодо, и полным энергией…
— И быть монстром в постели до ста двух лет, — прибавил Ллойд. — Вот такой заголовок я бы прочел.
— Но ты так не можешь написать, да, Хейл? — сказала Роз.
— Придется найти способ намекнуть на это.
— Неотразима и неутомима, — пробормотала Клер. Хейл прикрыл глаза в знак одобрения:
— Это хорошо. Здесь нет ничего о самом действе, но намекает на все. Надо это обыграть. Квентин, что скажешь?
— Я буду заинтересован в уже готовом макете, — сказал Квентин.
— Правильно, — сказал Хейл. — Посмотрим, что из этого можно будет сотворить.
Вера, чуть откинувшись назад, ждала, пока официант наполнит ее стакан вином. — Так о чем, конкретно, вы не имеете права сообщать? — спросила она у Хейла.
— Мы не можем говорить, что этот продукт создает новые клетки или изменяет генетический вид клеток, кровяное давление или химический состав, влияет на эластичность кожи, или скорость отмирания волос, или крепкость костей — в общем любой из дюжины факторов, которые влияют на наш внешний вид. Если мы упомянем об этом, ФДА классифицирует это как лекарственный препарат и потребуется пройти кучу проверок, целый процесс, который отнимет годы, и только затем можно будет его продавать, и то по рецептам.
— Так что если вы скажете, что женщина будет выглядеть моложе…
— То все будет в порядке, хотя, как сказала Роз, все так пишут. Я хочу предложить тост, — Хейл поднял свой бокал, — за ПК-20. За начало новой эры «Эйгер Лэбс».
— Отлично, — сказал Джерри. — За успех, Квентин.
— Так, — проговорила Вера, когда официанты начали подавать суп. — Вы можете сказать, что это — волшебство?
Установилось недолгое молчание.
— Знаешь, я не уверен, — ответила Хейл. — Что думает об этом наш юрист? А, Джерри?
— Я думаю, что вы можете показывать замки и добрых фей, сколько хотите, и толковать о волшебстве и тому подобном, но только зачем? Разве суть не в том, что мы говорим о науке, а не искусстве, и что ваш продукт более научен, чем у всех прочих?
— Верно, — заявил Ллойд, — вот что мы будем проталкивать в магазинах: люди больше доверяют науке, чем волшебству.
— Что немного печально, — сказала Люси.
— Разве вы не продаете надежду? — спросила Клер. — Ведь вы же ничего не гарантируете!
— Гарантируем? — отозвался Ллойд. — Боже, да это нарываться на судебный процесс. Надежды? Не знаю. Квентин, мы продаем надежду?
— И действо, — отозвался Квентин. — Этот продукт получен из научных разработок, мы не смешиваем ингредиенты наугад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70