Я права?
Танзи устало откинулась на спинку кресла.
— О Господи!
Рина виновато вздохнула.
— Извини, наверное, я наговорила лишнего. Но ведь я тебя знаю лучше, чем остальные. Поверь, настанет момент, когда тебе захочется впустить кого-то в свои мысли, а может, даже и в сердце, а не только в…
— Можешь не продолжать, — прервала её Танзи.
— Знаешь, ты настолько привыкла держать свои чувства при себе, что уже не знаешь, как открыться кому-то.
Взгляд Танзи вновь скользнул к окну. Поймав себя на этой предательской слабости, она резко развернула кресло, чтобы сидеть лицом к двери. А потом поступила так, как всегда поступала, когда ощущала угрызения совести. А именно — перешла в наступление.
— Кто бы говорил! Вспомни сама, куда завели тебя твои чувства? Ну разве только к разводу.
— Ладно, допустим, что это так. Можно подумать, мне не известно, что ты считаешь, будто я вышла за Гаррисона исключительно ради денег, что противоречит твоим принципам. В твоих глазах я запятнала себя несмываемым позором. Кстати, тебе, как первой волчице в нашей небольшой стае, следовало меня похвалить. Уж если кто по идее и должен был одобрить такой хищный шаг с моей стороны, так именно ты. Разве не твоё правило: делаю что хочу, и наплевать, что скажут другие.
— Господи, Рина, неужели ты и впрямь такого низкого мнения обо мне? — Танзи отнюдь не была уверена, что ей хочется получить ответ, поэтому она продолжила свою страстную речь: — Я не делаю людям больно, я не обращаюсь с ними как с неодушевлёнными предметами. Надеюсь, глядя на меня, трудно заподозрить дурное. Если же тебе кажется, будто я о тебе низкого мнения, то, уверяю тебя, ты ошибаешься.
— Однако ты не одобряешь моего замужества, — возразила Рина и усмехнулась. — По-твоему, люди женятся и выходят замуж только по любви Ну кто бы мог подумать, что из всех нас ты окажешься самой сентиментальной? Знал бы кто об этом! Нет, конечно, если я решила не мучить себя поисками родственной души, это ещё не значит, что тебе не стоит этого делать. Честное слово, я до сих пор верю в брак по любви ничуть не меньше, чем ты.
— Стой разницей, что когда дело дошло до замужества, ты предпочла сделать вид, будто напрочь об этом забыла. А мои причины ты знаешь. Видимо, в моих генах не заложено мечтать об уютном гнёздышке, домишке за белым штакетником.
— Как мне кажется, в твоём возрасте уже пора перестать прикрываться выбором, который когда-то сделала твоя мать и этот её донор спермы. Можно подумать, ты не знаешь, что жить надо собственным умом, самой выбирать, когда дело касается любви и замужества. Ну и мужчин, если на то пошло.
— А я и так все выбираю сама, в особенности мужчин. Меня в первую очередь интересует приятная сторона отношений. Что же касается менее приятной — то пусть с ней разбираются другие, кому такое нравится. Кстати, Миллисент тоже никогда не была замужем. И как мне кажется, моё незамужнее состояние её вполне устраивает. Не исключено, что я беру пример именно с неё.
— Ну все, убедила, сдаюсь. Наверное, ты права. Не мне поучать тебя, когда у самой за плечами два распавшихся брака. Правда, могу сказать одно: зато сейчас я счастлива. Нет, не просто счастлива, а счастлива, как никогда. Тебе кажется, будто я остепенилась? Наверное, я просто перестала мечтать о несбыточном. Вот уж в чём действительно нет ничего хорошего. Одни только слезы, когда твои мечты рушатся. И пусть мы с Гаррисоном в постели уже не сгораем от страсти, но он мне по-настоящему дорог. Именно он. А не его счёт в банке. И что важно, он любит меня. И что ещё важнее, он нежен со мной. Он уважает меня. Смешит меня. Как я уже сказала, жизнь не сводится только к сексу. Я сама лишь недавно начала открывать для себя, что, кроме секса, в ней есть самые разные вещи. У каждого из нас свои собственные желания. Хочешь верь, а хочешь нет, но Гаррисон тонко чувствует, чего мне хочется, и готов выполнить едва ли не любое из них, — мечтательно произнесла Рина. — Я искренне желаю, чтобы и у тебя был кто-то, готовый выполнять твои желания не раз и не два в день, а всю жизнь.
Второй раз за утро Танзи была вынуждена слушать в трубке отбой. Какое-то время она сидела, перебирая в уме сказанное Риной и с каждой секундой чувствуя, как внутри нарастает дискомфорт. Нет, такое самокопание ещё позволительно, когда из него на потеху читателям на свет появится материал для очередной колонки. Когда же мысли лезут в голову исключительно ради тебя самой — нет уж, увольте.
Танзи нахмурилась и, резко развернув кресло, вновь села лицом к письменному столу.
— Можно подумать, она в этом что-то смыслит! — воскликнула она, обращаясь к шеренге барашков, выстроившихся на книжной полке. Те лишь молча уставились на неё. — Ну да, вам легко меня осуждать! Ведь вы у меня стадо ласковых агнцев!
Танзи вновь повернулась к экрану компьютера. Черт, хоть и не хочется себе в этом признаваться, но, похоже, Рина права и наверняка намеревалась дать ей дельный совет. Эх, и почему ей не хватило терпения выслушать подругу до конца!
Танзи вздохнула и велела себе выбросить из головы ненужные мысли. Она наклонилась вперёд и решительно положила пальцы на клавиатуру компьютера. За работу. Ей ещё предстоит сочинить колонку.
Не лучший способпозабыть обо всём, но на данный момент и он сойдёт.
Сейчас можно заглянуть правде в глаза, задуматься, почему все происходит именно так, а не иначе. Если, конечно, ей это нужно. Обычно этим Танзи и занималась. И главное, у неё здорово получалось. Другое дело, что в настоящий момент ей меньше всего хотелось копаться в жизни подруг, не говоря уж о своей собственной. Танзи года три не получала никаких вестей от матери. Короткий телефонный звонок по случаю дня рождения с яхты у греческих островов. Помнится, в трубке тогда слышались чьи-то громкие голоса и смех, и Танзи едва разобрала, что говорит мать. Единственное, что она поняла, — это приглашение. Хотя они с матерью даже по телефону общались крайне редко, Пенелопа — не иначе как мучимая угрызениями совести — неизменно приглашала дочь погостить.
Танзи клюнула на эту удочку лишь однажды и совершила ошибку. Ей тогда было всего двадцать два, в руках свеженький университетский диплом, и Танзи не терпелось ринуться в бой, чтобы начать крушить устаревшие идеалы. Вернее, один из них — отношения с матерью.
Её хватило ровно на сорок восемь часов. Как выяснилось — хотя, собственно, чему было удивляться? — матери требовалась подружка, а не дочь. Когда Танзи наотрез отказалась называть её по имени, чем оскорбила мать в самых её лучших, хотя и по-юношески сумасбродных чувствах, Пенелопа обиделась и наговорила ей неприятных слов. Затем мать попыталась помириться с ней, она даже представила своего тогдашнего любовника, а потом, поссорившись с ним, вообще предложила его дочери. Но Танзи была сыта по горло выходками матери и первым же рейсом вернулась домой.
Танзи вздохнула. Неужели и её ждёт точно такая судьба? Может, она потому и избегала матери, что в глубине души понимала, что видит в ней себя? Неужели и ей самой уготовано подобное никчёмное будущее? Нет, в одном Танзи была уверена точно — она никогда не станет измерять успех в жизни тем, есть ли рядом с ней мужчина или нет. Молодой ли, старый, все равно.
Танзи привыкла гордиться силой своего характера, своей самостоятельностью и самодостаточностью. Ей не нужен никто, чтобы почувствовать себя личностью. Нет, конечно, есть ещё драгоценная тётушка, которая привыкла брать на себя заботу о семейных проблемах. И конечно, время от времени в её жизни случались мужчины. Нет, честно, что плохого в таком устройстве вещей?
Хорошо, а когда она станет старше? Что ж, когда станет, тогда и задумается на эту тему. Но она никогда не последует примеру матери, которая тащит к себе в постель мужчин все моложе и моложе, словно пытается доказать что-то себе и миру.
Танзи устало обмякла в кресле. Черт, понадобилось же Рине разворошить все это прямо сейчас! Вот уж спасибо, можно подумать, не хватает других проблем. Конечно, если как следует задуматься, то Рина здесь совершенно ни при чём. Так что нет причин винить лучшую подругу в том, что на неё вдруг ни с того ни с сего накатили сомнения и внутренняя неудовлетворённость. Уж если и возлагать на кого-то вину, так на того, кто в этом действительно виноват.
А именно — на широкие плечи Райли Парриша.
Ведь с него всё и началось. Замужество Рины, в результате которого Танзи осталась последней незамужней дамой в компании, тоже сыграло свою роль. Заронило в душу сомнение. Нет, она нашла в себе силы не отчаиваться, сумела превратить сей факт в нечто позитивное — в первую очередь благодаря своей авторской колонке. И тут на горизонте нарисовался Райли. И сделал то, за что ему нет прощения. Вместо того чтобы попытаться затащить Танзи в постель, он пробрался к ней в душу.
И хотя Танзи попыталась переложить ответственность за случившееся, за пережитый ею в последнее время стресс, в конечном счёте всё сводится к одной простой истине: она не может без Райли. В постели или где-то ещё.
Ну вот. Она себе во всём призналась.
Ей нужен мужчина. Причём не только для секса.
«Смотри, ни до чего хорошего это тебя не доведёт, особенно если учесть, что Райли теперь вынужден часами томиться под противной холодной моросью».
И надо же, чтобы именно в эти минуты Танзи мечтала о том, чтобы он оказался в её постели. Райли же, наверное, — отчаянно пытается придумать, как бы ему поскорее спихнуть с себя это задание.
Нет, конечно, в принципе она могла бы перебраться назад к Миллисент. Или же пригласить Райли в дом. Кстати, Танзи сама не могла бы сказать, что её смущает больше. Как только Миллисент узнала о её выходке, она тотчас вернулась домой. И хотя она обожала тётушку, провести в обществе Миллисент больше, чем несколько праздничных дней, было свыше её сил. Кроме того, вряд ли там хватит места ещё и для Райли. Ведь у неё всего одна кровать. И вообще, кто сказал, будто она спит и видит его в одной постели с собой?
А вот это уже откровенная ложь. Конечно же, она спит и видит его в одной постели с собой. А какие это сны — страстные, с горячей испариной! Кстати, нашлось в них место негородской сказочке про любовь до гроба. Танзи поёрзала на стуле. Стоит только вспомнить об этих снах, как тотчас кое-где начинается зуд. Однако даже если закрыть глаза на все её нескончаемые сексуальные фантазии, впервые за столько лет Танзи захотелось оказаться в одной постели с человеком, который только усложнит ей жизнь, вместо того чтобы сделать её приятнее и легче.
«Но почему?» — не унимался внутренний голос.
Танзи проигнорировала наглеца. И не потому что опасалась, что он вновь заявит о себе. Хотя, если события будут продолжаться дальше в том же духе, она за себя не поручится.
Возможно, впервые в жизни ей не хотелось перескочить самую главную часть. А это значит, что Рина не так уж и заблуждается. Может, действительно стоит попробовать установить с Райли отношения, основанные не на сексе? Ведь вполне возможно, если она без лишних церемоний затащит его в постель, все сразу закончится, не успев толком начаться. Собственно, как раз к такому она и привыкла. Потому что затянувшиеся постельные отношения чреваты разного рода осложнениями. Например, начинает хотеться чего-то большего.
К тому же в таких случаях назад дороги нет — нельзя же притворяться, будто вы не спали друг с другом. Вот почему, если Райли нужен ей в первую очередь как друг, то в постель его лучше не пускать.
Правда, если учесть, что Райли привык откровенно заявлять, что ему нужно, то можно легко себе представить, что за этим последует. Не пройдёт и десяти минут, как они будут готовы перегрызть друг другу глотки. Так стоит ли вообще загружать себе мозги, заставляя их отбивать бесконечную умственную чечётку, если ещё не известно, сумеет ли она вообще затащить его к себе в постель, даже если очень захочет? Увы, это откровение не принесло Танзи заветного душевного успокоения, а жаль.
Но ведь он хочет её! Уж в чём-чем, а в этом не было никаких сомнений. Ну если и не всегда, то в отдельные моменты. Причём моменты весьма странные. Танзи вспомнились обескураживающие откровения Райли на тот счёт, какие физические мучения ему доставлял её домашний наряд — футболка с эмблемой клуба и домашние тапки с кроличьими ушами.
И вот она сидит дома, в рабочем кабинете, и пытается делать своё дело. А Райли тем временем в машине пытается делать своё.
Танзи сердито фыркнула, наклонилась вперёд, пробежала пальцами по клавишам и деловито уставилась в пустой экран монитора. Что делать с Райли? Нет, такой материал подождёт. Пока в срочном порядке нужно дописать сегодняшнюю порцию.
— Спасибо тебе Господи, — прошептала она и с облегчением вздохнула.
Друзья и дружки. Казалось, что может быть понятнее и проще, и все равно я до сих пор плохо понимаю, что значат эти слова. По крайней мере применительно к одному человеку. Хотя, если признаться честно, я и не пыталась понять. Друзья у меня есть. Время от времени бывают и дружки. Смешивать одних с другими — значит навлекать на себя лишние неприятности. Куда разумнее держать две эти категории порознь. По крайней мере тогда каждый из них понимает, чего от него ждут. Никаких обид, никаких проблем. И главное, знаешь, кого в какой момент звать.
14
— Ну как, ты уже разобрался сэтим делом? — раздался в трубке ворчливый голос Финна.
— Нет, пап, пока ещё работаю.
— Мой тебе совет, тяни как можно дольше. Иначе когда ещё тебе подвернётся возможность, не перетруждая себя, заколачивать приличные бабки.
Райли смотрел, как капли дождя стекают по стёклам джипа.
— Это точно.
Он не стал рассказывать отцу про недавние перемены в его работе. Не стал, потому что не счёл нужным. В принципе отцу до лампочки, в чём, собственно, заключается его расследование, главное, чтобы чек за оказанные услуги поступал регулярно.
— А как ты? Наверное, уже все?
— Потому и звоню, — прозвучало в трубке. — Может, мне стоит приехать к тебе и чем-то помочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49