.. что-то необычное.
– Что не облегчало жизнь ее помощниц.
– Я многому научилась у нее. – Кик прислушалась к своим словам: уж не начала ли она с ним спорить? Она поправилась: – Работа с Лолли дала мне очень многое в профессиональном плане. Я разнюхала массу сплетен, но пришла к выводу, что почти все написанное или сказанное относится именно к этому разряду, даже передовица в „Нью-Йорк Таймс".
Стоун поднял руки, дав понять, что сдается.
– Прошу прощения. Я и не предполагал этого. Скорее всего, у меня старомодное предубеждение против светских хроникеров.
– Я многому научилась от Лолли. И надеюсь когда-нибудь стать таким же репортером, как она. – Кик понимала, что это лучше всего выдать с улыбкой и тут же сменить тему. Ей совсем не хотелось, чтобы он воспринял ее как просительницу.
Стоун откинулся на спинку стула и заткнул за пояс угол салфетки.
– Давно вы занимаетесь этим, Кик? – спросил он, как равный равную.
– Начала еще в колледже Колумбийского университета, два года была репортером местных новостей в небольшой газетке, шесть месяцев приходила в себя после большой встряски, потом около года провела у Лолли.
– Более чем достаточно, чтобы излечиться от излишней скромности. Тот материал, что вы мне прислали, чертовски хорошо сделан.
Сердце у Кик забилось. В этот момент появился Джино с двумя тарелками горячей пиццы и корзинкой с хлебом, которую он придерживал локтем.
– Мы подождали бы, пока ты сходишь второй раз, Джино, – заметил Стоун.
– Ну уж нет. Уругвай выигрывает, черт побери, – буркнул Джино и, расставив все на столе, исчез.
– Почему бы нам не помянуть Лолли? – предложила Кик.
– Конечно, – откликнулся Стоун.
Их глаза встретились. В его взгляде было какое-то странное выражение, словно он хотел задать ей личный вопрос. Она понимала, что сейчас самое время проявить женственность и расспросить его о работе, жизни, о заветных мечтах и надеждах на будущее. Но, увы, все это ее совершенно не волновало. В Джо Стоуне ее интересовало одно – от него зависело, сможет ли она снова писать. Она не хотела посвящать его в свои проблемы, хотя стоило бы, посмотрев ему прямо в глаза, объявить, что она без работы и почти бездомная.
Она глотнула охлажденный лимонад и поставила стакан.
– Так вот, я безработная и почти бездомная.
– Ну что ж, приезжайте и работайте для меня, – почти сразу ответил он.
– Для вас? – ошеломленно спросила она.
Он сказал „приезжайте". Значит, это связано с путешествиями. Это слово вызывало ассоциацию с сережками и пиджаками с широкими плечами. Все равно что сказать, будто лакированные лодочки так же удобны, как кроссовки, но ведь у кроссовок нет высоких каблуков и острых носов, и от ходьбы в них не болят икры.
Усмехнувшись, Джо покачал головой.
– Что-то я не слышу возгласов радости и восторгов от девушки, мечтающей о карьере.
– Простите, – смутилась она. – Я слишком удивлена, чтобы бурно выражать чувства. Но, пожалуйста, считайте, будто мне не свойствен энтузиазм. Мне хотелось бы знать, вы говорите о работе в редакции или о чем-то другом?
– О чем-то другом, – ответил он.
– О другом? То есть вы хотите, чтобы я не только писала?
– Мне нужен сенсационный материал, – уточнил он. – О Лолли Пайнс.
– Сделать сенсационный материал о Лолли? Вот это мне нравится! Но почему я?
– А почему нет? Ваша небольшая статья очень и очень недурна. Вы живете в ее доме, и у вас есть доступ к ее досье. Кто же справится лучше вас? Наш предводитель, рыцарь без страха и упрека, Таннер Дайсон, хочет дать в воскресном номере большой материал о ней. Скорее всего, его распространит газетный синдикат, так что ваши строчки появятся во многих других изданиях. Я неплохо заплачу вам. И если справитесь с этой работой, получите другую. Так что ж, по рукам?
– Договорились. С удовольствием, – улыбаясь, сказала она.
– Это будет нелегко. О Лолли будут писать везде: от „Мирабеллы" до „Уолл-Стрит джорнал". А я хотел бы получить нечто иное. То, чего мы о ней не знали. Вела ли она какие-то записи или дневники, которыми вы могли бы воспользоваться?
Кик задумалась.
– Ее квартира забита барахлом. Едва ли она вообще что-нибудь выкидывала. Могу посмотреть. Когда вам нужен материал?
– Как только успеете.
– Постараюсь, – сказала Кик, горя желанием взяться за дело. Она чувствовала такое облегчение, что даже есть уже не хотелось. Конечно, он пока не предложил ей постоянную работу, но с души у нее все же свалился камень. – Сегодня же начну разбираться в ее вещах.
Принявшись наконец за еду, Джо Стоун заговорил. Не глядя на нее, он попросил:
– Расскажите мне о тех шести месяцах, когда вы погрузились в серьезные размышления.
Кик обрадовалась, что во рту у нее пицца: это дало ей возможность обдумать вопрос. Меньше всего ей хотелось вспоминать о том времени. Вкусная еда, солнце и приятный собеседник – все это не спасло ее от самого худшего, от кошмара, преследующего тех, кто ищет работу: в ее биографии зиял провал.
Врать она не хотела, но правда совершенно неприемлема, к тому же все это еще очень болезненно для нее. А между тем все пережитое ею не имеет никакого отношения к тому, сможет ли она справиться с материалом о Лолли Пайнс.
Хотя она жевала долго и старательно, отвечать все же пришлось.
– Я оказалась в очень неприятной ситуации личного характера. Это несколько выбило меня из колеи, но теперь я в полном порядке.
– Это связано с мужчиной? – спросил он, положив в рот паштет.
– М-м-м... – промычала Кик.
– Лионель Малтби!
Кик чуть не выронила вилку, но быстро оправилась.
– Откуда вы знаете о Лионеле Малтби?
– Слыхал.
– Но обо мне не интересно сплетничать. – Она старалась говорить ровно и спокойно. Почувствовав, что лоб у нее покрылся испариной, Кик промокнула его салфеткой.
– Те, кто связан с известными личностями, из-за одной только близости к ним привлекают внимание, – заметил он. – Кроме того, Федалия Налл – моя давняя приятельница.
– Не забыть бы внести Федалию в список моих кровных врагов, – сострила Кик, испытывая омерзение от того, что ее опять предали. Ей никогда еще не приходилось обсуждать такие темы, и она чувствовала раздражение.
– Лионель Малтби – крыса, – констатировал Джо, отломив кусок булки. – Полагаю, вы и сами об этом знаете.
– Сначала не знала. И мне было весьма неприятно убедиться в этом.
– Такие ситуации всегда тяжелы. Мне тоже нелегко досталось это знание.
Кик, обрадованная возможностью изменить тему разговора, невольно повысила голос:
– Правда? Расскажите мне об этом.
Джо Стоун пожал плечами.
– Не думаешь об этом, пока это не случается с тобой. Та, на которой я женился, была интересной, но трудной личностью. Со временем она становилась все более требовательной. Особенно, когда решила, что моя карьера отдаляет меня от нее. Теперь я развелся. Понимаю, почему вы так долго не могли оправиться от удара, нанесенного Малтби. Плохо, однако, что это сказалось на вашей работе.
– Так оно и есть, – сказала Кик, мечтая, чтобы на ресторан упала ракета. Тогда они оставят наконец эту тему и начнут спасать раненых.
– Слава Богу, что подвернулся „Курьер", – сказал он. – В этой суматохе я просто не успевал ни о чем думать. А возвращаясь домой, спасался виски.
Она с надеждой ухватилась за неожиданно представившуюся возможность, начав с энтузиазмом рассказывать ему, как любит газету. Сработало. Казалось, его обрадовало, что кто-то любит такие издания, да и вообще средства массовой информации.
Кик, выяснявшая для Лолли, собирается ли жениться Уоррен Битти, отправится ли в тюрьму Леона Хелмсли и каковы подробности развода Иваны Трамп, научилась внимательно слушать собеседников.
Время от времени он о чем-то спрашивал ее, и она коротко и четко отвечала, надеясь, что ей удастся отвлечь его от разговора о Малтби. Похоже, он с удовольствием слушал ее, иногда смеялся от души и сам рассказал ей несколько любопытных историй из тех времен, когда был военным журналистом. У него была пестрая жизнь: еще мальчишкой, с заданием от „Роллинг Стоун" он провел несколько дней в гибнущем Сайгоне, работал в Бейруте, ползал под пулями в Панаме и только потом стал редактором „Курьера".
Перед тем как Джино принес им кофе, Кик расслабилась настолько, что осмелилась спросить, кто займет место Лолли.
– Что будет с ее колонкой?
Джо Стоун застонал и схватился за голову.
– Вот тут-то мне и достанется куча радостей, – сказал он.
– Простите...
– Ничего. Просто я знаю, что меня заклюют до смерти. Слишком многие претендуют на это место, но далеко не все подходят для этой работы. Едва ли газета станет ждать, пока кто-то завоюет себе имя. Газета способна раскошелиться ради известного человека.
Джо помахал официанту, чтобы тот принес счет. Джино, стоявший в дверях, исчез.
Когда Кик повернулась, Джо сидел, положив руки на стол и навалившись на них грудью.
– Лучший ленч, который у меня когда-либо был, – улыбаясь, сказал он.
– Самый лучший из всех? – засмеялась Кик. Вдруг Джо задумался.
– Когда-то я писал о конференции НАТО в Париже и перекусывал в маленьком кафе, выходившем на Сену... – начал он, но тут же покачал головой. – Впрочем, сравнения быть не может. Тогда я был один.
Кик поняла, что он дурачится, но это было прекрасно.
– А мой лучший ленч был в старом винном погребке на Флит-стрит, когда я отмечала первое Рождество в колледже. Друг моего отца работал тогда в лондонской „Таймс" и привел меня туда. Стояли холода, шел дождь, там было полно журналистов, не желавших возвращаться на работу. Они пили и что-то рассказывали.
– „Эль Вино".
– Точно! Вы его знаете?
– Конечно. Немало часов я проторчал в „Эль Вино". Не могу припомнить, чем там кормили.
– Дело не в этом, там было ощущение общности. У меня ведь не было настоящей семьи. Только я и бабушка. И в тот день в „Эль Вино" я в первый раз оказалась в обществе людей, профессия которых сплотила их в семью. И этот день изменил мою жизнь.
Джо положил кредитную карточку на счет, протянутый Джино, и расписался в нем.
– Теперь вы, конечно, понимаете, что на ваше решение повлияло общение с компанией пьяниц, которые сочиняют байки, а не работают?
– Конечно, но я никогда не жалела об этом.
– Вам в самом деле так нравится эта бандитская профессия? – спросил Джо, отодвигая стул.
– Еще бы!
– Ну что ж, посмотрим, чем я смогу вам помочь.
Когда они шли по неровным плитам садика, Кик почувствовала, как его рука легко коснулась ее талии. Она надеялась, что он не заметил, как она вздрогнула.
12
Джо не собирался возвращаться в контору после ленча с Кик, но в такси было так душно, что когда оно вырулило на Восьмую авеню, хорошее настроение Джо рассеялось. Проехав еще пару кварталов, он понял, что с ним происходит. Последние два часа он нравился самому себе. Оказалось очень приятно быть самим собой.
Он попытался вспомнить, какой он представлял себе Кик. Когда он позвонил ей и пригласил на ленч, Джо просто не думал об этом. Он знал одно: она как следует вкалывала для Лолли. Этого было вполне достаточно. Ему хотелось, чтобы материал о Лолли, который должен был стать гвоздем номера, сделал человек, имеющий на это право и способный справиться с задачей.
Он совсем не ожидал, что повеет свежим ветерком, когда в садике Джино появится эта веснушчатая физиономия. Дело не только в том, что она обезоруживала простодушием. Эта девушка, умеющая слушать, была редким явлением в Нью-Йорке девяностых годов.
Думая о своих сложных и неровных отношениях с Бэби, он вспоминал непринужденный разговор с Кик, и душа его радовалась, словно он слышал „Бранденбургский концерт".
Слегка коснувшись ее талии, когда они выходили из ресторанчика, он почувствовал под легкой тканью летнего платья прохладное упругое тело. Может, это и показалось ему, но он готов был поклясться, что от его прикосновения она вздрогнула.
Трудно вообразить, что в Нью-Йорке осталась женщина, которая вздрагивает от прикосновения мужской руки.
Что-то надо решить с Бэби. Бэби... Это будет и трудно и неприятно. Поняв, что место Лолли освободилось, Бэби вцепилась в него, как хорек.
Погруженный в размышления, он чуть не столкнулся с какой-то парой, двигавшейся ему навстречу. Они были в шортах и майках, обычных для воскресного дня в Нью-Йорке. Мужчина катил перед собой коляску с ребенком, а малыш постарше сидел у него на плечах с водяным пистолетом. Под руку с ним шла женщина.
Когда они разминулись, Джо почувствовал такой острый приступ ностальгии, что у него закружилась голова. Он прижался к стене здания, чтобы немного постоять в тени.
Потом ускорил шаги, но это чувство не покидало его. Как странно, подумал Джо. Он же совсем не сентиментален. Он женился на Бэт потому, что хотел этого. Большинство его сверстников уже обзавелись спутницами жизни. Чтобы сделать предложение по всем правилам, ему пришлось проявить немалое мужество. Считая, что его уклад жизни дает ему право на это, Джо чувствовал уважение к себе. Хотя он никогда себе в этом не признавался, в те времена ему казалось, что появилась надежда на стабильные отношения, и он был бы не прочь даже обзавестись детьми. Как выяснилось, брак ничего не дал ему. Но теперь он понял, что все еще чего-то ждет.
Может, хаотичность его жизни объясняется тем, что он не хочет быть один. Он тосковал по спокойным отношениям без взаимного раздражения и скандалов. Но между „Касабланкой" и „Фатальным увлечением" стало тяжелым испытанием быть гетеросексуалом.
Вот если бы Кик Батлер разделяла его стремления к спокойной нормальной жизни! В конце концов одно то, что она где-то рядом, окрыляло его надеждой.
Каковы бы ни были его отношения с Бэби, в них нет тепла.
Проведя несколько часов с Кик, он понял, что должен взять себя в руки и вернуться к нормальной жизни. Но вот вопрос – как?
Джо махнул охраннику в холле, свернул к дверям, ведущим в здание „Курьера", и поднялся в пустом лифте.
Увидев в коридоре Бэби, Джо почувствовал раздражение от ее покачивающейся верблюжьей походки. Таким способом она обычно старалась привлечь внимание к своей особе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46