Танцуй для меня, дорогая, кружись для меня.
Я делаю то, что он просит. Видимо, шампанское, хоть и выпито было совсем чуть-чуть, все еще кружит мне голову (возможно, причина в обезжиренной пище, которую я ела сегодня, впервые за долгое время). Поэтому меня не нужно долго упрашивать, я с удовольствием поворачиваюсь, покачивая бедрами, и вышагиваю по воображаемому подиуму в глубь комнаты.
Немного позже, сделав двести упражнений для пресса, я сворачиваюсь калачиком в постели и впервые за долгое время чувствую себя очень счастливой. С удовольствием вспоминаю полчаса, проведенные у Криса, и радуюсь, что он заметил перемены во мне. А то я уже начинала подозревать, что сошла с ума и решила, что в течение одного дня можно столь кардинально измениться. Сначала мне казалось, что я счастлива из-за огромного количества мужчин, окружавших меня сегодня целый день, и представившейся возможности найти среди них своего единственного (в профессиональной и личной жизни). Но затем, основательно все обдумав, понимаю, что именно во мне изменилось.
Моя жизнь в прошлом состояла из сотен отказов, долгих месяцев унылых утренних пробуждений лишь для того, чтобы провести день, обдумывая никому не нужные замыслы статей, перечитать копии своих публикаций в неизвестных изданиях (робко надеясь вдруг обнаружить в «Вог» или «Элль» статью, которую когда-то им отправляла). Постоянные письма в журналы, в которых я предлагала материалы, первое обычно с юмором, затем серьезное, потом с упоминанием имени бывшего парня сестры друга моей кузины, с которым редактор однажды разговаривал на коктейле – попытка придать себе как автору больший вес и привлекательность, чем предполагает мой опыт. Все это делалось для одной-единственной цели – услышать: «Мы принимаем ваш материал и в случае необходимости свяжемся с вами. Спасибо», – и испытать чувство удовлетворения. Поэтому слова Криса о том, что я изменилась, прозвучали для меня настоящей похвалой.
И дело ведь не только в материале для «Космо». Помимо него, в моей жизни есть Том и Крис, а вот теперь еще и работа для «Пост». Оказывается, я хорошо печатаю и регистрирую документы (кто бы мог подумать?), вежливо отвечаю на телефонные звонки. И когда моя работа удостаивается похвалы, я горжусь собой, как это ни смешно звучит.
Если вы привыкли постоянно слышать слово «нет» и давно уже не расстраиваетесь из-за отказов, это значит, что в вашем характере происходят необратимые изменения. Представьте себе, как слой за слоем снимают шелуху с луковицы, так и уверенность в себе и запас энергии, присущие вам в начале карьеры, уменьшаются при каждой неудаче и раз за разом вы плачете все меньше, а затем привыкаете. А спустя годы такой жизни вы уже почти с удовольствием ждете очередного отказа, чтобы потешить себя мыслью: «Я ведь знала, что все будет именно так». Неудачники начинают общаться с себе подобными, жалуясь и перемывая кости автору, получившему таки заказ на статью: «Все дело в том, что она подруга редактора. А ведь пишет-то ужасно. Вы читали предисловие? Такое впечатление, что его даже не редактировали». Этим людям так приятны подобные разговоры, что на их почве возникают настоящие дружеские отношения. И целые дни проводятся у телефона, в окружении журналов со статьями плохого, но имеющего связи журналиста, подсчитываются малейшие огрехи и обсуждаются недопустимые ошибки в расстановке запятых, как будто подобное занятие помогает в достижении поставленной цели.
Очень скверно. Почему бы мне не понять этого раньше? И несмотря на свой талант (по правде говоря, становилось все труднее и труднее верить, что он действительно существует), я позволила отказам фактически полностью разрушить мою жизнь. Когда вы не используете свои способности, приходит опасение, что талант может улетучиться. Иногда, просыпаясь ночью, я чувствую, что больше никогда не смогу составить связное предложение. И тогда меня охватывает ужас, и я часами сижу на краю ванны, понимая, что если мне вдруг чудом предложат написать статью, план которой я недавно отправила в журнал, я просто не смогу этого сделать.
Через некоторое время, как будто уже существующего страха недостаточно, неудачи вкупе с низкой самооценкой распространяются практически на все сферы жизни. Я всегда боюсь, что свидание, поездка (я, правда, в последнее время никуда не выбиралась) или вечеринка закончатся провалом, и всегда впадаю в шок, если все удается.
Вот что я вынесла из маленькой бутылки шампанского, букета цветов и похлопывания по спине.
5
ПРИНЦЕССА И ЗАСТРЯВШАЯ БУМАГА
На следующий день я добралась до работы вовремя (правда, задержалась минут на пять, но ведь правила этикета выделяют нам четверть часа на раскачку) и без приключений – каблуки и чулки целы. Это утро снова дало мне удивительный шанс – я вижу огромное количество мужчин, спешащих в разных направлениях. Одни обуты в черные ботинки, другие – в коричневые, на некоторых особая обувь трейдеров (теперь уже могу различить). Меня охватывает знакомое волнение. Перед тем как войти, решаю выкурить сигарету и, как вчера, присаживаюсь на выступ ограды. Сегодня мой второй рабочий день, и я точно знаю, куда идти, кому показывать пропуск и на каком лифте подниматься (надеюсь, что помню). С огромным удовольствием ощущаю свою принадлежность к этому миру! И очень хочется поболтать, поэтому оглядываюсь и вижу сидящую рядом девушку. Это Тиффани, ее фотография была на плакате «С днем рождения, Тиффани!».
– Ты Тиффани, да? – спрашиваю я, когда наши взгляды встречаются (что часто происходит, когда люди сидят рядом и курят).
– Да. А ты новая ассистентка Тома? – Тиффани протягивает мне руку.
– Точно. Меня зовут Лейн, – представляюсь я, и мы жмем друг другу руки. У нее темные волосы, собранные в простенький пучок; такая прическа идеально подойдет для дома или фитнес-клуба. – Классное место для работы, как считаешь?
– Нормальное, – отвечает она спокойно, как человек, за долгие годы привыкший к здешней обстановке. Но она ведь не слепая, мы же смотрели друг на друга! Нормальной бывает работа продавца в крупном магазине или официанта в ресторане. Но когда ты живешь, дышишь, занимаешься, абсолютно не важно чем, в атмосфере сплошного тестостерона – подобный ответ звучит очень скучно.
– Чем ты здесь занимаешься? – Рассматриваю одежду Тиффани – черные брюки кое-где в катышках и растянутый серый топ.
– Я секретарь Ларри Уотерса, одного из вице-президентов, – выдохнув большое облако дыма, отвечает она.
А вот и хороший повод узнать, как здесь обстоят дела с устройством личной жизни. И я рискую:
– До сих пор не могу поверить, что здесь так много мужчин.
Мне уже совсем несложно обходиться без восклицания в конце предложения, и, надеюсь, теперь никто не догадается, какой неимоверный восторг переполняет меня все это время.
– Да, но все они – полные придурки, – с видом знатока заявляет Тиффани. Чтобы усилить эффект от сказанного, она закатывает глаза и стряхивает с сигареты пепел, который тут же, будто попав в середину торнадо, начинает кружиться над нами.
– Но они не могут быть такими все до единого, – пожимаю я плечами. Терпеть не могу людей, которые все обобщают. И мгновенно понимаю, что с тех пор, как увидела это место, только и делаю, что занимаюсь обобщением.
– Тем не менее это так, – возражает моя собеседница таким тоном, как будто я сомневаюсь, что в одном долларе четыре раза по двадцать пять центов. И продолжает: – Что не мешает некоторым тискаться на лестнице или встречаться во время «счастливого часа». Не сомневаюсь, ты еще насмотришься на все это.
Меня невозможно переубедить, особенно если мнение собеседника сильно отличается от того, которое я хочу считать единственно верным. А если это мнение может перечеркнуть все запланированное еще до того, как я начала воплощать это в жизнь, я становлюсь упрямой вдвойне.
– Ты уже идешь? – интересуюсь я.
– Да, пойдем. – Тиффани бросает и затаптывает окурок.
Чуть ли не десять мужчин поворачиваются, чтобы посмотреть, чем заняты две девушки. Мне даже кажется, кто-нибудь сейчас потеснит Тиффани и скажет: «Позвольте сделать это за вас».
– Давай сходим вместе на ленч? – предлагает она, прощаясь со мной возле своего кьюбикла. В словах Тиффани впервые слышатся позитивные нотки, и она оживляется еще больше, обещая: – Я расскажу тебе все местные секреты.
– Конечно, с удовольствием. – Я в восторге, что буду посвящена в еще один ритуал офисной жизни – обсуждение сплетен. Направляясь к себе, размышляю о том, что наш разговор с Тиффани в любом случае интереснее, чем сплетни с соседями по дому: «Вы слышали, что в кафе появился новый спиртной напиток?» или «Нашего почтальона выгнали с работы за нерасторопность». Информацию такого рода обычно не обсуждают во всех подробностях и тем более не запоминают.
К сожалению, мне пришлось перенести ленч с Тиффани. Мой умнейший, постоянно находящийся в разъездах босс месяца два до моего прихода работал без ассистента, и гора счетов на его столе возвышается практически до потолка.
Впервые демонстрируя мне эту «Пизанскую башню» из просроченных счетов, Том признается:
– Не хотел сразу показывать тебе это, боялся, что ты сбежишь в ужасе.
Я всплеснула руками – признанный во всем мире жест сильного испуга. Только теперь мой заботливый, но оказавшийся гораздо хитрее, чем можно судить по его внешности, босс начинает ощущать себя виноватым.
– Да, ты права. Мне следовало предупредить заранее. Качаю головой – это означает, что я отказываюсь слушать оправдания.
– Но с другой стороны, формально это входит в твои обязанности. Ну ладно, постараюсь компенсировать. Как насчет... ленча?
Мысль о еще одной совместной трапезе, проведенной в борьбе за кусочек рогалика, показалась мне забавной. Но потом я вспомнила этот его галстук, злющую подружку и что Том, каким бы милым, умным и веселым он ни был, совсем не мой тип мужчины. И все же с удовольствием присоединюсь к нему за ленчем.
– Договорились, я плачу. Можешь заказать еду из любого ресторана, откуда захочешь. Меню найдешь слева, в нижнем ящике стола. Попроси привезти немного вина, думаю, тебе понадобится.
Ну конечно! Он имел в виду, что я могу заказать ленч, а не совместный поход в кафе. Ну и хорошо, а то я уж собралась вести себя любезно.
И все же, как ни странно, мне понравилось, что запрет на употребление алкоголя соблюдается в этом офисе не слишком строго.
Позже я понимаю, что дело не в самой возможности нарушить запрет, просто ее приберегают до того момента, когда немного выпить становится жизненной необходимостью. И трудность для меня совсем не в том, что гора счетов размером с книжный шкаф от пола до потолка, просто я и до десяти-то плохо считаю, что уж говорить о конвертации фунтов и иен (или иенов?) в доллары для того, чтобы подсчитать общую сумму расходов Тома на зарубежные поездки. Решаю сначала аккуратно перепечатать все счета и рассортировать бумаги по неделям – само по себе очень простое занятие, но через несколько часов оно становится очень скучным и, между прочим, опасным, если учесть три полоски пластыря на моей руке, ставшие стильным дополнением к моему костюму (сегодня это шикарный белый брючный костюм от Хьюго Босса, купленный на благотворительном мероприятии в «Сенчури-21» всего за восемьдесят долларов, черный кардиган, черные туфли без задника на невысоком каблуке, бусы из бирюзы и простые маленькие серебряные серьги).
Я только что закончила набирать счета за три первые недели. А Том, настоящий образец благодарного начальника, то и дело заглядывал ко мне с предложениями по поводу ленча, приносил еду из автомата и маленькие записочки со словом «Спасибо!» и неумело нарисованными звездочками и сердечками. Нужно немного отвлечься от этого монотонного занятия, поэтому я направляюсь в комнату с ксероксом, чтобы сделать копии набранных счетов для Тома.
На стене над ксероксом висит сильно измятый, очевидно, зажеванный лист с одним из законов офиса: как только вам нужно скопировать что-то, эта тупая машина обязательно ломается.
И вот мои руки все в черных брызгах, я по локоть влезла внутрь ксерокса, открыла все дверцы и отсеки и теперь понимаю, что «закон офиса» – это совсем не шутка, а реальность. Более того, я не могу вытащить застрявшую руку из дальнего угла ксерокса и уже почти смирилась с тем, что здесь будет мой второй дом, как вдруг услышала голос:
– Ты разве не знаешь, что нужно делать, когда ломается ксерокс?
– И что же? – интересуюсь я, хотя вряд ли меня слышно, так глубоко моя голова внутри машины.
– Бежать, сразу же сматываться, – отвечает голос. – Это единственный способ сохранить репутацию, иначе ты прослывешь неудачником, который чинит ксерокс, и каждый раз, когда эта чертова штуковина сломается, звать будут именно тебя. И, не успев понять, в чем дело, ты увольняешься с репутацией «человека, ответственного за ксерокс».
Мне очень нравится этот совет, но я не знаю, где сейчас тот чинящий ксерокс неудачник, который поможет мне освободиться и вытащит мою руку. Но происходит чудо (наверное, за эту неделю будет исчерпан весь запас чудес) – я дергаю руку, и мне удается ее вытащить. Теперь я хотя бы избавилась от необходимости давать унизительные объяснения, правда, не уверена, что сумела бы придумать хоть что-то.
Стараясь сохранить хладнокровие, я оборачиваюсь и спрашиваю:
– И кто же сейчас несет бремя неудачника? Мне нужна помощь.
А он неплохо выглядит – даже, можно сказать, щеголевато, но мне не нравятся такие мужчины. Галстук перекинут через плечо, и его нельзя поправлять, если только вы не хотите показаться неискушенным в моде человеком. Обычно я прохладно отношусь к симпатичным парням. Имею в виду тех, кто осознает свою привлекательность. Судя по моему опыту, они ни на секунду не позволят вам забыть об этом. А еще у парней такого типа есть одна общая особенность: они ценят себя гораздо выше девушек, с которыми встречаются. Если им предъявить какие-нибудь требования или претензии, они просто отвернутся от вас и начнут проявлять внимание к следующей дожидающейся своей очереди девушке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40