– Но что нам делать, Джаред? Наша проблема остается.– Да. Я знаю… Деньги…Ни один из них не думал беспокоиться на этот счет, пока ее мать не испортила им вечер. Иногда стоит быть беззаботным, если выпадает такая возможность. После некоторой паузы он сказал:– У меня в рюкзаке есть пара комплектов фотографий звезд бейсбола. Не знаю, сколько они стоят, но, возможно, завтра нам удастся их продать.– Правда? Вот здорово! – Она снова расцвела. – И мы оба выглядим сегодня классно.– Ну да, – согласится он, но посмотрел на нее подозрительно. – А что?– А то, что мы должны воспользоваться этим, чтобы раскрутить туристов.Он остановился, удивленно глядя на нее.– Окей, я готов. Раскрутить – значит…– Раскрутить – значит потрясти, и вперед. Прикрой свою татуировку и попытайся выглядев чистеньким, бедненьким и голодным. Что до меня, то я и так выгляжу как надо. – Продолжая вертеться около него, она ткнула его локтем в бок и лукаво улыбнулась. – Спорю, что завтра будет наш день. Глава 9 – Не нравится мне это, – вздохнула Виктория, наблюдая, как церковь наполняется желающими принять участие в торжественной церемонии прощания с ее отцом. – Надо было подождать, пока Джаред вернется и сможет присутствовать.– Нет, ты не права, – возразил Джон. – Все кругом только и обсуждали, когда же наконец это произойдет. – Он ободряюще похлопал ее по плечу. – Так как следователь выдал тело, ты больше не могла откладывать.– И тем самым нарушила обещание, которое дала матери Джареда, а ведь она так просила меня.Он удивленно посмотрел на нее.– Она просила отложить похороны Форда?– Да нет! Что за чушь! Она просила меня заботиться о Джареде. – Горький смех вырвался из ее груди. – Хорошо же я держу свое слово!Темные брови Джона сошлись на переносице.– Когда она просила тебя об этом?– Когда? О, мне было тогда шестнадцать.– Ну да, конечно, взвалить такую ношу на юную девушку. Почему она сама не позаботилась о нем?Виктория вскинула на него удивленные глаза.– Она бы сделала это, если бы могла, – проговорила она так горячо, что ее голос невольно сел. – Но у нее была болезнь Лу Герига Неуклонно прогрессирующий паралич конечностей.

, и она понимала, что дни ее сочтены.– Прости, я не знал. – Джон понизил голос, наклонившись поближе к ней. – Но я все же думаю, что ее просьба была невыполнима. Расскажи мне, какое место она занимала в списке жен Гамильтона?– Элизабет была его третьей женой. Первой была моя мать, а между ними – Джоан. – Она оглянулась и незаметным движением руки указала в сторону женщины, сидевшей в заднем ряду церкви: – Вон та, в красном платье. Она ненавидела детей. Я была ужасно неуклюжая и все крушила на своем пути. И она приложила массу усилий, чтобы перевоспитать меня. Когда я разбила безумно дорогой флакон ее духов, а потом еще и ее любимую безделушку из стекла, она страшно разозлилась и сказала Форду, чтобы он отправил меня в пансион.– Господи! – вздохнул он, с любопытством поглядывая на женщину. – Какая любвеобильная парочка. Сколько лет тебе было тогда?– Девять. – Она пожала плечами, словно это не имело никакого значения, но она все еще помнила страх и горечь, которые испытала, когда потеряла мать, а взамен, подобно Золушке, получила злую мачеху и была изгнана из дома. Но лицо ее просветлело при мысли о третьей жене Форда. – Элизабет забрала меня оттуда.– Мать Джареда?– Да. Она вышла замуж за Форда, когда мне исполнилось тринадцать. Когда она узнала, что у него есть дочь, которая круглый год живет в пансионе, она возмутилась и заставила его вернуть меня домой. Я полюбила ее, – сказала Виктория и подумала, что именно поэтому чувствует такую вину перед Элизабет. При этой мысли у нее защемило сердце, и она задумчиво уставилась в пустоту.Словно прочитав ее мысли, Джон резко произнес:– Хватит казнить себя за это. Это бессмысленно. Тебе было шестнадцать, ради всего святого, а Джареду сколько? Три?– Примерно.– Примерно, – передразнил он, усмехнувшись. – И что ты могла сделать? Что может сделать подросток в таком возрасте, особенно если он вынужден постоянно противостоять своему отцу?Виктория открыла рот, чтобы объяснить, что должна была сделать хоть что-то, даже если не знала, что именно, но Рокет резко сменил тему разговора:– А жена номер четыре? Покажи мне ее.– Ее здесь нет. Ее замужество продолжалось менее полугода. Синтия уехала сразу после развода. Насколько мне известно, никто из окружения Форда с тех пор не видел ее.– Тогда вернемся к церемонии похорон Форда… По твоим словам, Ди-Ди утверждала, что откладывать дальше некрасиво и что это нарушает все правила приличия. – Уголок его рта дернулся. – Легка на помине, – пробормотал он на ухо Виктории и, положив руку на спинку скамьи за ее спиной, едва заметно повел головой в сторону боковой двери. – Она там. Интересная штучка.Виктория посмотрела на дверь церкви.– О, ради Бога…Пятая жена ее отца была затянута в черный креп с головы до ног. Черная шляпа с широкими полями и вуалью, черные чулки и атласные босоножки с закрытым мыском от Джимми Чу. Она шла, тяжело опираясь на руку красивого молодого человека.Виктория покачала головой:– Да она скорей бы умерла, чем отказалась быть в центре внимания на похоронах собственного мужа.Заметив, как взгляд Джона скользнул по ее строгому черному платью, по длинной нитке жемчуга на шее, доставшейся ей в наследство от матери, она подняла подбородок и встретила его взгляд.– Что-то не так?– Ты о чем? Я ничего не сказал.– Но посмотрел так, будто по сравнению с Ди-Ди я похожа на занудную училку.Он рассмеялся:– Дорогая, если бы у меня была такая училка, я, возможно, лучше бы учился в школе. Напротив, я подумал, что у тебя профессиональное чутье, ты всегда знаешь, как следует одеться для каждого конкретного случая.– О! – Если бы она была в возрасте Эсме, то, возможно, и смутилась бы от удовольствия, но она была куда старше. И все же его комплимент был ей приятен, как бы она ни старалась убедить себя в обратном. – Спасибо, приятно слышать.Он пожал плечами. Она. в свою очередь, окинула придирчивым взглядом его безупречный костюм, белоснежную сорочку и искусно подобранный строгий галстук.– Ты сам прекрасно одет. Я помню, что и раньше, когда все кругом ходили по пляжу в обтрепанных джинсах, ты всегда носил красивые шорты и дорогие майки. – И тут же пожалев, что заговорила о том времени, которое отчаянно хотела забыть, она продолжила серьезным тоном: – Когда я впервые увидела тебя на пороге своего дома, то подумала, что ты возишь с собой целый гардероб на случай, если вдруг получишь приглашение задержаться где-то подольше. – Тут она вспомнила, как позволила ему переехать к ней шесть дней назад, и внезапно подумала о других женщинах, что, разумеется, отнюдь не улучшило ее настроения.– Ты, должно быть, путаешь меня с бойскаутом, – заметил Джон, криво усмехнувшись. – Я никогда не готовлюсь ни к чему подобному. Я съездил в Денвер на другой день, чтобы наладить кое-какие контакты, и это все. И пока я был там, я забрал с собой вещи, которые могут мне пригодиться для дальнейшего пребывания здесь.Внезапно он замолчал, глядя мимо нее.– Кто тот мужчина? Вон там, тот, что выглядит так, словно пришел в офис.Она проследила за направлением его взгляда и увидела мужчину с аккуратно уложенными серебристыми волосами, который, прокладывая себе путь по проходу, вежливо отвешивал поклоны и пожимал руки.– Мне не хотелось бы говорить это, но он выглядит так, словно не особенно опечален предстоящим событием.Виктория едва заметно пожала плечами:– Я уже говорила тебе, что у отца было мало друзей. – Она задумалась на какой-то момент, потом добавила: – Я даже не уверена, что они вообще у него были. Масса знакомых – это да, но я не могу вспомнить ни одного человека, с которым он был особенно близок. Разве это не печальный итог?– Тогда почему они все пришли?– Наверное, чтобы убедиться, что он действительно умер. – Она почувствовала укол вины, как только произнесла эти слова, хотя понимала, что не так уж далека от истины.Проведя большим пальцем по ее щеке, он ободряюще ей улыбнулся:– Ты прекрасно держишься. Должен заметить, что мой старик был во многом похож на твоего.– Да? – Она повернулась к нему с явным интересом.Шесть лет назад они не говорили о своих родных, и сейчас, открыв ему кое-что из своей подноготной, она, естественно, ждала, что и он расскажет о себе поподробнее.– У него тоже не было друзей?– Нет, насколько я знаю.– Кроме тебя, да?Он хрипло рассмеялся:– Меньше всего я. – Он колебался, потом сказал с явным нежеланием: – Он пил. Как заправский пьяница…Она хотела поинтересоваться, чем было вызвано это пьянство, но не успела. Джон, верный своей манере неожиданно менять тему разговора, кивнул в сторону уже отмеченного им мужчины и спросил:– Итак, как ты сказала, кто он?– Я ничего не сказала. – Она забыла об этой его привычке, но сейчас убедилась, что Рокет ничуть не изменился. Как и в Пенсаколе, лишь только разговор касался его лично, он тут же находил способ направить его в другое русло – разве что метод стал другим. Конечно, ей не стоило обращать на это внимание, но, к сожалению, с тем же успехом можно было не замечать слона в маленькой комнате. И как только она вспомнила, каким образом он отвлекал ее от нежелательных расспросов, ее щеки залились краской.Черт, это несправедливо. Он не должен был заставлять ее рассказывать о себе, когда сам не собирайся делиться подробностями своей жизни. Едва сдерживая раздражение, она тем не менее снова посмотрела на мужчину, о котором шла речь, и слегка пожала плечами.– Я думаю, это Джим Макмерфи.Он сидел впереди них, между ними было несколько рядов.– Где-то я слышал это имя.– Мне кажется, я упоминала его как президента компании, которую отец приобрел со свойственным ему бесцеремонным напором.– Он был среди гостей в твоем доме в тот вечер, когда Гамильтона убили?Она кивнула.– Представь нас друг другу.– Хорошо.Церемония началась несколькими минутами позже, и Виктория быстро поймала себя на том, что не слушает речь выступающего. Слова соболезнования произносил министр, который никогда не был лично знаком с Фордом Эвансом Гамильтоном; и она невольно подумала, что даже если кто-то и знал ее отца, это уже не имеет никакого значения. Выступление закончилось, и пастор пригласил собравшихся пройти на подиум, чтобы почтить память покойного.Затем Ди-Ди поднялась с передней скамьи и прошла к аналою крошечными шажками, сдерживаемая узкой юбкой и высокими каблуками. Она пожала руку министра, другой рукой поднесла кружевной платок к глазам под тонкой вуалью, затем повернулась и молча стояла секунду-другую, оглядывая собравшихся. Наконец она прерывисто вздохнула. Легкий трепетный вздох, усиленный микрофоном, долетел до самой дальней скамьи.– Такой печальный день, – начала она, приложив красивую руку с маникюром к вырезу своего платья. Бриллиант в пять каратов сверкнул, рассыпая брызги разноцветных лучей. – Я просто хочу поблагодарить вас за то, что вы пришли.Виктория не могла без иронии смотреть, как Ди-Ди округлила глаза и приняла драматическую позу.– Форд был непростым человеком. И с ним не всегда было легко найти общий язык. – Еще один вздох слетел с перламутровых губ Ди-Ди. – Но я думаю, это потому, что его подлинной страстью были корпоративные интересы. Он был настолько одержим своим делом, что у него почти не оставалось времени для семьи и друзей.Тори выпрямилась. Это было… что-то новое. Слишком непохоже на то, что она привыкла думать о Ди-Ди. Она всегда считала, что эта женщина отличается поразительным легкомыслием и поверхностностью. Может быть, это несправедливое суждение шло от ее собственного неприятия светского общества и того, на ее взгляд, глупого маневрирования, в котором Ди-Ди не было равных?– Но Форд дарил такие чудесные подарки, и никто не устраивал вечеринки лучше, чем он. И то, что было скрыто от постороннего взгляда…да, позвольте мне сказать, существовали некоторые вещи, на которые он не жалел времени. Мне будет так недоставать его!Какое достоверное горе! Окей, поверхностность была очевидной. И все же Ди-Ди оказалась единственной, кто встал сегодня на защиту Форда. Может быть, она и вправду по-своему любила его?Когда церемония в церкви подошла к концу, вереница машин потянулась к особняку Гамильтонов. Это была еще одна битва, которую Виктория проиграла, споря с Ди-Ди. Она настаивала, что прием лучше устроить не дома, а, например, в престижном старом отеле «Броудмур». Или в загородном клубе, что, как ей казалось, более соответствовало моменту. Но Ди-Ди утверждала, что гости должны собраться в том доме, где жил покойный. Разбираясь с многочисленными гостями, толпившимися в холле и на террасе, Виктории хватило десяти минут, чтобы пожалеть, что она не настояла на своем. Но так как поправить уже ничего было нельзя, то ей все-таки пришлось выполнять обязанности радушной хозяйки, мечтая при этом только об одном – как бы поскорее улизнуть в свою комнату наверху.Однако сбежать от гостей ей не удалось, и надо сказать, что это было не самое худшее. Ди-Ди, подкараулившая ее моментом позже, потребовала, чтобы она участвовала в принятии соболезнований. Это тут же напомнило Виктории ее прошлое, и она совсем пала духом. «Боже мой, – думала она, – какая же это бестолковая и нудная обязанность – стоять в холле и пожимать руки, провожая гостей!» Прошло десять минут, а очередь жаждущих выразить соболезнование вдове покойного по-прежнему казалась нескончаемой.– О Боже! – пробормотала Виктория себе под нос. – Словно вернулись мои юные годы.– Что такое? – Джон затянул потуже узел галстука. Он повел своими широкими плечами – жест, который она помнила с давних пор, – и наклонился к ней. – Прости, ты что-то сказала о своих юных годах?– Да. Я вспомнила, как когда-то мне приходилось стоять посреди холла, встречая или провожая гостей, и единственное, чего я могла желать, – это сквозь землю провалиться или стать невидимой. – Господи, в скольких приемах ее заставляли участвовать, хотя никто и не замечал ее присутствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40