— Не, ну, нормально.
— Ты когда в Кырск приедешь?
— А надо?
— Да, я соскучилась уже.
— Можно подумать.
— Анька, ну перестань! Приедешь?
— А как же Зуля? Че, не звонит?
— Так, Анька, не хочешь увидеться?
— Вот кричать не надо.
— Извини, не кричу… Приедешь?
— Ну, приеду… наверное.
— Во сколько? В пять будешь?
— Буду…
— Ну, все, — я улыбнулась, — тогда до встречи! Ага?
— Ага…
— Целую! Мы помчались! — Я положила трубку и взглянула снова на Ингу, — На часы хочешь посмотреть?
Инга была в ужасе от мысли, что ее ребенок один дома, и мы вылетели из конторы, оставив за собой батарею пустых бутылок и живописные натюрморты из многочисленных импровизированных пепельниц.
Я сидела в Сети, когда в зале инет-кафика появилась Брызга. И на моем лице выразилась скорее досада, чем радость от встречи, — мне не хотелось расставаться с Чудой. Мне пришлось все-таки выползать в реал, но настроения отвечать на вопросительно-робкие Брызгины ласки не было. Брызга надулась, и мы молча ползли по набережной, каждый в своей ракушке.
Брызга отбежала к киоску, выбрала там мороженое и, вернувшись ко мне, скучно ее ожидающей, вдруг спросила:
— Ты никогда не задумывалась, как сексуальный опыт отбирает у тебя детство?
— Что? — Очнулась я. — Ты о чем?
— Да так…
Брызга скоро уехала, а я, против обычного, не стала дожидаться отправления автобуса и, зарулив в инет-кафе, снова погрузилась в виртуал.
На следующий день отчего-то снова прозвонилась моя одноклассница Танька. И я охотно отозвалась на ее прозрачные намеки увидеться вечером, потому как Инга сегодня собиралась отбывать повинность перед своим дитем и пиво со мной отменила.
Танька похвально пришла со своим. Две бутылки для начала. Надо сказать, это меня несколько удивило, так как Танька по каким-то своим принципам меня никогда не баловала.
За окнами нудил осенний дождь, и мы остались вечерять у меня в конторе. Основательно устроившись в кресле, Танька начала с бурных жалоб на жизнь, обид на свое начальство и непорядочность многочисленных малознакомых и совсем незнакомых мне персонажей. Я без напряга отражала всю эту ненужную инфу, и она улетала куда-то под потолок вместе с сигаретным дымом. Танька, выговорив наконец всю эту хрень и чуть расслабив нервные мышцы пивом, переходила к другой своей извечной теме — о неутолимой жажде полета. Танька когда-то мечтала быть актрисой, но эта стерва-жисть не дала ей реализовать ее розовую мечту. Эту тему надо было разбавить новой партией пива, и Таньке пришлось сбегать.
Мы продолжили, и тут я уже зазвучала Таньке в унисон. У меня тоже были поводы повыть от тоски. Я принялась жаловаться на заморочки мои в отношениях. Личных. Танька живо откликнулась, и у нее в глазах загорелся знакомый мне уголек любопытства. Забыв о собственных проблемах, она безжалостно накрыла меня артиллерийским огнем бестактных вопросов о последних моих лав-стори, жадно выслушивала и резко комментировала, мешая в своих репликах обвинения меня в чудовищ ном эгоизме с жалостью ко мне же.
— Это распущенность! Блудливость, неразборчивость в связях!.. Поддаться минутному чувству! Себя растрачивать!..
Ее реакция меня только забавляла, и я, лишь для виду, лениво отбивала ее атаки. Пошла очередная пара пива.
— Чудовище! Тебя надо в клетку посадить! Изолировать тебя и лечить! Ты всех заражаешь!
— Чем?
— У кого — что… Ты никого не оставляешь после себя счастливым!
— Знаешь, Танька, а я благодарю Бога за то, что в моей жизни были все эти люди! Они все… они меня все же любили… как умели! Как умели они…
— Да, есть еще слабые люди! — Зло парировала Танька, сверкая на меня глазами. — Слабые и… несчастные! Не они должны тебя на руках носить, а ты!
— Я счас скажу тебе умную вещь… — снисходительно пыталась я сбить ее гневный настрой.
— Ну, скажи! Первый раз! — Не унималась она и не давала мне продолжать. — Не имеешь ты права так вести себя!..
Я бросила попытки установить волнорезы от штормящей Таньки и ушла в общение с сигаретой, из никотинового тумана посылая Таньке слабые реплики:
— Мы пьяные…
— Нет! Я с каждой бутылки трезвею!.. — И она опасно жонглировала ею перед моим лицом.
— Сорь, не расслышала… — следила я за траекторией бутылки.
— Что?
— Ну, ты что-то еще сказала… — вяло отзывалась я.
— Они — дуры! Вот, что я сказала!
— А-а-а…
— И я тоже!.. — Танька вдруг резко замолчала, а я все же умудрилась уловить какую-то новую интонацию в ее последней фразе.
— Ты про что? Ты-то почему — дура?
— Потому! — Танька отвернулась и схватилась за бутылку. — Потому что — тоже!..
— Что — тоже?.. Тоже? Что хочешь сказать?.. Ты?.. И ты??
— Да!
Теперь онемела я. Ненадолго.
— Танька, не может быть.
— Может!
— Я — тебе? нравлюсь?
Танька нервно вздохнула:
— Было.
— Было? А сейчас?
— Не будем про сейчас!.. — Она помолчала, от вернувшись. — Ужасно! Зачем ты себя так растрачиваешь?!
Я затянулась, с новым интересом разглядывая Таньку:
— А когда это? Ну, скажи! Еще в школе?..
И Танька вывалила всю эту ошеломляющую ин формацию. Седьмой класс. И как однажды летом мы сидели и смотрели, как мальчишки лупятся в волейбол, а я обнимаю Таньку, спасаясь от вечернего холодка, и она замирает… И как она потом ждет… ждет, что что-то будет… А я…
— Танька!.. Ты почему молчала? Почему не сказала тогда?
— Я не говорю никогда! И сейчас зря сказала… и потом, я думала, ты видишь…
— Ни фига! Я ничего не видела! Блин… Не, так не бывает! Танька, не верю я! Танька?
— Не смотри на меня!
— Танька… Она закурила.
— Слуш, Танька, почему алкоголь нас расслабляет и вытаскивает из нас…
Она вдруг снова зажглась:
— Я могла и на трезвую голову тебе сказать! Почему ты меня оскорбляешь?!
— Танька… извини?
— Твоя эта фраза вечная — «Извини»! Через труп переступишь — «извини»!..
Я тихо вернулась к сигаретам.
Танька тоже затихла, а потом вдруг сказала:
— Выхода нет. Не вижу я выхода!
Я промолчала, усмехнувшись про себя и не уточняя, о чем она.
Наши отношения с Брызгой, все реже и реже взрываясь былыми эмоциями, постепенно затухали. Я трусливо стала игнорировать Таньку и настойчиво возвращала гарантированные от неожиданностей пивные рандеву с Ингой.
Но одним из последних октябрьских вечеров, под хорошее пивное сопровождение, я соблазнила ее.
Я сидела, нет, почти лежала в кресле. Инга подошла, чтобы затушить сигарету, и я провела рукой по ее бедрам. Инга, безжалостно расправившись с окурком, осталась стоять.
То, что произошло потом, меня сильно изумило, потому что она трахала меня с такой жадностью, словно хотела этого давно. При этом ее нисколько не обижало мое равнодушие к ее сексуальному удовлетворению, она получала его, отражая мои оргазмы. В близости она вдруг оказалась более разговорчивой и эмоциональной и ласкала меня не только руками, но и потоком нежных слов. Что смешило, вообще-то.
Признаться, я думала, что одного этого «падения» Инги для меня будет достаточно и продолжения не последует. Но каждые последующие наши встречи после пива как бы само собой перетекали в интим.
После первого «раза» мы договорились, что Брызга никогда не узнает о новой составляющей наших отношений, — Брызга, теряя меня, все сильнее тянулась к Инге, общением с ней защищая себя от неприветливого мира.
Сама Инга как будто очнулась после спячки, что было забавно наблюдать.
Зулька продолжала мне звонить, отчаиваясь и снова надеясь на новую встречу со мной в реале. Я приходила к ней во снах. А мне снилась Чуда…
Она была там то мучительно близко, то ускользала от меня. Я болталась поздними вечерами в Сети, бросалась звонить, когда вдруг снова получала резкий отлуп, хотела, мечтала и теряла голову…
А Чуда вдруг неожиданно стала протежировать мне Зульку.
— Ехай в Уфу! — Мягко-настойчиво отвечала она мне на мои занудные стенания о любви к ней.
— Не хочу я в Уфу, — шептала я, мазохистски упиваясь своими страданиями. — Я тебя люблю.
— Не мучай тогда девочку. Отпусти ее.
— Аня…
— Что?
— Я люблю тебя…
— Надоело.
Было больно.
— Хорошо! Все! — Заводила я истерику. — Я не буду больше звонить! Я исчезну из Сети! Все!
— Пугаешь, что ли?
— Не пугаю…
— Знаешь, давай, действительно надо уже это завязывать.
— Завязывать? Тебе, конечно, это легко… у тебя есть…
— Ир, ты хоть раз подумай о других, нельзя же только за своим «хочу» вестись. У нас с тобой ничего никогда не будет. Это я тебе обещаю.
— Не обещай…
— Это — я тебе — обещаю!
«Йе!!! Не понимаю! Что это? У них? Любовь?? Не верю. Такая преданность Нике. Ерунда это! Не бывает. Просто каприз. Чуда, ты будешь моей!!!»
Мы столкнулись с Брызгой в «Порте». Был больной мокро-серый вечер начала ноября, и мы пошли в ближний ресторанчик. Поговорить.
Я была рада видеть Аньку — как-то теплее стало в ее присутствии в этот унылый вечер. В космосе большого скучно-пустого зала ресторана мы были словно маленький островок жизни.
Я взяла себе водки, а Аньке — традиционный куриный бульон. Мы осторожно были рядом, сталкиваясь время от времени какими-то фразами. И вдруг Анька спросила.
Она спросила, есть ли у нас — у нас с ней — будущее. В ответ я в очередной раз наполнила свою рюмку. Вот блин! И напряг пошел… Почему нельзя… проще, почему нельзя?
И тогда я сказала: решай сама. И выложила ей обо всем, чего она не знала. И об Инге тоже. Хочешь принимать меня такой? Я буду рада… Но не напрягай меня, плиз!
Она ответила, что ничего неожиданного обо мне не узнала. Я обрадовалась поверить этому, но почувствовала, как к концу нашего милого ужина она тихо и печально закрывается, словно цветок с приближением ночи. И я снова осталась одна. Наше расставание в этот вечер было безвкусным, как дистиллированная вода.
О том, что Брызге все известно, мне пришлось предупредить Ингу. Сначала я не услышала никакой негативной реакции. Но спустя неделю поняла, что Инга стала растворяться где-то за горизонтом моего жизненного пространства. Она отказывалась от встреч, ссылаясь на нехватку времени, но я чувствовала, что это неправда. Меня стали злить непонятки, и я настояла на встрече, чтобы выяснить происходящее.
Мы встретились в той же харчевне, где у нас был последний разговор с Брызгой. Обычное Ингино внеземное состояние в этот вечер трансформировалось в китайскую стену. От меня. Она вела себя спокойно, скупо-вежливо отвечала на мои необязательные вопросы о делах, о ребенке… И прятала взгляд.
— Инга, что-то случилось?
— Ничего не случилось. — Без паузы отпасовала она.
— Это неправда, Инга, я же вижу. Говори!
— Да что говорить ?.. — Она неумело сыграла плечами недоумение.
Блин! Ты не укаешь отсюда, пока я не выясню, что происходит!
— Ты Аньку видишь? — Тут Инга замялась. Из пачки была вызвана на помощь сигарета. Инга закурила. — У тебя возникли проблемы с Анькой? Так?
— Да.
Я откинулась на спинку стула:
— Па-а-анятно… Что она говорит? Инга вновь пожала плечами:
— Она ничего не говорит. — Нервно выдохнула дым. — Она меня избегает.
— Н-да… История… И что? Ты считаешь меня сволочью? — Инга промолчала.
— Ну скажи! Я хочу понять.
Инга убила сигарету о дно пепельницы:
— Зачем ты это сделала? Мы же договорились, что Анька ничего не узнает.
Я вздохнула:
— Понимаешь, у нас с ней был такой разговор… Я не могла не сказать. И потом… неужели ты думаешь, что об этом она так никогда бы и не узнала.
Инга наконец одарила меня своим взглядом:
— Дело в том, что тебе это простится! А мне… А я выгляжу как…
— О-о-о! Вот, в чем дело!.. Мне простится? А тебе обидно, что тебе — не простится? Да ты о чем?!
— Да. Тебя все равно любят, тебе прощали всегда, и будут прощать! А я … дерьмо теперь!
— Инга, ты прости, дорогая, но как ты себе это представляла? Мы будем трахаться за спиной Аньки!.. и ты считаешь это честным?? Значит, дерьмом ты быть не хочешь? Поступая при этом дерьмово??
— Ну, да… ты права, конечно, — Инга снова закурила. — Но зачем ты сказала??
— Да, черт возьми! Да, я сказала! Я имею право поступать, как считаю нужным! И ты имеешь право оценивать мой поступок, как ты его оценишь! Ради бога! Инга, ну ты взрослая баба! Ты сделала это, неужели ты думаешь, что вот так бы все и сходило?? Предавать Аньку и дружить с ней! Инга, опомнись! За все надо платить, ты это не знаешь?
Инга явно смешалась и ринулась за спасением к пиву.
— Я понимаю — за все надо платить… А ты сама готова платить??
Я рассмеялась:
— А я плачу. И не плачу от этого! Господи, Инга… ты меня удивляешь…
— Чем? — Ощетинилась она.
— Не знаю, безответственностью какой-то… не зрелостью! Извини.
Mы молчали. Я украдкой наблюдала за ней, с тоской чувствуя нарастающее разочарование в человеке.
— Да ладно, не переживай. Пройдет время, Анька успокоится, все забудется.
— Не знаю.
— Ну, всякое бывает. Я объясню ей.
Инга вздохнула. Мне отчего-то стало весело.
— Слушай, а мы с тобой трахаться-то еще будем?
Она испуганно взглянула на меня
— Нe-e-ет! Я не смогу… Из-за Аньки… не смогу.
— Жа-а-аль, — простебалась я.
Инга сделал паузу, расправляясь с очередным окурком:
— Не знаю. Ну пока, во всяком случае…
— Да, ка-анешно-ка-анешно, — я рассмеялась. — Ну что, будем брать счет? А то тебе, наверное, уже пора.
— Ага! — Суетливо отозвалась она и быстро допила пиво.
На перекрестке мы чмокнули друг друга в губы и кинули: «До встречи! «, хотя наверняка нам обеим эти встречи были уже не нужны…
«Я иногда себя презираю… не оттого ли я презираю и других?.. «
Позвонила Кирка. Она, видать, получила короткие «отгулы» у своей благоверной, и ее снова потянуло ко мне. Я не стала ее тормозить.
— Приезжай!
Вечером, в опустевшей конторе, под предупредительно принесенное Киркой пиво, я заливала ее «жилетку» жалостливыми слезами. Кирка молча слушала, не сводя с меня преданно-влюбленных глаз.
— Понимаш, Кир, — пьяно плакалась я. — Нету со мной такого человека! Одинокая я!
Кирка в унисон моему нытью кивала головой, громко выдувая дым следующих одна за другой сигарет.
— Устала я… Так хочется… понимания… тепла… Да я бы, Кирка, такому человеку так была бы преданна!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25