Мне впервые приходится заниматься деловыми вопросами в доме Виктории. Обычно это входит в обязанности Микаэлы. А я только заказываю товары из телемагазинов. Например, сегодня утром Виктория пожелала мио-стимулятор «Эбтроник», овощерезку «Куик чоп» и чемоданы «Перфект фолд». На совещании должны быть несколько исполнительных продюсеров, поэтому целое утро я пополняю запасы в холодильнике.
Достаю симпатичные бокалы. Очень сложно выбрать лучшие, потому что в доме Виктории вся посуда высокого качества. Пришлось спросить. А если продюсеры захотят перекусить? У нас ничего нет: ни картофельных чипсов, ни соленых сухих крендельков. Вспоминаю, что Виктория мало ест. Честно говоря, я никогда не видела, чтобы она ела.
— Что это, черт возьми, такое? — раздается вдруг крик.
Я пугаюсь до смерти. Поворачиваюсь, вижу Лорна у вазы с фруктами и интересуюсь:
— Все нормально?
Лорн берет банан, и вена на его шее начинает пульсировать.
— Разве он выглядит нормально? — вопрошает Лорн. Я знаю, что это провокационный вопрос. Очевидно, что-то не так. — Бананы должны быть желтыми. Ни зелеными, ни коричневыми, ни какими другими. — Киваю, но буря еще не миновала. — Если я говорю желтый, значит, полностью желтый. Не наполовину, как этот! — Он тычет бананом мне в лицо. — Ты понимаешь, о чем я? — Снова киваю. Он закрывает глаза, глубоко вздыхает и кладет банан на стол. — Надеюсь, этого больше не повторится.
— Да, сэр.
Раздается звонок от входных ворот, я смотрю в монитор и вижу троих. Это Дастин Лукас — исполнительный продюсер и главный сценарист, Амбер Лили — соисполнительный продюсер и Тайлер Уонтон — младший продюсер. (Их фотографии есть в Книге правил.) Открываю ворота в резиденцию — мне нравится это слово, я чувствую себя одной из Кеннеди, когда произношу его, — и несусь из офиса вверх по лестнице, чтобы встретить прибывших. У входа я дружелюбно приветствую их:
— Здравствуйте!
Продюсеры проходят внутрь, бормоча под нос «привет». Пока не увидела их лично, я и не подозревала, насколько они молоды, всего на пару лет старше меня. Похоже, им холодно и неуютно. Мне хочется дать каждому свитер. Провожу их в танцевальный зал, и они садятся за стол, вмещающий двадцать человек. С потолка свисает великолепная хрустальная люстра, блестящие подвески отбрасывают отблески по всему залу. Жизнерадостным тоном, который я освоила в «Старбакс», интересуюсь, что им принести.
— Теплое белье? — шутит Дастин Лукас. Амбер и Тайлер нерешительно смеются, но с таким видом, как будто не отказались бы глотнуть спиртного. Дастин откашливается. — Воды будет достаточно.
— Нам то же самое, — говорит Амбер, показывая на себя и Тайлера.
Несколько секунд на размышление, и я решаю подать каждому «Бэланс», «Фокус» и витаминную воду «Эсеншиал». Потом зову Викторию и Лорна, возвращаюсь на кухню и останавливаюсь у мраморной стойки бара на случай, если вдруг им понадоблюсь. Лорн и Виктория входят в зал. Лорн подходит к каждому из троих и здоровается так, словно еще никогда не испытывал подобного счастья. Виктория садится на другом конце стола, никого не поприветствовав. Ее лицо немного красное после химического пилинга, но корка уже сошла. Лорн занимает место рядом с женой и самоуверенно берет слово:
— Виктория недовольна.
— Мы долго и тщательно размышляли над сложившейся ситуацией, — начинает Дастин. У него осветленные волосы с черными концами, и, нервничая, он начинает косить. Видно, что и сейчас он волнуется.
— И?..
Мы хотим добавить любовную линию и таким образом стимулировать интерес к сериалу. Зрителям нравятся хорошие романтические истории, и они обожают Викторию, поэтому любовь в сериале, несомненно, принесет ей еще большую популярность, — объясняет Дастин, глядя прямо в лицо Лорну. Очевидно, что все предложения обращены к нему, а не к его жене, хотя это всегда был ее сериал.
Лорн размышляет над сказанным, а в разговор вступает Тайлер. У него длинные — до подбородка — волосы, заправленные за уши.
— Мы считаем, что объектом интереса Виктории должен стать новый ветеринар из клиники.
Лорн заинтригован.
— Гм… в этом действительно что-то есть.
Теперь подошло время Амбер. У этой девушки проколота бровь, и кашляет она, как заядлая курильщица, но так часто, что это может быть признаком загадочного заболевания, программу о котором я видела как-то по телевизору: синдрома Туретта.
— Мы также думали над возможностью появления новой соседки по комнате. — Она опять заходится в кашле.
Лорн поднимает глаза и смотрит на люстру, словно тоже размышляя над этой идеей. Виктория изучает маникюр. Я не должна наблюдать за происходящим, но не могу удержаться. Виктория совсем не накрашена, но все равно выглядит замечательно.
— Или новый чудаковатый сосед? — предлагает Дастин.
Лорн поворачивается к Виктории:
— Дорогая, как ты считаешь?
— Кто будет играть этого великолепного возлюбленного? — вздыхает Виктория.
Похоже, Дастин чувствует облегчение, ведь Виктория в принципе не возражает против идеи. Он глубоко вздыхает и на секунду перестает косить.
— Мы считаем, что нужно пригласить кого-то узнаваемого, с хорошим рейтингом на телевидении.
— Как Том Селлек, игравший парня Моники в «Друзьях», — говорит Амбер.
— Мне нравится Том Селлек, пусть это будет он, — кивает Лорн.
Дастин вскакивает, его глаза снова смотрят в разные стороны.
— Честно говоря, она упомянула Тома Селлека в качестве примера. Мы думали о другом актере.
— Том Селлек занят? — спрашивает Лорн.
На лбу Дастина появляются капли пота.
— Тома Селлека даже сравнивать нельзя с тем, о ком мы думали. Это один из самых обожаемых актеров в мире.
Лорн толкает Викторию локтем:
— Они думают о Пи Ай Магнуме. Ты можешь в это поверить?
Виктория снова начинает разглядывать ногти. Дастин в отчаянии.
— У нас есть еще один вариант — такой же популярный, но более подходящий актер.
Амбер снова душит приступ кашля, а Тайлер странно смотрит на Дастина.
— Может, нам стоит позвонить Тому? Я знаю его агентов, — предлагает Тайлер.
— Абсолютно верно, он подошел бы нам идеально.
Лорн хлопает ладонью по столу:
— Отлично! Думаю, мы закончим на этом. Хорошая работа. Продолжим на следующей неделе. — Он прикасается губами к щеке Виктории. — У меня дела. Увидимся позже.
Лорн уходит, продюсеры тоже не теряют времени и направляются к двери. Они уже на пороге, когда раздается голос Виктории.
— Кого вы хотели предложить? — спрашивает она. Все как один поворачиваются, стараясь не смотреть ей в глаза. — Кто должен был играть моего возлюбленного? — повторяет вопрос Виктория. — Вы сказали, это кто-то известный.
Продюсеры боятся открыть рот, и повисает мертвая тишина. Наконец Дастин говорит, обращаясь к полу:
— Это не важно. Вы хотели Селлека, и вы его получите.
— Я никогда не говорила, что он мне нравится, — повышает голос Виктория. — И больше всего меня раздражает то, как он носит брюки. Где у него талия, в конце концов? Под мышками? А что не так с тем, кого вы хотели предложить?
Все трое краснеют. Амбер начинает кашлять и разглядывать руки.
— Мы думали о Пате Харрингтоне.
Дастин и Тайлер съеживаются, будто Амбер только что выдернула чеку из гранаты. Виктория на секунду задумывается, а потом взрывается:
— Шнайдер? Герой видеоклипа? Он будет новым ветеринаром? Парнем, которого я полюблю? Чья это была идея?
— Это придумала Амбер, — хором заявляют Дастин и Тайлер.
Амбер кашляет так сильно, что начинает задыхаться. Виктория смотрит на нее взглядом Монтесумы, превращающим человека в камень.
— Ты уволена.
Продолжая кашлять, Амбер пытается объяснить:
— Я понимаю, что Пат Харрингтон — плохой выбор. Но мне нужно выплачивать закладную. Может, кто-нибудь другой? Я слышала, Эмерил хотел сняться еще в одном комедийном сериале…
Тайлер и Дастин стоят опустив головы, как щенки, нагадившие на ковер. В глазах Амбер появляются слезы.
— Виктория, пожалуйста! — Она смотрит на коллег в поисках поддержки, но те не отрывают глаз от пола. — Прошу вас!
— Не заставляй меня повторять сказанное, — произносит Виктория. — Ты знаешь, как я этого не люблю.
Поняв, что помощи ждать неоткуда, Амбер топает ногой и громко визжит:
— Я надеюсь, что этот долбаный сериал закроют!
В отдалении хлопает дверь, и в доме воцаряется тишина, как на похоронах. Не хватает только ряда стульев, гроба и приглушенных рыданий.
— Виктория, увидимся в понедельник, — прощается Дастин.
— Нет, этого не будет, — выносит она приговор. Продюсеры оборачиваются и смотрят на своего палача. — Вы двое тоже уволены.
Задерживаю дыхание и наблюдаю, как они уходят. Вот это да! Ребята правы, Виктория увольняет всех подряд. Обещаю себе дома перечитать Книгу правил, хотя уже почти выучила ее наизусть.
— Чертовы идиоты! — ругается Виктория, входя на кухню.
— Мадам, вам что-нибудь нужно? — Я вся внимание.
— Не-а, — отвечает она. Как ни странно, Виктория выглядит вполне довольной. И настроение у нее почти хорошее.
Уголком глаза замечаю, что она достает из холодильника банку диетической кока-колы, открывает крышку и делает глоток. Я замерла, опустив голову, и жду распоряжений. Сердце колотится, а на ладонях снова выступает липкий пот. Потом я вспоминаю Книгу правил: Виктория любит быть одна.
— Если я вам понадоблюсь, буду в офисе, — пищу я.
— Представляешь, они хотели, чтобы я влюбилась в Шнайдера! Бог мой! Почему не в Арнольда Хоршака? Этот халтурщик тоже не работаллет двадцать! — говорит она.
Я не знаю, как реагировать на ее слова. Виктория хлопает рукой по столу.
— Вот почему телевидение в загоне. За все отвечают молокососы, родившиеся после семьдесят пятого! А ты знаешь, что в том году делала Виктория Раш? Она была гостьей-соведущей абсолютно нового шоу под названием «Субботний вечер в прямом эфире». Эта одержимость молодежью выходит из-под контроля, — продолжает она.
Решаю, что правильнее вежливо кивать.
— Когда я начинала, телевидение было гораздо лучше. Никто не боялся рискнуть. Мой первый сериал шел целый год, прежде чем стал популярным. Сейчас у Виктории уже нет такого шанса. Если несколько серий не дают немедленного результата, проект сразу же закрывают, — жалуется она.
Я снова вежливо киваю.
— Именно содержание сделало великими мой сериал и сериалы типа «Дела семейные». И в них не было никакой политкорректной ерунды, как в наши дни. Мы говорили о важных темах, таких как аборты, расизм, сексуальная дискриминация и контроль рождаемости. Мы не только развлекали зрителей, но и образовывали их. Ты видела серию, где у меня был роман с женатым чернокожим профессором? А потом я забеременела и решила сделать аборт. Нас тогда номинировали на «Эмми», — сообщает она. Киваю.
— О, как нас ругали за ту серию! Мы получали письма, угрозы, Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения заявила, что мы не торопились бы с абортом, не будь родителями ребенка люди с разным цветом кожи. Джимми Сваггерт призывал владельцев телестанций по всей стране бойкотировать наш сериал. Христианская коалиция заявила, что мы пропагандируем аборты как способ контроля рождаемости. Все считали, что мы сошли с ума, затронув эту проблему. Но мы и пошли на такой шаг, чтобы заставить людей обсуждать его, — не может успокоиться Виктория.
Я снова киваю. Не могу поверить, что фактически беседую с Викторией Раш. Не важно, что говорит только она. Она же Виктория Раш, ей платят за то, чтобы она говорила.
— А сейчас самое интересное, что можно увидеть на экране, — это сериал типа «Два члена и собака» — с шутками предпубертатного периода двух онанистов-идиотов, у которых играют гормоны.
Никогда не видела этот сериал. Должно быть, он идет по Ю-пи-эм.
Виктория берет банку с колой.
— Ты не знаешь, куда направился Лорн?
— Он сказал, что за покупками, — отвечаю я, глядя в пол.
— Забавно, мне он ничего не покупает, — говорит Виктория.
Я в замешательстве — не знаю, что ответить.
— А где Мэтт?
Я и не думала, что должна следить за передвижениями ее сына, но, мне кажется, на эту тему есть статья в третьем разделе Книги правил. Прежде чем успеваю признать ужасную ошибку, Мэтт собственной персоной входит в комнату. Вместе с ним появляется запах спиртного.
— Привет, Мэтти, — сюсюкает Виктория. Он открывает холодильник.
— В этом гадком доме постоянно нечего жрать.
— Берти приготовит тебе все, что захочешь, — кладет ему руку на плечо Виктория.
— Меня достала ее еда. Знаешь, почти все матери готовят.
— Может, поедем куда-нибудь пообедаем? Только ты и я?
— Какого черта ты меня разводишь? — рычит Мэтт и уходит.
Мне хочется провалиться сквозь землю. С какой ненавистью он это сказал! Лицо Виктории становится мертвенно-бледным.
— Я буду у себя, — говорит она, едва сдерживаясь.
— Хорошо, Виктория! — восклицаю я с энтузиазмом девушки из группы поддержки. И сразу же понимаю, что веду себя как полная идиотка. Нужно расслабиться! В конце концов, Виктория — обычный человек. И чувствует себя потерянной, как и большинство из нас. А может, даже больше.
— О, и еще, Рошель… — в ее голосе снова появляются неприятные нотки, — принеси мне чай и газеты.
— Хорошо, мадам.
Рано или поздно мне придется сказать Виктории, что меня зовут по-другому. Но не сейчас, ведь имя Рошель звучит вполне похоже. Это не такая уж большая проблема, правда?
* * *
Прошла неделя. Я должна находиться у телефонов в офисе, но сижу на лестнице около винного погреба, потому что увидела мышь. И какой бы забавной она ни была, меня это не волнует: мне не нужна компания Стюарта Литла. Микаэла сейчас на каком-то прослушивании. Обстановка вполне спокойная. Я подала Виктории на ленч макароны в соусе из кедровых орехов — пришлось вытащить все орешки, потому что она любит только их запах, а наличие в еде не переносит. Потом я заказала для нее эпилятор «Нэдс», пылесос «Шарк» без мешка для сбора пыли и гриль. Телефон звонил всего три раза. Сначала это был новый пресс-агент Виктории, которого интересовала оплата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39