Нет, думаю я, это не может быть правдой, так не бывает! Как могло такое случиться, чтобы один из самых доходных и самых солидных журналов в мире ничего не написал про Финляндию! О чем только они не пишут, все, что угодно, есть — например, о Ниле, бесчисленные статьи о Ниле. И что они нашли в этой реке, думаю я. Река, черт возьми, как река. Ну длинная река, согласен. И цивилизация, возникшая на ее берегах, продержалась дольше, чем большинство других цивилизаций, так что молодцы были ребята, но что такого в этом Ниле — вода и сплошные неприятности, как от всякой воды, так что хватит, казалось бы, носиться с этой рекой, а они все печатают карты, они обожают печатать карты, как можно больше карт, тут тебе обезьяны, и пещеры, и мертвые культуры; а между тем Финляндия — это живая культура; интереснейшая финская культура живет и здравствует, но о ней даже не упоминается в «National geographic», им подавай мертвую культуру, только когда эта живая культура умрет и ее через тысячу лег откопают, тогда они сразу прибегут — пришлют своего журналиста, но эта культура живет сейчас, просто безобразие, что о ней ничего не пишут; вот жуки — это пожалуйста, пятнадцать страниц на какого-то амазонского жука потратить не жалко, я же вижу по фотографии, как жуку это неприятно, жук мечтает, чтобы его оставили в покое, он хочет спокойно жить и спокойно умереть, и на черта ему надо, чтобы его открывали и заносили на карту, ему-то какое дело, что благодаря ему, может быть, будет решена загадка рака, жук занят своими делами, и он думает: «What's in it for me?» «Мне-то какой от этого прок?» (англ.))

. И как ни жестоко это звучит, но ответ гласит, что ничего ему за это не светит, ровным счетом ничего, а вот если бы те же самые пятнадцать страниц посвятили Финляндии, от этого многим вышел бы прок: обрадовались бы финны, читатели получили бы удовольствие — наконец-то, подумали бы они, наконец-то напечатали такую содержательную статью о стране, про которую редко что-нибудь услышишь, наконец-то можно почитать о Финляндии; ведь людям же до смерти любопытно услышать побольше про Финляндию, думаю я, они этого сами не сознают, а на самом деле только и мечтают о Финляндии, мечтают так же, как я мечтаю о родном доме, вот только дома нет, а Финляндия есть, так что все, кто мечтает о Финляндии, совсем не обязаны погибать от неутоленной тоски, потому что Финляндия ведь есть на свете; в конце концов ко мне подходит хозяин лавки и говорит, что у меня на лице написано отчаяние, а он знает, на каком сайте можно найти библиографию статей из журнала «National geographic»; я так и встрепенулся. «Стоп! — говорю. — Какой такой сайт? Неужто в сети?»— «Да, — говорит он, — в сети». А я терпеть не могу сеть, потому что сеть — это вода, такая вода, что, наверное, только Сибелиус или смерть могут быть хуже; сеть — это же море разливанное воды, где вес течет, а ты барахтайся там как хочешь и жди, куда тебя вынесет, там каждый миг все меняется, информация в сети словно стая птиц, она все время меняет направление, причем без всякого изящества, и нет чтобы все одновременно, как птицы в стае, забудем это сравнение, оно никуда не годится, однако направление то и дело меняется, и невозможно ступить дважды в один и тот же поток информации, так как сейчас он здесь, а в следующий миг появляется уже что-то другое, а я ненавижу все, что меняется каждый миг, и не желаю иметь дела с такими вещами, поэтому для меня что искать, что не искать — все едино, но владельца лавки не испугали мои слова, он пошел к своему компьютеру и спросил, что мне надо найти, я отвечаю ему, что если уж он решил во что бы то ни стало попытать счастья и не боится пускаться в опасное плавание по сети, то я заранее предупреждаю, что не хочу брать на себя вину за его гибель, потому что рано или поздно его поглотит пучина, ведь так оно и случится, помяни мое слово; пока ты на суше, ты можешь мыслить рационально, но вода медленно, но верно подмоет фундамент, на котором ты стоишь, и в конце концов он зашатается и обрушится, тогда, мол, ты пожалеешь, но будет уже поздно, потому что ты уже будешь плавать по воле волн и ум твой не удержится на поверхности и водная стихия его захлестнет, ну а с другой стороны, сказал я ему, поищи, если хочешь, Финляндию, но только помни, что я не виноват. Финляндию? — переспрашивает он. Ну да! — говорю я. — А что в этом особенного? Ему удалось попасть в точку. Журнал «National geographic» писал о Финляндии в августе 1981 года. Ну конечно же писал! Я так и знал. Иначе был бы полный бред. Хотя у владельца лавки и не оказалось нужного номера, я все равно был рад, что он существует, ведь это как бы подтверждает тот факт, что моя брошюра встанет в один ряд с другими текстами о Финляндии, существуют другие тексты, и к ним добавится мой, так сказать в довершение ряда, однако надо будет заранее обговорить с финнами условие, что моя брошюра ни в коем случае не должна публиковаться в сети, так как эта брошюра будет частью меня, и поместить ее в сеть — значит поместить туда и автора, и тогда я уже не буду иметь ни минуты покоя, носиться мне по бескрайнему морю во веки вечные, пока кто-нибудь не сообразит выключить всю эту сетевую прорву. Да только кому это под силу! Не представляю себе, кто до этого додумается. И вот я пошел домой. Но не успел я засучить рукава моего свитера фирмы «Маримекко», как зазвонил телефон, это звонила Сестра, она просит меня приехать к ней в Согн, она говорит, что ей надо меня о чем-то спросить, а по телефону нельзя, я очень удивился: что же это может быть такое, о чем нельзя спросить по телефону, неужто, думаю, она хочет, чтобы мы поженились, надо же, как быстро, но я парень покладистый, так что, несмотря на то что вода поднимается и может случиться что угодно, я сажусь в машину и еду к домику среди прерий — последнее я добавил уже по привычке, оно так само и просится на язык; вообще, страшно даже подумать, как легко некоторые вещи входят в привычку, и не беда, что я оторвался от работы, потому что она вес равно не движется с места, Финляндия — сопротивляющийся материал, это я уже заметил, такая уж она есть, Финляндия, — скользкая, как угорь. Финляндия — это бремя белого человека.В Согне, оказывается, идет собрание, собрался весь штат, набилась полная комната сторожей со значком «Сокола» на рукавах, а я-то думал, что это служащие коммуны, представители дорожно-транспортной службы, а на самом деле они, оказывается, из «Сокола», вот оно как получается, и тут тоже все течет и меняется, выполнение некоторых работ передоверяется субподрядчику — outsourcing, так это, кажется, называется; интересно, что мой интерес относится к тому, правильно ли я угадал значение слова outsourcing, то есть значит ли оно то, что ты мог бы выполнить какое-то дело сам, но препоручаешь его кому-то другому, например «Соколу», да пропади оно пропадом, неважно, что такое outsourcing; меня усадили на диван, предлагают чашечку кофе — нет, спасибо, я не буду пить кофе, от кофе мне потом снятся такие тревожные сны, где все словно бы течет, а я люблю спокойные сны, где все стоит на месте, поэтому я уж лучше без кофе. Собрание проводится в связи с Хольменколленской эстафетой. «Сокол» должен выставить свою команду, но им не хватило одного человека, и вот после того, как Сестра рассказала про меня, какой я молодец и как я готов прийти на помощь по первому требованию, они и решили попросить меня заменить недостающего человека, хотя я и не работаю в «Соколе» и никогда там не работал, а работаю в средствах массовой информации, где благодаря своим трудовым успехам заслужил право на долю масс-медийной власти, до которой «Соколу» далеко как до небес, думаю я, но вижу, что они уже смотрят на меня как на своего человека, я для них не чужой; всякий, у кого они больше трех раз забирали на штрафную площадку машину, для них свой человек, а мою они забирали уже четыре раза, причем дважды на протяжении каких-то двух-трех недель, значит, я-то уж, без сомнения, свой и, если захочу, могу запросто пробежать с ними кросс, надев майку «Сокола», вопрос только в том, захочу ли. А почему бы и нет? — думаю я. Я не вижу никаких препятствий к участию в кроссе, за исключением того, что это отнимет у меня сколько-то времени, еще одно дело, на которое нужно потратить время — драгоценное время, по праву принадлежащее Финляндии, но, с другой стороны, надо как-то бороться с водным потоком, чтобы его задержать, бороться со смертью, речь ведь, в частности, об этом, а бег — это спокойно можно утверждать — несколько замедляет течение, ведь если мы бегаем, то в основном как бы для того, чтобы убежать от смерти, мы бегаем ради здоровья, ради того, чтобы поддерживать себя в форме, а здоровье — это не смерть, какая же тут смерть, хотя и тут, конечно, попадаются серые зоны, разве мы не слышали про людей — здоровых людей в расцвете сил, — которые падали прямо на бегу или в то время, как они крутили педали тренажера в спортивном зале, хотя надо отметить, что зачастую это бывало в Калифорнии, но ведь может случиться и здесь у нас, так что с уверенностью ничего нельзя сказать, и слышать об этом всегда очень грустно, ведь эти несчастные люди считали, что они закладывают прочные основы своего долголетия, а на самом деле заложили основу своей недолговечности, но вряд ли уж такая неприятность произойдет от Хольменколленской эстафеты, подумал я; разумеется, это тоже риск, но, как говорится, если совсем не рискуешь, ничего не добьешься, нужно, бывает, в жизни рискнуть, а то не увидишь победы, я же как раз хочу добиться, я хочу стать победителем. «Сокол» ждет моего ответа, а я, как всегда, тяну с этим дольше, чем следовало бы, ситуация оборачивается неожиданной стороной, и ребята из «Сокола», должно быть, уже подумали, что я решил поломаться, а я совсем не потому медлю с ответом, я медлю, потому что хочу поставить одно условие — условие близкое к ультиматуму, и мне это самому не нравится, но я все равно это сделаю; и я прыгаю словно в омут, говорю им, что побегу за «Сокол», если кто-нибудь достанет мне августовский номер «National geographic» за 1981 год; моя решимость основана на расчете, я мгновенно прикинул и понял, что среди такого большого собрания, как подсказывает статистическая вероятность, кто-то непременно должен быть подписчиком журнала «National geographic», иначе и быть не может, я не знаю, кто из них его выписывает, но это сейчас же выяснится, подумал я. Такого поворота они явно не ожидали, они удивлены, и кто-то наверняка подумал, что подобный поступок свидетельствует о моей несообразительности и невысоком уровне социального умственного развития, тогда как в действительности дело обстоит как раз наоборот, я перерос их на целую голову, как-никак, я работаю в области СМИ и привык строить свою игру на человеческих ожиданиях, а тут достаточно небольшого воздействия — легонечко и умело тронуть где надо, и готово, эффект достигнут, разумеется же достигнут, вот уже большинство из присутствующих, включая Сестру, заулыбались и закивали, а вскоре начали поглядывать на единственного человека, который не улыбается и не кивает; он, конечно же, и есть тот, кто всю жизнь собирал «National geographic», аккуратно укладывал каждый номер в особую папку, чтобы не помялся; знакомый тип, из тех, кто даже друзьям не дает почитать, потому что в каком-то смысле журналы для него важнее друзей, такая вот странность, несомненно вызванная каким-то психическим отклонением, мозг — такой сложный инструмент, что требуется огромная точность, а не то сразу будет сбой, и тут как раз такой случай, когда что-то там не заладилось, но это уж не моя забота; его мозг, значит, его и забота; мозг живет сам по себе, всякий мозг — сам по себе, а в этом мозгу что-то там такое свихнулось; но это его забота, а не моя, и ультиматум выставлен твердо и бесповоротно, он стоит как скала, не пошатнешь, и я не побегу, пока не получу номер за август 1981 года, и все ребята из «Сокола» повернулись и смотрят на него, это — давление, еще какое давление; ладно, говорит он в конце концов, ладно, какого черта; итак, мне обещано, что я получу номер за август 1981 года, только почитать, не навсегда, а только взаймы на несколько дней, но это все, что мне нужно, и ну их к черту, тех, что кладут каждый журнал в особую папочку, думаю я, хотя и не всерьез, потому что они тоже бывают по-своему неплохие ребята, конечно же неплохие.Я дал согласие бежать в эстафете, и это очень необычное решение, потому что я никогда не бегал в эстафете, вообще никогда не бегал ни на каких соревнованиях, а если подумать, так и совсем перестал бегать после двадцати лет. Так что эта затея с эстафетой — чистый бред и безумие. И остается до эстафеты меньше двух недель. И до сдачи брошюры осталось меньше двух недель. Те же самые две неполные педели. Дурацкая история, потому что совсем некстати; но кстати почти никогда ничего не бывает, так что пора к этому привыкнуть, как пора привыкнуть к мысли о том, что все течет, потому что оно все равно будет течь, хочу я того или не хочу, и единственное, на что можно уверенно положиться, — это то, что все будет течь, только на это и можно твердо рассчитывать, но я никак не могу с этим свыкнуться и не желаю свыкаться, и поэтому я должен за те же две недели и брошюру закончить, и привести себя в спортивную форму. В олимпийский год — в спортивной форме весь народ! Был ведь такой лозунг!Но это было уже давно, и я не набрал формы к олимпийскому году и после так и не удосужился; я не в форме, сам чувствую, я же неформируемый, как вода, это же типический случай, совсем как в этаком до отвращения схематически построенном фильме, в котором главный герой превращается в того, в кого он больше всего боится превратиться, он борется с этим и все равно становится таким, потому что это требуется по характеру сюжета; он не может не стать таким; а затем, после долгой и мучительной борьбы, привыкает жить с тем, чего больше всего боится, и мы уходим домой, воодушевленные только что увиденным, ведь отчего бы и нам не привыкнуть жить с тем, чего мы больше всего боимся, раз уж главный герой, такой же человек, как мы, и ничуть не хуже, научился с этим жить, вот ведь к чему нас хотят подвести, и у них часто получается, как я заметил, вот только на меня это не действует, во многих отношениях я — крепкий орешек, упрямый черт, ну и катись ты ко всем чертям, можно на это сказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31