В 1999 году Совет Федерации, который ранее почти не обращал на себя внимание, резко стал политически активным и превратился в важный центр политической борьбы за будущее России.
Именно этот орган государственной власти имел право утверждать предложенного президентом генерального прокурора и снимать его с должности. Именно это право Совета Федерации определило его как центра политической борьбы. Если Государственная Дума была полем деятельности лево-патриотической оппозиции, то Совет Федерации достался политическим конкурентам из числа бывших союзников первого российского президента, союзников, которые стали чураться своего бывшего хозяина, отца родного Бориса Николаевича.
Ельцин хотел, чтобы Совет Федерации просто снял Скуратова. «…Сенаторы России рассудили иначе: Скуратов — ценный инструмент в борьбе за политическое влияние». По сути, Скуратов стал видимой частью айсберга политического противодействия первому российскому президенту. «…Речь может идти о самой настоящей политической революции, осуществляемой руками генеральной прокуратуры».
7.2. Господа губернаторы начинают свою игру
Это было время когда: «Губернаторы, главы городских администраций, директора заводов, профсоюзные лидеры и деятели культуры чуть ли не ежедневно выражали готовность поддержать Лужкова и примкнувших к нему президентов и губернаторов».
Автор настоящей книги был свидетелем, как это происходило в Красноярском крае. Все спешили захватить место по ближе, предвкушая предстоящий делёж власти и капитала.
Аналогичная ситуация была и в Москве. Там ещё раньше, чем в Красноярске началась гонка за тем же.
Господа члены Совета Федерации не из тех, кого легко такими мелочами, как использование проституток, шантажировать. Тем более, что святых в их среде, наверное, было не так и много.
17 марта 1999 года члены Совета Федерации (6 — «за», 142 — «против» и 3 воздержались) проголосовали против отставки с поста генерального прокурора. Это был бунт регионов.
«Голосование ошеломило всех, кто следил за историей отставки, — писал Юрий Скуратов и тут же добавил. — в том числе ошеломило и меня самого (а я все-таки готовился к худшему)».
«После истории с Черномырдиным осенью 1998 года Ельцин второй раз потерпел поражение по итогам голосования. Вне себя от ярости, он игнорировал решение региональных лидеров и, опасаясь крайне нежелательных для него дальнейших результатов прокурорского расследования, указом отстранил Скуратова от должности». Если быть точнее, то отстранение от должности произошло чуть позже. А пока …
высказал свою оценку: «… „Тихий прокурор“ был, конечно, только пешкой в игре больших людей.
Поддержку в Совете Федерации ему обеспечивал». поведение объяснял амбициями. А чем последний хуже самого Бориса Николаевича, который сам же начинал с должности руководителя Москвы?
Наверное, это так и было. А скуратовские слова о «неожиданности» решения членов Совета Федерации больше похожи на неправду. О том, что с членами Совета Федерации ведётся нужная работа, он должен был знать. Ведь знали же предстоящий результате в Кремле, иначе не запустили бы видеоматериал накануне заседания Совета Федерации. Видимо, пойдя на это в отчаянной попытке переломить настрой членом этой палаты Федерального Собрания. Попытка была напрасной, но она все же была.
В прокоммунистической книге констатировали: «…Совет Федерации почти единогласно защитил прокурора и представил ему картбланш в развёртывании самой решительной борьбы с терроризмом, экстремизмом, а также с коррупцией в высших структурах власти».
Это политика. На самом деле, далеко не все члены Совета Федерации думали такими высокими материями. Многие были против президента просто потому, что хотели подстроиться под знамёна восходящей звезды — Лужкова. Некоторые, возможно, просто хотели сохранить в стране не беспорядок и нестабильность, чему объективно содействовала борьбе президента с генеральным прокурором. Ведь именно в состоянии нестабильности можно безнаказанно создавать огромные состояния, не беспокоясь об ответственности.
«Накал политической борьбы в Совете Федерации достиг критической отметки, прореагировал. — Егор Строев сказал примерно так в своём телеинтервью: „Что тут обсуждать? Беда случилась с человеком!“
До скандального голосования по делу Скуратова я о порнографической плёнке ничего не знал. Ни, ни другие помощники ничего о плёнке мне не говорили…
События в Совете Федерации грянули как гром среди ясного неба».
Не знал и все тут. Мы уже отмечали, что в это утверждение президента вериться слабо. Разве что президент был невменяемом состоянии и ему просто не докладывали, т.к. некому было принимать доклады. В ином случае президенту должны были доложить о ситуации с генеральным прокурором. Все таки президент РФ — глава государства.
В этот же день, когда сенаторы не послушались, президент РФ и премьер-министр сделали заявление, в котором выразили единое мнение о том, что «нечистоплотность и политиканство несовместимы с высокой должностью генерального прокурора». Здесь имелись в виду видеоматериалы, запечатлевшие мужчину, похожего на, в обществе женщин лёгкого поведения.
«В принципе если Генеральный прокурор балуется с проститутками — за чужой счёт, кстати, да ещё позволяет, чтобы его фотографировали, то есть становится беззащитным перед элементарным шантажом, он конечно же должен немедленно покинуть свой пост».
Но это в принципе, а в реальной российской политике того времени действовали не принципы, а совсем другие факторы.
«Прокурор Скуратов, который вёл дела о коррупции и постоянно заявлял о намерении искоренить коррупцию в России, неожиданно споткнулся, обнаружив ниточку, ведущую в Кремль, — замечает бывший генерал КГБ. — Вместо того чтобы отдать распоряжение о прекращении расследования, он позволили его продолжать. В результате всплыли имена членов семьи, самого, имена его финансовых спонсоров и гарантов — все оказалось зафиксировано на бумаге. Скуратову было велено прекратить расследование, но он уже ускользнул из-под контроля („Кремля“).
Уже на следующий день после заседания Совета Федерации, на котором президент получил первую пощёчину в борьбе со Скуратовым, последний был приглашён к Ельцину. Встреча состоялась в палате-кабинете и, кроме Скуратова и Ельцина, там присутствовали Примаков и Путин. По словам Скуратова президент, заверил, что работать со Скуратовым не намерен и сказал:
«…Если вы напишете заявление об уходе, я распоряжусь, чтобы по телевизионным каналам прекратили трансляцию плёнки».
Это уж был элементарный шантаж. Слишком элементарный. Скуратов, тем не менее, подписал очередное заявление об отставке. Впоследствии он мотивировал этот свой поступок следующим объяснением: «Ход был правильный. Если бы я не написал заявление, то против меня были бы приняты резкие меры. Вплоть до физического устранения — от киллерского выстрела до наезда на мою машину какого-нибудь огромного, гружённого кирпичами грузовика: эти ведь методы освоены в современном мире, в том числе и российском, в совершенстве».
Могло ли быть так? В принципе, а почему бы нет? Но больше похоже, что наш тогдашний генеральный прокурор был слабоват. Стоило на него надавить, и он менял свою позицию. Ни впервой видимо, именно поэтому на него и давили, знаю слабинку.
Проблема однако была ещё и в том, что, он, во-первых, поддавался давлению с разных сторон, а, во-вторых, президентское давление было связано с отставкой, а давление противников президента сулило перспективу остаться в должности. Привыкшему к сладости власти, трудно от этого отвыкать.
7.3. Игра продолжается
Реакция президента на поведение Совета Федерации была мгновенной. 18 марта 1999 года Президент РФ Б. Ельцин своим указом постановил образовать временную межведомственную комиссию Совета безопасности РФ по проверке поступков, порочащих честь прокурорского работника, и нарушении им присяги прокурора. Руководителем комиссии был назначен.
Но тут возникла маленькая проблема. На следующий день 19 марта 1999 года был освобождён от должностей руководителя Администрации президента России и секретаря Совета безопасности РФ в связи с переходом на другую работу.
В чем причина? «…Ответственность за провал операции со возложили на …Так завершилась многообещающая карьера человека, на которого в окружении в какой-то момент делали очень крупную ставку». после отставки из политики попросту исчез, словно его и не было. Это, заметим, происходило с многими, уволенными с государственной службы.
«В околокремлевских кругах довольно громко шептались, что у Бордюжи не сложились отношения с дочерью президента всесильной Татьяной Дьяченко, которая привыкла обращаться с должностными лицами администрации, как с посудой на кухне. Н. Бордюжа и на этом посту пробыл неполных четыре месяца, успел только получить полную звезду генерала армии и был переведён на „новую работу“.
«И, и были искренне расстроены и потрясены тем, что с ними так обошлись. Они не понимали, что механизм власти не знает никаких человеческих чувств. Действует только один принцип — политическая целесообразность. Как только человек перестаёт быть нужным, с ним расстаются без колебаний и даже не говоря на прощанье „спасибо“.
«Всякий, кто близко был знаком с обстановкой в тогдашней администрации президента, с полным основанием утверждал, что честному человеку там было нечем дышать. Н. Бордюжа „не вписался“ в команду».
«…С ним разделались, что называется круто, сковырнули ногтем в один миг, он даже ахнуть не успел, как очутился в больнице, — писал Скуратов. — Мне, честно говоря, сделалось жаль его. Ведь он, в сущности, действовал как солдат — выполнял приказ. Да и после содеянного у него, похоже, совесть заговорила…. Плюс ко всему Бордюжа понял, что попал в нехорошую историю».
«Он не только не разобрался в сложнейших кремлёвских интригах, но и не проявил к ним интереса. Он совершенно не понял, чего от него ждут…
К тому же ещё имел несчастье тесно сотрудничать с, которого в Кремле ненавидели и боялись. О контактах и Бордюжи соответствующим образом докладывали президенту».
Формально Примаков поддерживал Ельцина, но в изложении Волошина поддержка выглядела следующим образом: «Вы видели, как Примус (тогдашняя кремлёвская кличка Примакова ) выполнил президентское поручение выступить перед сенаторами за отставку Скуратова?! — негодовал Волошин. — Этот иезуит всю свою речь наполнил проскуратовскими провокациями! Например, вы слышали эти его лицемерные риторические вопросы: „Усилится или ослабеет борьба с коррупцией, если уволить Скуратова?..“.
К тому времени руководителем Администрации президента РФ был назначен, ранее занимавший должность заместителя руководителя по экономическим вопросам.
Секретарём же Совета безопасности 29 марта 1999 года стал, не расставшийся при этом с должностью директора ФСБ. Если одного снимают, за то, что он не справляется, то обычно другого ставят, чтобы с этим же он и справился. Речь, разумеется, о проблеме Скуратова.
«Путин безоговорочно принял сторону Ельцина и на специальной пресс-конференции 2 апреля 1999-го уверенно говорил о „порочащих честь и достоинство Генерального прокурора поступках“. Редактор журнала „Итоги“ Сергей Пархоменко, который посвятил реконструкции событий этого ничем особенно не примечательного апрельского дня статью „Момент заблуждения“, утверждал, что именно в этот день, наблюдая за пресс-конференцией по телевизору, президент, „воздев к небу указательный палец, вдруг сказал: „О!“, и судьба Владимира Путина повернулась удивительным образом“.
Что же вполне возможно. Ельцин терпел унизительные поражения, от него отходили, казалось бы, преданные люди. И в такой ситуации тем более важной казалась позиция преданного чиновника, не спешившего перебежать в лагерь противников.
« проработал в ФСБ всего год. Причём делами Лубянки он занимался ещё меньше, потому что вскоре получил вторую должность — секретаря Совета безопасности, и его вовлекли в большую политику».
Однако, перестановки перестановками, а надо как-то реагировать. Тут мы вернёмся к ранее начатому разговору о встрече генерального прокурора с президентом. начал действовать: «Я вызвал к себе,,, чтобы окончательно разобраться.
На моем рабочем столе лежала папка с фотографиями, сделанными с той плёнки, результаты предварительной экспертизы, материалы заседания Совета Федерации, на котором рассматривалась отставка. В материалах экспертизы сообщалось, что анализ голоса и изображения на плёнке показал — да, на плёнке генеральный прокурор. Фотографии смотреть не стал, резко отодвинул от себя
Именно тогда в разговоре со мной впервые заявил об уголовном деле «Мабетекс», о том, что его преследуют из-за дела о взятках, которые якобы эта фирма давала Бородину и другим чиновникам. Потом он сказал ещё одну удивительную вещь, мол,, если меня оставить на посту генпрокурора, тогда за дело «Мабетекс» можно не волноваться, оно под моим контролем.
«При чем тут это дело? Надо расследовать — расследуйте. Производите все необходимые действия. Мы сейчас говорим совсем о другом,, — сказал я. — После того, что с вами случилось, я считаю, что вы не можете оставаться на посту генпрокурора. Не буду ругаться с вами, не буду уговаривать вас. Пишите заявление. Я с вами работать не буду».
Скуратов замолчал, но ненадолго. Сказал, что он считает вредным для дела, когда между президентом и генпрокурором складываются вот такие ненормальные отношения. Что он хочет работать в команде президента. Опять заговорил о деле «Мабетекс». Мол, если придёт другой генпрокурор, ему не удастся уладить это сложное дело…
Было отвратительное, мерзкое чувство, что открыто торгует уголовным делом».
Естественно, в книге самого Скуратова об этом не было сказано ни слова. Он просто написал: «…Можно было послать, конечно, все ко всем шутам, закрыть глаза на коррупцию и кремлёвское воровство и пойти на компромисс, который мне постоянно предлагали Путин и Степашин — дать, например, согласие войти в состав Конституционного суда (должность, очень почётная) вместо умершего Олейника или уехать послом в Финляндию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55