Его неудачи были известны всем, и
это придавало его речам постоянную озлобленность.
Не обращая внимания на Т'арремоса, я соскользнул в бассейн,
предоставив теплой воде омывать меня. Я воздержался от желания нырнуть.
Такое проявление чувств было бы, безусловно, дурным тоном.
Т'арремос сделал вторую попытку:
- Что-то рано домой. Мы думали, тебя не будет еще с месяц. Значит,
девушки Средних Земель тебе не под силу? Или они забывали аплодировать на
твоих выступлениях?
Я сдержал желание дать немедленный ответ, понимая, что там были и
другие принцы, так же, как и Т'арремос, завидующие моим успехам с плектой
и гармониусом. Вместо этого я поднялся, покинув теплоту бассейна прежде,
чем совершенно отдаться ей, и медленно повернулся в его сторону. Я показал
ему без слов, что я - не в пример ему - был красивым Королевичем в самом
цвету. Затем, я сказал с улыбкой:
- Я рано вернулся, чтобы показать кое-кого Королеве.
Я элегантно шагнул из бассейна и прошел - не совсем с ненапыщенным
видом, но почти так - к нижнему подогретому бассейну, у которого я стал на
цыпочки, поднял руки над головой и нырнул. Я как можно дольше задержался
под водой, потом поднялся на поверхность, стараясь дышать ровно, хотя
грудь у меня раскалывалась от боли, и я жаждал глотнуть побольше
пропитанного влагой воздуха.

ПЛЕНКА 4. СЕМЬ ПЛАКАЛЬЩИЦ. ЧАСТЬ 2
МЕСТО ЗАПИСИ: Королевский Зал Плача, Комната Наставлений.
ВРЕМЯ ЗАПИСИ: Двадцать третий год Королевы, Тринадцатый Матриархат,
Лабораторное время - 2132,5 г.н.э.
РАССКАЗЧИК: Плакальщицы Королевы - к помощницам, включая Лину-Ланию.
РАЗРЕШЕНИЕ: Без разрешения, с предварительной установкой микрофонов.
Голосовое включение.
- И продолжается здесь песнь Семи Плакальщиц, как рассказывалась она
Мастером к Мастеру, от поколения к поколению, от того часа, как отступили
воды, до сего момента, когда говорит мой язык. Я храню эти скорбные песни
в своем сердце и памяти вопреки времени, чтобы, если придет время, вновь
оплакивать нашу землю - как надлежит Плакальщице Королевы.
Слушайте же, хорошо слушайте. Мое слово крепкое, крепче сна, крепче
Чаши сна, крепче, чем сила героев. Мой голос делает рассказ истинным.

На большой полукруг, который когда-то был дном моря, надвинулись
Земли, а с ними Луны, Звезды, те, что не сеяли зерен и не выращивали хлеб,
но пожинали урожай слов.
Плакальщицы. ЛУНЫ, ПРОРОКИ В БЕЛЫХ ОДЕЖДАХ, КОТОРЫЕ С ПОМОЩЬЮ ЛАВИИ И
ХРОМА НАПРАВЛЯЮТ ТЕПЛЫЕ ВЕТРЫ И ХОЛОДА, КОТОРЫЕ ВЕДУТ СЧЕТ ВРЕМЕНАМ ГОДА И
ПАДАЮЩЕМУ ДОЖДЮ, КОТОРЫЕ КРЕСТОМ И ШАРОМ ПРЕДСКАЗЫВАЮТ КОНЕЦ ОДНОЙ ЖИЗНИ И
НАЧАЛО ДРУГОЙ.
Плакальщицы. ЗВЕЗД, КОТОРЫЕ НЕСУТ ЗНАНИЕ В СВОИХ РУКАХ, ТАК ЖЕ, КАК И
В ГОЛОВЕ, КОТОРЫЕ ПИШУТ ИСТОРИИ КОРОЛЕВ И ПРОСЛЕЖИВАЮТ ИХ РОДОСЛОВНЫЕ, НО
ЧЬИ СЛОВА ЛИШЕНЫ БЕССМЕРТИЯ ИСКУССТВА.
Затем из рядов жителей Земель и Вод, Скал, Лун и Звезд поднялись
немногие безрассудные и глупые.
- Почему мы должны жить как скот, пастись на возделанных пашнях, -
воскричали они, - быть пленниками ветров и бурь, которые тревожат поля?
Дайте нам красное мясо, которое мы ловим в изобильных лесах, которое мы
добываем хитростью своих рук.
И они убежали в леса, чтобы охотиться, и воевать, и жить, как звери.
Так они укрощали свой гнев голодом, а голод укрощали страхом, потому что в
лесах были и добытчиками, и добычей, и многие пали жертвой хитрых клыков и
когтей. Эти беглецы сначала были известны под именем Охотниц, а потом
Лучниц, и много лет они жили отдельно от остальных. Хотя все они были
детьми Пророков Ночи - крепкие, высокие - они не общались со своими
родственниками и вели потомство от себе подобных. У них было много детей,
но почти все умирали молодыми.
Тогда поднялась одна из рядов Лучниц, великая охотница и мать
девочек, которая видела дальше верхушек тех деревьев, в плену которых они
жили, которая видела глубже самых глубоких охотничьих ям.
- Почему мы не живем вместе с другими, выменивая красное мясо на
желтое зерно, деля со своими дальними родственниками добычу с полей и
лесов?
И с тех пор ЛУЧНИЦЫ снова соединились со своими сестрами, жившими в
пещерах. Они жили, как сестры под одной крышей, ссорясь, расставаясь на
время и снова собираясь в доме своей матери, чтобы отпраздновать смену
времен года и жатву дней.
Арруш.

ПЛЕНКА 5. ПРИНЦ-ПРЕДАТЕЛЬ
МЕСТО ЗАПИСИ: Королевский дворец, апартаменты Короля.
ВРЕМЯ ЗАПИСИ: Первый Год Короля, Первый Патриархат,
Лабораторное время - 2137,5 г.н.э.
РАССКАЗЧИК: Король по имени Б'оремос, называемый также Певцом
Погребальных Песен - к антропологу Аарону Спенсеру.
РАЗРЕШЕНИЕ: Собственное разрешение Короля.
- Я предал ее три раза...
- ТЫ ХОЧЕШЬ НАЧАТЬ ТАК?
- У нас в обычае, звездный путешественник, разрешать каждому
рассказывать его историю так, как он этого хочет - не обсуждая и не
задавая вопросов. Твой магнитофон включен?
- ДА.
- Тогда забудь о нем. Он сам сделает свое дело. Но ты - должен
научиться слушать.
- Я БУДУ СЛУШАТЬ.
- Я предал ее три раза. Каждый раз я думал, что это акт любви. Я
сделал это ради Королевы и, возможно, ради самого себя. Это привело меня
сюда, на тридцать подушек Царствования, которые будут принадлежать мне,
пока не подрастет какая-нибудь принцесса, чтобы унаследовать трон. Это
привело меня также к Чаше Сна. Верно говорится: "Пни ногой мир - сломаешь
ногу." Я охромел, - и поумнел. Но если бы мне пришлось снова поступить так
же, выбора не было бы. Хотя я понимал бы это лучше, я бы снова предал ее.
Этого требовала Королева, а я выполнял приказания Королевы.
На следующее утро после моей встречи с Д'оремосом от него пришло
послание, в котором говорилось просто: "Приведи эту девушку".
Я тотчас отправился, даже не захватив с собой плекту, хотя отсутствие
инструмента за спиной ощущалось большей тяжестью, чем если бы он там
висел. Я взял одну из верховых лошадей Д'оремоса, потому что отправлялся
не в обычное путешествие, при котором каждый камень на дороге и каждый
соломенный матрац на пути оставляли бы отпечатки на теле принца. В этот
раз я выполнял прямое поручение Королевы. А, как всем нам напоминали,
"Время Королевы - сейчас!"
Лошадь была жирная и ленивая, любившая долго завтракать, но ехать на
ней было все же быстрее, чем двигаться на своих ногах. По пути я не
останавливался ни в одном из городов, предпочитая холостяцкое одеяло на
лужайке, пахнущей ковылем и тяжелым мускусом лунных шапочек. Видимо, мне
хотелось встретить Линни без синяков от чужих рук и чужих ртов на моем
теле. Во время пребывания в Эль-Лалдоме я начисто отмылся и таким хотел
остаться.
Конечно, мне приходилось вставать рано. Каждое утро начиналось с
полос солнечных лучей, птичьих песен и тихого пощелкивания закрывающихся
лунных шапочек. В лесах я молил о силе, о мужестве, о целеустремленности,
как у девушки из породы лучниц. Боюсь, мне сильно недоставало ловкости,
необходимой в лесу, я не знал тонкостей охоты, и я забыл, торопясь
отправиться в путь, захватить мешок с хлебом и сыром, который приготовил
для меня Мар-Кешан. К тому времени, как я подъехал к маленькому селению,
где жила Линни, я изголодался как по еде, так и по общению. Несколько
орехов и ягод (по крайней мере, это я умел найти в лесу) и ленивый конь не
могли как следует утолить ни ту, ни другую жажду.
Я подъехал прямо к Залу Плача, который за время моего отсутствия не
стал лучше, и оставил коня у входа. Я снова поразился тому, как такое
жалкое воплощение банальности, как этот городок, могло породить такую
поразительную девушку.
Изнутри слышались обычные стенания и причитания и две-три музыкальных
фразы, настолько потрясающе неинтересных, что я боюсь, зевнул, пока искал
ее в зале. Это был, конечно, зевок, вызванный потерей сил во время ночевок
в лесу. Я прикрыл рот рукой и оглянулся. Принц не должен забывать о
манерах.
Как каждый из королевской семьи, я был на голову выше, чем люди
Земель. Вы, чужеземцы, - вы даже выше, чем мы - должны это заметить.
Поэтому один взгляд на Зал убедил меня, что Линни там нет.
Я протиснулся к столу под мельничным жерновом.
- Девушка, - сказал я. - Лина-Лания. Где она?
Парень я одутловатым лицом и голубыми глазами, темные волосы которого
закрывали, как занавеской, его лоб, уставился на меня. Он туго соображал и
не понимал, чего я хочу.
- Твоя кузина, Лина-Лания.
- Линни?
Этот идиот знал свою родню только по кличкам, и эта кличка так не
подходила к ней, что боюсь, я фыркнул на него. Он отскочил. Что еще можно
делать с таким умником, если не понукать им?
- Линни, это та, высокая.
Он медленно закивал головой, пока в голове у него рождался ответ.
- Вам нужна Ножки-Палочки? Она на мельнице.
Не говоря больше ни слова - он лучшего не заслуживал - я повернулся.
Я не доставил ему удовольствия даже малейшим прикосновением и позаботился,
чтобы толпа заметила его. Теперь над ним долго будут насмехаться. Я
направился к двери.
Так как мельницы всегда располагаются к востоку от деревни и рядом с
водой, поиски не составляли труда. Мельница возвышалась, как каменный
зверь, над потоком, а колесо, с шумом вращаясь, показывалось из воды и
исчезало в ней. Этот звук все время сопровождал мое пребывание там и
позднее я вставил его в свои песни о Седой Страннице.
- Я СЛЫШАЛ ИХ.
- Ты должен был сказать: "Они бы мне понравились".
- ТЫ БЫ ОТВЕТИЛ: "ОНИ БЫ ВЫРОСЛИ ОТ НАШЕЙ ДРУЖБЫ".
- Ты хорошо изучил наши обычаи, звездный путешественник.
- МНЕ ПРИШЛОСЬ ДОЛГО ИЗУЧАТЬ ИХ.
- Ты не сказал, понравились ли тебе мои песни.
- РАЗВЕ МОГУТ КОМУ-НИБУДЬ НЕ НРАВИТЬСЯ ПЕСНИ КОРОЛЯ?
- Я был музыкантом задолго до того, как стал Королем. Я хочу слышать
правду.
- ТВОИ ПЕСНИ ВЕРНУЛИ ДЛЯ МЕНЯ ЛИНУ-ЛАНИЮ К ЖИЗНИ.
- Вы так выражаете...
- Я ЛЮБИЛ ЕЕ? ДА.
- Нет, нет, ты должен сказать "Она бы мне понравилась", а не "Я любил
ее". В нашем языке нет слова "любить". Нравиться можно по-разному:
нравится друг, ребенок. Королева, ночная возня. "Мне бы понравилось" - это
начало ритуала и общения. Произнеси это.
- И ЭТО ТОЖЕ.
- Тогда мои печальные песни имели успех. Ты заметил, как звучат
басовые струны плекты? Это был голос мельницы. За исключением самой первой
песни, этот цикл - моя попытка стать бессмертным. Пока его исполняют, ее -
и меня - будут помнить.
- Я, БЕЗУСЛОВНО, БУДУ ПОМНИТЬ.
- Хорошо... Тогда я расскажу тебе остальное, потому что тебе еще
многое нужно запомнить. Твое понимание того, что произошло, неполно до
огорчения. Мы здесь в Эль-Лалдоме говорим, что в каждом событии есть тот,
кто его переживает, и тот, кто о нем рассказывает.
- ЭТУ ОСТРОТУ Я УЖЕ СЛЫШАЛ РАНЬШЕ.
- Хорошо, тогда ты готов слушать.
- МОЙ КОРОЛЬ, ИМЕННО ЭТОМУ МЕНЯ УЧИЛИ ДОБРУЮ ПОЛОВИНУ МОЕЙ ЖИЗНИ - И
ВСЮ ТВОЮ ЖИЗНЬ.
- Я продолжу.
Дом при мельнице был низенький и набитый тяжелой мебелью из темного
дерева. Столы и стулья соперничали друг с другом, стараясь занять середину
единственной главной комнаты. В алькове под лестницей, ведущей на чердак,
стояло несколько широких шкафов, украшенных резьбой: черепами и плачущими
женщинами. Вдоль стен находились кровати под пологами. Уединение здесь
могло быть только плодом воображения. Дом был похож на большинство
сельских домов, которые я посещал на своем пути. Даже в доме Лины-Лании я
тосковал по светлому Эль-Лалдому.
На мой стук отворила сама Линни. Она посмотрела прямо на меня, ее
глаза были вровень с моими, но не улыбнулась. Она, должно быть, удивились,
увидев меня, но не подала виду, не захихикала, не зажеманилась, не
прикоснулась ко мне, как это делали все ее землячки в каждом маленьком
городке, которые я посещал в своем путешествии. От этого она понравилась
мне еще больше.
Она слегка кивнула головой и шагнула в сторону. Я вошел. Ее мать и
мать ее матери, обе приземистые, невысокого роста, с землистой кожей,
сидели у стола, готовя еду для обеда и споря. Увидев меня, они встали,
прося извинения одновременно глазами и словами.
Я выбрал стул почище, тот, что стоял дальше всех от сырых продуктов.
Боюсь, что я поморщился, когда они сгребали очистки в горшок с помоями.
Иногда даже принц отказывается от хороших манер. Но, в конце концов, я
кивнул им.
Они не ошиблись насчет причины моего прихода.
- Мы долго ждали этого открытия, - начала ее мать.
- Ты не ждала. Ты не признавала ее гениальности. Это я первая
заметила, - перебила ее бабушка.
- Долгие годы сделали тебя взбалмошной, - ответила ей дочь.
Лина молчала, стоя между ними.
- В семье нет никого, похожего на нее, - сказала бабушка. Она быстро
назвала свои двадцать одно колено, а мать трижды перебивала ее. - И не
было ни одной, которая выглядела бы и пела, как наша Линни.
Линни только чуть шевельнулась и уставилась в пол. Она всегда знала о
своем таланте плакальщицы, но ее длинное тело было для нее мукой.
Ножки-Палочки, действительно. Дети бывают жестокими. Ее плечи могли бы
согнуться под тяжестью их оскорблений, она могла бы попытаться как-то
принизиться, чтобы войти в их круг, но она была слишком горда, чтобы
склонить голову перед их языками.
Я подошел к ней, взял рукой за подбородок и поднял ее лицо вверх. Мне
показалось, что она выплыла ко мне с большой глубины, в глазах у нее
стояли слезы, а дрожащий рот складывался не то в гримасу, не то в улыбку.
Я почувствовал, что моя собственная рука дрожит от прикосновения и
отодвинулся от нее.
- Седовласая, - прошептал я, хотя я не уверен, что кто-нибудь из них
обратил внимание на значение этого имени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22