Возможно, его целью не является она, но кто знает, что у него на уме?
Дело пугало своей непредсказуемостью, а Митч не собирался рисковать любимой.
Он признавал правило трех суток. Если по прошествии этого срока преступник не обнаруживается, шансы на его поимку начинают убывать с пугающей быстротой.
Услышав, что время свидания прошло, Митч повел Ройс к выходу. Дженни жалобно заскулила.
– Понятно, почему ветеринар не хотел разрешать нам навестить Дженни, – сказала Ройс. – Животные – не люди, им не объяснишь, что ты уходишь не навсегда. Дженни не понимает, почему мы не забираем ее домой.
– До скорого, Дженни, – окликнул Митч Дженни, не в силах смотреть ретриверу в глаза. Удивительно, как эта собака напоминала ему Харли. У нее были такие же душевные глаза – зеркало ее верного сердца.
Пока он вез ее в ресторан, Ройс хранила молчание. Официант проводил их к столику, отгороженному от зала сочным папоротником. Свеча освещала удобную банкетку и столик, сервированный серебряными приборами и хрустальными бокалами.
Митч заметил, что весь день Ройс была сама не своя. Ее грусть удивляла его – ведь ее дядя как ни в чем не бывало прибыл обещанным рейсом. Необычной была также ее нежность. Она не упускала ни одной возможности прикоснуться к нему, поцеловать. Он, конечно, отнюдь не жаловался, наоборот, не знал, за что ему такая благодать.
Последние пять лет он все время пытался представить, на что похожа любовь Ройс. Он думал, что она проявит замкнутость: раскованная ночью, она будет отчужденной при свете дня. Но он ошибся: Ройс оказалась нежной любовницей; выяснилось, что это именно то, что ему нужно.
Митч заказал шампанское. В тот момент, когда официант вытащил из бутылки пробку, раздался писк пейджера.
– Это Пол. Не пей без меня.
К столу он возвратился с идиотской улыбкой до ушей: он был так счастлив, что просто не мог этого скрыть. Ройс весело улыбнулась – впервые за весь день. Он поднял бокал.
– За победу.
– Ты хочешь сказать…
– Я звонил Полу. Он сказал, что Абигайль Карнивали выступила по телевидению – в самое популярное время, естественно, – с сообщением, что с тебя снимаются подозрения.
Ройс зажмурилась; золотые ресницы отбрасывали тени на ее щеки.
– Слава Богу! – Она открыла глаза. – Значит, все кончено?
Ему очень хотелось ответить утвердительно, но он не стал ее обманывать:
– Твои нелады с законом позади, но нельзя забывать, что убийца по-прежнему на свободе. Пол говорит, что полиция готовится к аресту.
– Кого они арестуют?
– Пол перезвонит, как только узнает. – Митч поднял бокал; Ройс последовала его примеру. – За победу!
Они молча отхлебнули шампанское. Митч ожидал от Ройс более бурной реакции на приятную новость, но она сидела, погруженная в свои мысли. При этом она напряженно смотрела на него. Он никак не мог расшифровать выражение ее лица.
– Митч, я хотела спросить о Харли. Ты…
– Черт, напрасно я тебе о нем рассказал. Сегодня мне не хотелось бы ворошить прошлое. – На самом деле его так и подмывало рассказать Ройс о себе все, чтобы она понимала его так, как не понимал никто, но только не сегодня. Прошлое было слишком мрачной темой, чтобы посвящать ему вечер, который он предназначил для планов на будущее. – Помнишь, я обещал тебе романтический вечер?
Она ответила теплой, любящей улыбкой и чмокнула его в щеку.
– Свечи и шампанское – это прогресс по сравнению с лифтом в полицейском участке.
– Я люблю тебя, Ройс, – хрипло проговорил он. – Со мной этого еще ни разу не было.
– Ты знаешь, что я тебя тоже люблю.
– Несмотря на отца? – Черт, напрасно он это сказал!
Она ответила, не колеблясь:
– Да. Сегодня утром Уолли признался, что ты был прав тогда. – Она глубоко вздохнула. – За рулем сидел не друг отца, а Уолли.
– Уолли? – Это стало для Митча полной неожиданностью. – Это ни разу не пришло мне в голову. Полиция считала, что он выбежал из дому, услыхав удар. – Он прищурился. – Взял и признался? Через столько лет?
– Да. Отец не хотел, чтобы Уолли говорил мне правду.
Митч выслушал ее объяснения, в сотый раз задаваясь вопросом, не мог ли Уолли быть замешан в неудачной попытке подставить Ройс.
Странно, что он ждал все эти годы и только сейчас раскололся. Впрочем, не исключено, что он просто боялся потерять любовь племянницы. Этот мотив был теперь Митчу вполне понятен.
– Независимо от того, кто вел тогда машину, я действовал из голого честолюбия. Я хотел сделать себе имя на этом процессе. Из всех уроков, которые я вынес из нелегкой школы жизни, – а некоторые из них были убийственными, – этот оказался самым жестоким. Он стоил мне пяти лет без любимой.
– Давай отправим прошлое туда, где ему самое место, – в прошлое. – Она подняла бокал. – За нас! За будущее – наше будущее.
– За нас! – Митч чокнулся с ней и отпил шампанское. – Завтра утром мне надо на минутку заглянуть на работу, а потом поедем покупать кольцо.
Она едва не ахнула – таким обыденным тоном было сделано предложение. А чего ты ожидала, упрекнула она себя. Ты же знаешь, что по части межличностных отношений у Митча не все гладко. При таком прошлом это вполне естественно.
– Не помню, предлагал ли ты мне стать твоей женой.
Он привлек ее к себе, заставив подвинуться на банкетке.
– Я люблю тебя, Ройс. Я хочу на тебе жениться.
Он сказал это с самым серьезным выражением, какое ей когда-либо приходилось видеть на его лице. Однако она услышала в его тоне нежность и растерянность – последнее стало для нее открытием. В нем проснулся мальчик, жаждущий любви, подумала она, вспоминая его трагическое детство. Она прибегла к спасительной шутке, боясь, что иначе расплачется:
– Так-то лучше.
Они дружно рассмеялись – не смущенно, как раньше, а весело, как подобает влюбленным. Потом они застыли, скрепляя любовь безмолвным объятием.
– Кажется, в этом доме только одна спальня, – сообщила ему Ройс, когда они, отужинав, возвратились домой.
Митч швырнул рубашку в шкаф, больше интересуясь зрелищем раздевающейся Ройс, чем порядком, однако ее укоризненный взгляд напомнил ему, что грязную одежду следует класть в бельевую корзину, а не забивать ею шкаф, как он поступал раньше. Что ж, брак потребует перемены привычек. Ему нравилось выслушивать придирки Ройс к его дурным привычкам и позволять ей его воспитывать.
– Ты права: здесь тесно. Возможно, нам следует перебраться в предместье Марин, где нашим детям будет где резвиться.
Ройс подняла руки, даря ему вдохновляющее зрелище всего ее сексуального тела, и надела черную шелковую ночную рубашку, которой он еще ни разу не видел.
– Марин? – Ройс пренебрежительно поджала губы, словно увидела противного жука. – Там тебе захочется иметь «БМВ» – в Марин ездят только на них. Нет, я девушка городская.
Он поневоле улыбнулся – не только глядя на нее в соблазнительной рубашечке, но и слыша ее резкие суждения. Теперь это была настоящая Ройс. С ней не соскучишься. Ему нравилось дразнить ее, вызывая на откровенность.
Ройс медленно развернулась, демонстрируя свои формы, которые тонкий шелк делал еще более откровенными.
– Нравится?
– Очень сексуально. – Он провел руками по ее бедрам, потом прикоснулся к груди; кружевной лиф скрывал соски. – Но долго тебе в этом не пробыть.
Он сбросила с себя его руки.
– Мне потребовалось несколько часов, чтобы обмануть бдительность этой нацистки Герт и выбрать себе эту вещицу. – В ее глазах горел недвусмысленный призыв. – К тому же сегодня главная – я.
– Опять? – усмехнулся он, но ее руки уже завладели его членом. Она ласкала его, припав головой к его груди.
– Мне нравится, когда ты берешь инициативу на себя, – признался он.
Она подняла глаза. Выражение ее лица было серьезным.
– Помнишь, ты говорил, будто мне хочется, чтобы ты брал меня силой? Ты сказал, что для меня это оправдание, способ не испытывать вины перед памятью отца.
– Я ошибся?
– Да. Просто мне нравилось гадать, как далеко ты зайдешь.
По ее тону он понял, что это не прелюдия перед любовным актом, а серьезный разговор.
– Ты – единственная женщина, которую я когда-либо пытался принудить к любви. Я не сделал бы этого, если бы твое тело не сигнализировало, что ты хочешь меня. Изнасилование – непростительное преступление. Ты представить себе не можешь, как я ненавидел себя в ту ночь, когда ты позвала на помощь Дженни.
– Ты меня испугал, – созналась она.
– Я хотел, чтобы ты целовала меня, говорила, что любишь меня, а не Брента, но я был так разозлен, что переусердствовал.
– Понимаю, – прошептала она и поцеловала его в шею.
Ничего она не понимает! Он не мог заставить себя объяснить ей, что остановился тогда на роковой грани. Он твердил себе, что в последний момент все равно опомнится, что это всего лишь способ ее проучить, но факт остается фактом: Ройс пришлось закричать!
Долгие годы он видел в зеркале не то, что остальные люди. Из зеркала на него смотрел отец – жестокий человек, садист, изнасиловавший молоденькую девушку.
Митч твердил себе, что совершенно непохож на отца, он убедил себя в этом, хотя и избегал зеркал. Но та ночь с Ройс послужила доказательством, что гены, обусловившие его внешний облик, могли как-то сказаться и на его психике.
Большую часть жизни он упрямо доказывал самому себе, что похож на отца только внешне, теперь же это вызывало у него сомнения. Что скажет Ройс, если узнает о его отце? Не заронит ли это подозрения и в нее?
Признаться ей во всем будет страшным испытанием. В один прекрасный день он обязательно все ей выложит. Но не теперь, когда он только-только завоевал ее любовь.
А почему, собственно? Если любовь не означает доверие, то в ней нет никакого смысла. Он доверял ей так, как никому и никогда. Что же препятствует ему открыться?
29
На следующее утро Митч привез Ройс к себе в контору. Секретарь поздоровалась и опустила глаза. По пути в кабинет им встретилась группка молодых сотрудников, которые поспешно поприветствовали босса. Вид у них был смущенный.
Почему никто не поздравляет Митча? Разве это не было бы естественно?
Секретарша Митча подала ему стопку записок и как-то нервно сказала «доброе утро».
Казалось, Митч не замечает тревожных симптомов. Он сказал:
– Со мной хочет побеседовать Пол. Потом я сделаю несколько звонков, и мы поедем за кольцом.
Он разговаривал по телефону, когда спустя несколько минут в кабинет вошли Пол и Вал. У обоих был такой вид, будто они только что повстречали Смерть с косой.
– Дэвид… – Ройс не знала, как лучше спросить, жив ли брат Вал.
– Ему чуть лучше, – ответила Вал.
Почему никто не поздравляет ее с освобождением от подозрений? С растущим страхом Ройс констатировала, что подруга избегает смотреть ей в глаза.
Митч повесил трубку и обратился к Полу:
– Ты узнал, кого решено арестовать по подозрению в убийстве Кэролайн?
Пол понуро кивнул. У Ройс стали приподниматься волосы. Только не Уолли, молила она Создателя. Что за мысли! Какие у нее основания подозревать дядю?
Митч выжидательно смотрел на Пола, чье понурое выражение лица все сильнее действовало Ройс на нервы. Видимо, он огорчен из-за Митча. Случилась какая-то неприятность, которая создаст ему проблемы.
Пол откашлялся и, прежде чем ответить, покосился на Вал.
– Они арестуют Джиана Вискотти. У него нашли револьвер, из которого была застрелена Линда Аллен. Баллистическая экспертиза указывает, что из этого же оружия убита Кэролайн.
Облегчение Ройс было так велико, что она едва не прослезилась. Не Уолли, не Талиа, не кто-то из дорогих ей людей. Она поняла, что для нее опасность миновала окончательно.
Аллилуйя! К ней опять возвращается жизнь! И любовь, без которой нет жизни. Она взглянула на Митча, и тот ответил ей улыбкой, свидетельствующей, что гроза позади. Теперь они смогут начать совместную жизнь.
– Преступление из страсти, – без выражения произнес Пол. – Кэролайн велела графу проваливать.
– Разве такие преступления совершаются не по наитию? – удивилась Ройс.
– Как правило, но не всегда. Это – запутанное, поразительно продуманное преступление.
– Отлично, дело закрыто. – Митч сиял, не обращая внимания на то, что Пол расстроен. – Итальянскому графу понадобится умелый адвокат. Только мне пускай не звонит: мы уезжаем в свадебное путешествие.
Ройс не могла не расплыться в блаженной улыбке, представив себя в роли жены Митча, но в следующую секунду подумала, что придется научить его советоваться с ней, а уже потом принимать решения. Лично она собиралась остаться в городе, чтобы быть с Вал, когда скончается ее брат. Вал была с Ройс, когда та нуждалась в ней, хотя Ройс мысленно совершила предательство, усомнившись в преданности подруги.
– Хорошая мысль, – тихо сказал Пол, прежде чем Ройс успела высказать свои возражения. Открыв кейс, он вынул газету. – Тебе действительно следует на время покинуть город.
У Ройс потемнело в глазах от страха. Пол держал в руках газетенку Тобиаса Ингеблатта. Что этот проныра тиснул на сей раз? Она подошла к столу, на котором Пол развернул газету, поманив Митча.
Половину страницы занимала фотография пожилой женщины с искаженным безумием лицом. Шапка над уродливой фотографией была набрана буквами того размера, какой приберегают для убийц-маньяков: «БЕЗУМНАЯ МАТЬ ДЮРАНА».
У Ройс бешено заколотилось сердце. Нет, только не это! Как Ингеблатт узнал о Лолли? Ройс сообразила, что фотограф был мужчиной и застал Лолли врасплох. Возможно, он специально напугал ее. Она бросилась на него, уверенная, что ей опять грозит насилие. Бедная!..
Статья представляла собой смесь полуправды и беззастенчивого вранья. Ингеблатт утверждал, что Лолли хладнокровно убила своего двоюродного брата. О групповом изнасиловании в статье не было ни слова. Репортер высказывал предположение, что Митч тоже склонен к насильственным действиям, поскольку арестовывался за неспровоцированное нападение на беззащитного фермера. В заключение говорилось, что Митч сменил имя, чтобы скрыть факт ареста и то, что его мать содержится в лечебнице для душевнобольных.
Ройс так рассвирепела, что, окажись сейчас в кабинете Ингеблатт, она бы растерзала его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54