Но она сомневалась, что все остальные свидания во всех тюрьмах проходят строго по правилам, исключительно с близкими родственниками. Если утром – свадьба, вечером – свидание, тогда при каждой колонии уже бы открыли свой загс.
Записка! – внезапно пришло ей в голову. – Записка про «умирать легко». Илья сказал, что это почерк Черноруцкого. Его заставили написать? Или все-таки самоубийство?
Но если Черноруцкий сам полез в петлю, претензий к его посетителю было бы еще больше. «Доведение до самоубийства» – это статья Уголовного кодекса. Получается, что для Жени лучше, если его убили. Она ведь не угощала его во время свидания пирожными с ядом. Нет, его укокошили позже и контактным способом, так что Женя вне подозрений. Или это все-таки она разворошила осиное гнездо? Кто-то испугался, что Черноруцкий проговорится, и решил заткнуть ему рот. Но кто?
Илья и Сергей пусть позже, а не раньше, но рассказали правду. Остаются Борис и его отец. Им не нужна огласка, что за смерть Маши судили совсем другого. Но даже если бы Черноруцкий вдруг выболтал этот секрет, доказать уже ничего нельзя. Имеется приговор суда, вступивший в законную силу. Остальное – домыслы. Поэтому стоило ли вообще огород городить, вернее, виселицу?
Нет, Женя не понимала поступков и мотивов убийцы. Но это же хорошо! Значит, она думает совсем не так, как безумец с тесаком или его коллега в форме и с удавкой. Она нормальный, не виновный ни в чьей смерти, ни в чьих неприятностях на работе и проблемах с сердцем, человек. Так что можно расслабиться и не кусать губы…
Но тут Жене на мобильный позвонила Эльвира Павловна. Чтобы начальница разыскала ее в выходной, должно было произойти что-то из ряда вон. Оно и произошло.
– Катастрофа, напечатанная десятитысячный тиражом! Ужас в типографской краске! Как вы могли?!
– Я?! – проблеяла Женя.
Что еще она натворила? Начала войну в Ираке? Отодрала кусок обшивки от космического челнока?
– Вы читали «Вечерние новости»?
– Э-э, нет…
Отлично! Пресс-секретарь не читает прессу! Это все равно, что хирург, который падает в обморок от вида крови.
– Я еще не успела. Мне пришлось… к отцу. Он неважно себя чувствует.
– Я желаю вашему отцу здоровья, но как вы могли перепутать наше предприятие с конкурентом? – негодовала Эльвира Павловна. – В статье о контракте с иностранцами указан не «Чугунмет», а Новогорский металлургический завод. И они ссылаются на пресс-релиз, который вы составляли.
– Я?! Да, составляла, но…
Если честно, Женя не помнила, что там было написано. В последнее время она думала о чем угодно, только не о работе. Неужели она перепутала свое предприятие с тем, что на другом конце города?
– Мне позвонило руководство, – зловеще предупредила начальница. – Выразило возмущение. В понедельник будем решать, что делать. Вы напортачили, вы и готовьте опровержение.
– Да, конечно. Извините, Эльвира Павловна.
– Это очень грубый промах, Евгения. Наши лавры достались конкурентам! Будете объясняться не со мной. Извиняйтесь перед руководством.
Женя зажмурилась, представив возмущение, которое по ее поводу вновь выразил Илья. И как он поступит на этот раз? Выгонит ее с работы, как до этого вышвырнул из кабинета, из церкви…
Но пока ее вышвырнули из маршрутки. У «ГАЗели» пробило колесо. Водитель указал всем на дверь. Пока он доставал запаску, пассажиры сгрудились в луже на обочине. Недавно прошел дождь, так что на комфортное стояние рассчитывать не приходилось.
Всё плохо! Всё! У нее ничего не выходит ни с любовью, ни с работой, ни с расследованием. И отца подвела, и завод. Даже маршрутка не хочет ее везти…
Жене казалось, что она может изменить жизнь, сбежав из тюремной библиотеки, ведь вокруг огромный, разноцветный мир, готовый послушной собакой лечь к ее ногам. А стало только хуже. В библиотеке она хотя бы никому, кроме пыли, не причиняла зла. За последнее же время натворила столько бед!
Влюбилась не в того. Переспала с тем самым, но он оказался женат. Подставила отца. Подложила свинью предприятию. Оттолкнула будущего мужа. Ничего не смогла сделать для умирающей девушки, зато установила странную связь с убийцей. И этот список будет продолжаться. Каждый день приносит лишь новые неприятности.
– Когда б… поедем в ж… Совсем ох… Меня пацаны ждут…
– В натуре пи… Я на работу опаздываю, твою мать…
Это другие пассажиры маршрутки демонстрировали свое отношение к происходящему. Приятная у нее компания. Как всегда. Другой нет, и не предвидится. Поездила на «мерседесах» и хватит. Походила по театрам – теперь обратно, в народный цирк.
Женя прыгала на холодном ветру молча, но стуча зубами. Она уговаривала себя, что надо успокоиться, прекратить давиться слезами. Пусть руки перестанут дрожать, пусть перестанет колоть сердце. Есть же что-то хорошее, или будет. Что? На ум ничего не приходило.
Она чувствовала себя старухой. Жалкой, дряхлой, больной, одинокой. Без будущего. Что ее ждет? Новые проблемы, болезни, и, в конце концов, смерть. Непонятно, зачем мучиться? Зачем впрягаться в баржу депрессии, тащить на себе чемоданы тоски и уныния?
Вечная пустота и одиночество. И все чаще прорывается злость. Почему Женя лишена того, что дается каждому почти без усилий? Почему всех вокруг – Аню, Юлю, Свету, Лену Болотову – есть кому провожать, им есть с кем завтракать и с кем смотреть триллер. Ей же даже поругаться не с кем. Чем они лучше ее?
28 лет одиночества – достаточный срок. Даже за убийство меньше дают. А что дальше? Через три месяца Новый год. Она проведет праздник в своей обшарпанной квартире в обществе слез и шампанского, которое некому будет открыть. Или поедет к родителям и будет принужденно улыбаться. Даже с ними она будет одна, как всегда. А тот, кого она любит, встретит Новый год с женой…
Она знала себя, знала, что не сможет измениться. Не согласится на запасной вариант типа Владислава Степановича или охранника с вышки. Не станет вдруг роковой красоткой, которая отобьет Илью у жены. Она такая, какая есть: одинокая и несчастная. И если кому-то удается развеять тоску удачной карьерой или курсами кройки и шитья, то Женя и так не могла. Она хотела любви каждой клеточкой своего замерзшего тела, хотела быть с Ильей. И каждой клеточкой мозга знала, что это невозможно. Он никогда не полюбит ее, у нее нет шансов. И никогда не было. Она уже родилась непутевой, толстой неудачницей. И всю жизнь будет такой.
Не хочу! – вдруг отчетливо поняла она. – Не хочу!!!
«Если тебе не удалась жизнь, пусть удастся смерть!» – вспомнила Женя университетский курс философии. Ницше. Утешение? Или руководство к действию?
Маршрутка, наконец, поехала. А мысль о смерти неожиданно не испугала, а согрела. Было в этом что-то значительное. Как будто Женя все же хозяйка своей судьбы и может решать, как умереть. Удавка, петля, бритва? Кровь, вывалившийся язык. Отвратительно! Таблетки? Просто уснуть и не проснуться. Умереть, как жила: тихо и незаметно, ни для себя, ни для окружающих. А может быть, решиться в последний миг на что-то особенное?
Надо же, оказалось, что о смерти думать куда приятнее, чем о жизни. Женя открыла сумку и достала пудреницу. Посмотрелась в зеркало. Некрасивое бледное лицо, тусклые глаза, опущенные уголки губ. Ей уже давно не жаль себя, ей от себя противно. Нет, расстаться с собой такой ей будет не тяжело. Может быть, правда…
Она знала, что это только игра. У нее не хватит решимости. Смерть непоправима, а пока живу, надеюсь. Инстинкт самосохранения и все такое. Но когда она вошла в подъезд своего дома и поднялась на последний этаж, то увидела люк на крышу. Открытый.
Знак? А ведь раньше она никогда не замечала его. Ходила мимо, не обращая внимания. Теперь же темный квадрат бросился ей в глаза.
Она сама не поняла, какая сила затянула ее туда, как в черную дыру. Вместо того чтобы вставить ключ в замок своей двери, войти в квартиру и включить телевизор, Женя поднялась по железной лестнице и оказалась на крыше…
Может быть, это не просто знак. Это путь! В буквальном смысле указанный свыше. Этот люк всегда был закрыт. И вдруг… И ведет он не на чердак, а сразу на крышу. Плоскую, по ней можно ходить. Что Женя и сделала.
Одно движение, и проблемы исчезнут. И не надо будет плакать в одиночестве, переживать за отца, мыть посуду, готовить опровержение и съеживаться под взглядами Ильи и Лены. Не надо будет больше ничего. Никогда.
Разве не так поступают все неудачники, как только поймут, что они неудачники? Так поступали даже некоторые гении. У нее будет хорошая компания. В аду…
Женя подошла к самому краю. Было темно, асфальт казался таким далеким, а звезды неожиданно близкими. Тучи ушли. Может быть, все-таки наступит бабье лето? А то дожди замучили…
Не будет она бросаться вниз. Что она безумная что ли? Нет, она хочет дочитать новую книгу и досмотреть любимый сериал. А все остальное как-нибудь устроится, наладится. Жизнь все-таки непредсказуема. Женя же и представить не могла, что окажется сегодня на крыше.
Вдруг за углом ее ждет личное, персональное счастье? А если она не придет, а свалится с крыши, оно же будет ничье. Невостребованное, ненужное. А это невесело. Уж Женя-то знала.
Она повернулась, чтобы идти назад, домой, туда, где одиноко, но привычно и уютно. Но оказалось, что она уже не одна. Прямо перед ней выросла тень. И Женя ее узнала. Вернее, его.
Это был убийца. Тот самый. Он пришел за ней. Длинные волосы, черная одежда. Только ножа не было. Или он прятал его…
Она даже не успела испугаться, отпрянуть, убежать. Хотя куда здесь бежать? Если только прыгать. Но она решила не делать глупостей.
– Хочешь умереть? – произнес Борис Фроловский. – Спроси меня, как.
17.
– Это кровь человека, Илья.
– Интересно знать, какого?
– Эксперты говорят, группа та же, что у пропавшей медсестры психбольницы. И еще у нескольких миллионов человек. Но я не удивлюсь, если этот безумный зарезал медсестру, чтобы испачкать ее кровью сумку Жени…
– Думаю, Борису нравится убивать, поэтому он зарезал ту девушку. А еще ему нравится манипулировать людьми, поэтому он устраивает Жене «сюрпризы». Кстати, что-то от него давно ничего не слышно. Боюсь, это затишье перед бурей. Сереж, мне кажется, Жене все-таки нужна охрана.
– Ну если она согласится на назойливое внимание, подыщу ей ребят покрепче. Хотя, как я заметил, она предпочитает мужчин в галстуках, а не в спортивных костюмах…
Илья затормозил на светофоре гораздо резче, чем мог бы.
– Кажется, мы договорились не обсуждать больше ее мужчин, – сказал он.
– Скорее, ее мужчину. Я думаю, она из тех, у кого одна, но пламенная страсть… Ладно, извини, закрыли тему.
В конце концов, Сергей не хотел влететь лбом в стекло и изобразил покладистого подчиненного и пассажира. Начальник и так везет его на работу на своей машине. Его же «Дэу» скучает на стоянке, потому что Сергей вчера слишком хорошо и слишком долго посидел в кафешке с бывшими коллегами-ментами. Но в понедельник с утра ему уже отзвонились эксперты, и теперь он доложил боссу последнюю информацию.
Возможность взять объект под охрану начальнику службы безопасности представилась неожиданно быстро. Илья и Сергей увидели Женю в вестибюле заводоуправления. Но узнали не сразу. Она изменилась: вдруг стала яркой блондинкой. Белые волосы и черная одежда. Она шла к лифту, ни на кого не глядя.
Двери кабинки захлопнулись прямо у нее перед носом. Но потом разъехались вновь. Владислав Степанович заметил вице-президента и сделал для него то, что не стал делать для Жени: придержал лифт.
– Доброе утро, Илья Игоревич, – расплылся в улыбке Воскобойников. – Оно и впрямь доброе. Погода-то какая! Конец сентября, а солнце и тепло.
– Да, действительно, – рассеянно отозвался Илья, присматриваясь к новому имиджу своей подчиненной.
– Правда, кое-кто постарался нам утро испортить, – начальник отдела внешнеэкономических связей тоже покосился на Женю, но с неодобрением. – Неужели вы, Евгения, не знаете, на каком заводе зарплату получаете? Как же умудрились такую ошибку допустить?
– Извините, такого больше не повторится, – Женя смотрела в пол.
Надо же в какой компании она оказалась! Сначала – в объятиях двоих из трех мужчин, потом в одном лифте с ними. Такого тоже больше не повторится…
– Я думаю, тут простыми извинениями не отделаешься. Придется штрафные санкции применять…
– Вы преувеличиваете размер бедствия, Владислав Степанович, оно не стихийное, – возразил Илья. – Газета перед нами извинилась, потому что журналист – не переписчик пресс-релизов, он должен еще и голову включать. Да, в нашей справке была опечатка, но все другие издания дали правильную информацию. А «Вечерка» теперь нам, помимо уточнения, еще большой материал бесплатно обещала. Так что, Евгения Александровна ущерб компании не причиняла. Даже наоборот…
Значит, негодование по поводу ее ляпа выражал не Илья, а Владислав Степанович. Он ведь тоже в какой-то степени начальство. Видимо, это он позвонил Эльвире Павловне и испортил выходной, лишь бы насолить Жене. А Илья вроде как не сердится. Даже заступается. Хотя теперь это уже значения не имеет.
– Я виновата, Илья Игоревич, – произнесла Женя ровным голосом. – Можете уволить меня по статье. Или я напишу заявление об уходе по собственному желанию.
Лифт остановился. Женя вышла, оставив мужчин в недоумении. Сергей едва не проехал свой этаж, но потом все-таки выскочил следом.
– Жень, ты чего? – догнал он ее в коридоре. – Никто не собирается тебя увольнять.
– Тогда я сама уволюсь, – сказала она без эмоций.
– Почему? Не обращай ты внимания на Воскобойникова. Вечно он всем недоволен, особенно на пустой желудок.
– Дело не в Воскобойникове.
– А в чем? Хотя, думаю, все-таки, в ком. Давай-ка зайдем в мой кабинет и поболтаем немного.
– Сергей Андреевич, мне работать надо, – попыталась уклониться она.
– Работа – не волк. Влез – не убежишь. Жень, ты от меня так легко не отделаешься.
Он пропустил ее вперед и закрыл дверь своего офиса. Женя присела на краешек стула. Волновалась? Сергей этого не заметил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24