Ну что же, вольному воля…
— Едем, Игорь Петрович? — поторопил Милованова его водитель.
Игорь наклонился к лицу Алекс за окошком машины.
— Последний вопрос. А где вы будете жить? У сестры?
— Не знаю, — задумчиво отозвалась Алекс. — Вряд ли. У меня есть прекрасный вариант — хотэл.
— Но у сестры-то вы появитесь? — выспрашивал Игорь, забыв, что последний вопрос он уже задал.
— Конечно, — улыбнулась Алекс и повернулась к лопоухому шоферу.
Тот понял ее без слов, и «жигули» тронулись с места. Игорь задумчиво смотрел ей вслед, что-то прикидывая, и неожиданно хитро улыбнулся.
— Значит, говоришь, нет интереса? Ничего, этот интерес мы организуем! Милованову не принято отказывать — себе дороже выйдет…
Он сел в «мерседес» и бросил шоферу:
— Позови-ка мне Шурика.
Шофер понятливо кивнул и отошел к джипу. Тотчас возникший из него могучий и бритый наголо Шурик с серьгой в ухе преданно нагнулся к опущенному хозяйскому окну. И стал внимательно слушать…
Алекс с удовольствием осматривалась по сторонам. Машина быстро выехала на дорогу.
— Куда едем? — спросил курносый водитель.
— В Москву, — улыбнулась Алекс.
— Ну, ясно, не в Хабаровск, — хмыкнул парень. — А куда в Москве? Какой адрес?
Алекс вытащила записную книжку.
— У меня записано. Тут несколько адресов…
Она сделала ударение на «а», и шофер тотчас начал выжимать из нее деньги.
— Тогда поездка будет дороже.
— Почему? — не поняла Алекс.
— За риск неизвестности, — объяснил лопоухий. — Плюс дополнительно страховка за шикарность клиента. Идет?
— Кто идет? — вновь не поняла Алекс. Водитель внимательно посмотрел на нее.
— Значит, ты все-таки не русская? Я сразу не догадался.
— Нет, я русская. Только… не местная, — попыталась выкрутиться Алекс.
Парень хмыкнул.
— Понятно. Люди добрые, сами мы не местные… Помогите-подайте кто сколько может. А сама-то откуда?
В окно «жигулей» врывался ветер и трепал волосы Алекс. Она с любопытством смотрела вперед и по сторонам. Скоро Алекс увидит город, где родилась и выросла ее мама… Мама, мамочка… Как же без тебя плохо… Хотя, в общем, у Алекс все хорошо…
— Из Нью-Йорка. Знаете, где это?
— А как же! Не пальцем деланные, — обиделся курносый. — Это где вашего президента убили, этого, Николсона. А еще там памятник есть, этого, ну, нашего. Как его? Церетели. Он на нем еще цветные металлы отмывал.
— Церетели? — повторила ошеломленно Алекс, подавленная разносторонней эрудицией водителя. — Никогда не слышала…
— Про Церетели не слышала? — изумился парень. — Да ты серая, как штаны пожарника! У него во всех странах памятники. В каждом городе.
— И в Москве?
— Само собой.
— Много?
Не очень. — Шофер посигналил идущей впереди «тойоте». — Штук сто. Или двести. Будем мимо проезжать, я тебе покажу. У тебя нервы-то крепкие?
— Как будто да, — неуверенно отозвалась Алекс.
— Это хорошо, — кивнул лопоухий. — При встрече с настоящим искусством нужны крепкие нервы.
Алекс ничего не поняла, но на всякий случай тоже кивнула. Загадочная страна… В салоне машины стало жарко.
— Вы не могли бы включить кондиционер? — попросила Алекс.
— Ноу проблем! — весело гаркнул водитель и развернул на Алекс треугольную форточку окошка стекла. — Маде ин Раша! Класс? — гордо спросил он.
— Класс! Суперкласс! — нехотя согласилась Алекс.
Она пока что абсолютно не ориентировалась в окружающем. Забавная страна… И веселые люди…
— То-то и оно! — назидательно сказал курносый парень. — Покупай отечественное! Потому что свое остужает лучше, чем инородное.
«Наверное, он прав», — подумала Алекс. Она даже представить себе не могла, насколько справедливым было его замечание…
9
В старом доме на Чистопрудном бульваре, куда решила направиться с самого начала Алекс, за десятки лет произошло немало изменений. Жизнь перевернулась с головы на ноги, потом наоборот и наконец стала выполнять сложные гимнастические кульбиты. Здесь стояли шикарные и угрюмые офисные здания вперемешку с дорогими кафе, отливающими затемненными витринами цвета переливающейся под солнцем коровьей лепешки.
По-другому уже выглядела и двухкомнатная квартира сестер Тимофеевых, хотя слишком больших перемен здесь не произошло. В старой квартире жили люди, по-прежнему находящиеся между бедностью и нищетой, просто живущие в иное время, а значит — по-другому. Появившиеся в доме компьютер, видеомагнитофон и тайваньский цветной телевизор говорили скорее о долгах, нежели о достатке.
Теперь здесь жила дочка Веры Саша с мужем Женей и пятилетним сыном Гошей. Женя занимался компьютерами — ремонт, настройка, программы… Больших доходов это не приносило. Или сам Женя был чересчур нерасторопен? И он сам, и его внешний вид, и его отстраненность давно бесили Сашу, и ей все чаще с трудом удавалось сдержаться и не выйти из себя.
Свое рабочее место Женя оборудовал себе на кухне, на небольшом столике. Сегодня он по обыкновению с утра сидел там, в старенькой байковой ковбойке с короткими рукавами, в потертых джинсах, босиком, изредка поправляя сползающие с носа очки в дешевой металлической оправе. Он паял микросхему. Тут же, на столике, стояли монитор и полуразобранный процессорный блок. Валялись дискеты, многочисленные компакт-диски, несколько книг и печатные материалы.
Со своим обычным виноватым видом Женя, согласно кивая, слушал Сашу, которая, повернувшись к нему спиной, мыла посуду в состоянии крайнего и тоже привычного раздражения. С утра Саша наложила на лицо густой слой клубничной питательной маски, поэтому выглядела забавно, но Жене было не до смеха. Движения жены становились все резче и порывистее, брызги разлетались во все стороны. Некоторые попадали на раскаленный паяльник и, испаряясь, шипели.
— И никому в этом доме ни до чего нет дела! — возмущалась Саша. — Одна я с утра до вечера ишачу, как ломовая лошадь!
Женя робко взглянул на нее поверх очков и промолчал.
— Что ты смотришь на меня, как в монитор?! Попробуй два часа английского синхрона, без перерыва! Вчера чуть язык не прикусила! Прихожу вымотанная, и никто даже в этом доме посуду вымыть не удосужился!..
— Мне нужно было закончить статью по экспертизе, — хмуро и тихо отозвался Женя. — Из журнала звонили. Обещали заплатить.
— А что толку в твоих статьях?! — продолжала распаляться Саша. — Как жили голодранцами, так и живем! Как раньше тебя обманывали, так и теперь обманут!
— Это работа на будущее, это то, что я умею лучше других… — неуверенно пробормотал Женя. — Со временем все у нас получится… Подожди…
Да какое там будущее! — гневно махнула рукой Саша. — Те, кто о нем думали, давно уехали на Запад! Вон Америка, к примеру, всех компьютерщиков, говорят, принимает, без разбору! Даже китайцев берут с удовольствием. Они все там дома с бассейнами понакупили! Круглый год полощутся. А ты — кандидат наук, программный аналитик, гений непризнанный. И плаваешь в говне! Который год уже! — Саша остервенело швырнула в мойку еще одну стопку грязных тарелок. — Сели два захребетника мне на шею! Мама последний кусок от себя отрывала, репетиторов мне нанимала, все деньги на них тратила, учила английскому, чтобы я была не как все, чтобы в сто раз лучше, чтобы я отличалась от других! И что? Умерла от рака, а я теперь не знаю ни сна, ни отдыха с этим паршивым английским!!
— Давай не будем о маме, хорошо? — негромко попросил Женя.
— Давай! — злобно согласилась Саша. — Тем более твоя мама жива-здорова! Знает, между прочим, что у нас денег нет. Могла бы и помочь!
Женя тихо вздохнул и вновь поправил очки.
— Ну что мне с ней делать? Вытягивать у старушки насильно?
Саша взбеленилась окончательно.
— Ну, уж нет! Лучше сдохну, а от нее ничего не возьму! Унижаться не будем, не волнуйся!
Дверь на кухню приоткрылась, и появилась голова Гоши.
— Мама, а можно я… — попытался он о чем-то попросить.
Саша, не поворачиваясь, резко оборвала сына:
— Нельзя! Иди к себе!..
Мальчик послушно беззвучно прикрыл дверь и исчез. Женя сидел молча, согнувшись на табуретке. Запал у Саши понемногу иссякал. Она выключила воду и повернулась к мужу, решив объясниться.
— Ладно, прости. Это не мой дурной характер, понимаешь? Просто нищета эта надоела, сил нет! Опять же Гошка. Детский сад… В частный — платить нечем. Или опять жизнь в долг… Значит, ему остается снова районный — селедку молоком запивать. То же и со школой будет, увидишь. Кому-то лицей гуманитарный с тремя языками, а нам — школа районная! С учителями-неудачниками. Ты хочешь, чтобы наш сын вырос несчастным и никчемным?.. Как ты?..
Женя молча встал, положил дымящийся паяльник и, ссутулившись, вышел из кухни.
Саша нервно закурила сигарету, сделала пару глубоких затяжек. Затем открыла кран и залила сигарету водой.
— Ну и пошел ты!.. Поеду на кладбище одна.
Раздолбанные «жигули» въехали в Москву. Алекс с неподдельным интересом рассматривала из окна улицы, которыми когда-то ходила ее мать.
— Какой удивительный город… Я и представить себе не могла такое. Просто русский Бабилон какой-то…
— В каком смысле Бабилон? — удивился лопоухий водитель, который если бы и знал, что «Вавилон» по-английски звучит именно так, то все равно ничего не понял бы. — В смысле баб, что ли? Что есть, то есть. Не жалуемся. О! Вот тебе и Церетели! Его статуя.
Он сделал ударение на «у». Алекс с любопытством разглядывала памятник.
— А кто это?
— А хрен его знает! — сказал шофер. — Нас не спрашивали, когда ставили. То ли Петр Первый, то ли Христофор Колумб. Какая разница? Знаешь, как этот памятник в народе зовут? «Как украсть миллион».
— Очень впечатляет, — протянула Алекс, изумленная гигантскими масштабами памятника Петру Великому.
— Хотя миллион — это просто так говорится, для связки слов. На самом деле, конечно, куда больше. В баксах. — Бомбила чуточку подумал. — Зато, говорят, что скульптор — человек нормальный, без понтов, другим людям тоже материально помогает, отделяет часть и от искусства, и от материала.
Курносый водитель взял листок с адресами, который лежал на сиденье возле Алекс.
— Так, Чистопрудный бульвар. Сначала туда, это по пути.
Вскоре «жигули» лихо затормозили у подъезда старого кирпичного дома. Алекс вышла из машины и наклонилась к водителю.
— Подождите меня, пожалуйста. Я недолго. Только узнаю…
Она пошла к подъезду, не замечая, что во двор медленно въехал черный джип и остановился рядом с детской площадкой.
Но войти так просто в полутемный подъезд Алекс не удалось. Она дернула дверь, но та не открылась, запертая кодовым замком. Алекс в растерянности осмотрелась и внезапно заметила на панели кодового блока крупно выцарапанные цифры. Она быстро набрала их и вновь потянула дверь на себя. Дверь открылась.
Как все просто в этой стране, усмехнулась Алекс, вошла в подъезд и вызвала лифт. Но он приезжать отказался — был сломан. Алекс опять усмехнулась и стала подниматься по лестнице, сверяясь по пути с номерами квартир. Проходя пролет между третьим и четвертым этажами, она задела кожаной сумкой за край раздолбанной крышки мусоропровода. Крышка с шумом откинулась. В этот момент за окном громыхнул трамвай. Эти два звука слились, и Алекс вздрогнула. Ее охватило необъяснимое волнение. В странном оцепенении она посмотрела в окно. И словно увидела прошлое… Все тот же трамвай на остановке… Люди, выходящие из него… Продолжая на ходу читать толстую книгу в темной обложке, среди них идет девушка. Она очень похожа на мать Алекс. Только молодая. Она приближается. Вот уже видны ее руки, держащие книгу. Глаза, шея. Шнурок вокруг шеи. Кажется, шелковый. Дежа вю.
Снова громыхнул трамвай. Алекс опять вздрогнула и сбросила оцепенение. Вновь посмотрела в окно. Тряхнула головой… Трамвай отъехал от остановки.
Стараясь не волноваться, Алекс поднялась еще на один пролет, сверилась с номером квартиры и позвонила в довольно обшарпанную дверь, обитую черным дерматином.
Что ждет ее в этой квартире?..
Дверь распахнулась тотчас, словно Алекс здесь ждали. На пороге стоял мальчик лет пяти. Он удивленно посмотрел на Алекс.
— Мама, ты что, была в парикмахерской? А папа сказал, ты поехала к бабушке на кладбище.
Алекс опять растерялась.
— Можно войти?
Мальчик удивленно посмотрел на нее, вопросительно хмыкнул и ушел в комнату. Алекс в замешательстве мялась на пороге. Наконец в прихожую босиком вышел молодой мужчина в очках и потертых джинсах. Он недоуменно посмотрел на Алекс, затем, сняв круглые очки в металлической оправе, внимательно осмотрел ее еще раз.
— Откуда ты такая, Саша? — изумленно произнес он.
Теперь удивилась гостья.
— Вообще-то я Алекс. Сашей меня мама звала только в детстве. В Израиле.
Женя ошеломленно открыл рот.
— Где?!
— В Израиле, — повторила Алекс. — Я там родилась.
— Да вы зайдите. — растерянно пробормотал Женя. — А то я, по-моему, слегка схожу с ума.
Алекс переступила порог и огляделась.
— Понимаете, я ищу миссис Веру Тимофееву.
10
После разговора с Женей Алекс в глубокой задумчивости вышла из старого дома и села в машину.
— Теперь поедем на Преображенское кладбище, — сказала она водителю.
Тот поднял брови и посерьезнел.
— Неужто кто умер?
Алекс не ответила, думая о своем. Какой страшный год… И что ожидает ее впереди?..
Курносый шофер словно прочитал ее мысли.
— Год какой-то тяжелый. Все умирают. Демографический кризис, скорей всего.
Алекс молчала, погруженная в свои мысли.
Она даже не очень приглядывалась к дороге и почти не заметила, как они доехали до кладбища. У входа шла оживленная торговля цветами и венками. «Жигули» подъехали к входным воротам.
— Сколько я должна вам платить? — спросила Алекс.
— А как говорится, дай, сколько не жалко, но не меньше денег, — хмыкнул водитель.
— Мне не жалко. Только рублей, — она сделала ударение на «у», — ваших у меня нет.
— И не надо этих рублей! — весело повторил лопоухий ее слово с тем же самым ударением. — Заплати человеческими деньгами.
— Человеческими — это какими? — на всякий случай полюбопытствовала Алекс.
— Да самыми простыми — баксами вашими американскими, вот какими!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19